Скандальная молодость - Альберто Бевилакуа

— Бог, который пользуется магами, — остроумный Бог, — прокомментировал он. — Это благоприятный знак, и ты можешь его понять.

По этой его манере излагать мысли, пользуясь фантастическими идеями, типичной для людей театра и напоминающей ей Идальго Анджели, Дзелии стало ясно, что он догадался о тайных сторонах ее истории и ее характера. Он пытался рассказать о существовании особой связи между вещами, о том, что достаточно исследовать их или позволить их фатальному присутствию, их магической информации исследовать себя, и ум станет ясным и освободится от подозрений и сомнений. Карра в знак протеста уселся в одиночестве на самом дальнем сиденье и заорал:

— Перестаньте сговариваться друг с другом! Ты нечестно играешь, Сокол. Ты все еще мне не доверяешь, и ты слишком гордый. Какая бы тайна ни скрывалась за твоей Тобре, не забывай о двух вещах: о том, что слишком гордые умирают первыми, и о том, что тебе ни за что не удастся обмануть меня своей болтовней!

На следующий день, когда они ужинали, с колокольни послышались равномерные удары колокола, и Карра вскочил на ноги, сжимая в руке револьвер. Пезенти внимательно прислушался к этим звукам, а потом спокойно продолжил есть, сказав:

— Сядь, Карра, и успокойся.

Но тот не подчинился.

— По договору никто из нас, без моего разрешения, не может иметь оружия. Разве Ченси тебя не предупредил?

— Предупредил. Но он еще добавил, что риск, на который мы идем, не просто огромный, но и… — Карра стукнул кулаком по столу, — реальный, как это дерево. От тебя же я слышу только рассуждения об ангелах, об остроумном боге, который меня почему-то не смешит, о колесах фортуны… Ты и сейчас недоговариваешь, пока кто-то, кого я не знаю, пользуется колоколом, чтобы отправить сообщение.

Пезенти пристально посмотрел на направленный на него револьвер.

— Вам, тебе и Ченси, нужно было обратиться к кому-нибудь другому, — заключил Карра. — От меня, если я не смотрю реальности в лицо, толку никакого.

— Пойди и закопай револьвер. Ты это сделаешь, потому что тебе платят за то, чтобы ты мне подчинялся.

Карра закопал револьвер под полом в колокольне, после того как обследовал ее сверху донизу и убедился, что там никого нет и не было. Прежде чем опустить его в вырытую в земле ямку, он расстрелял все патроны по теням, которые его окружали и с которыми до самой смерти он откажется вести переговоры.

Два дня Пезенти постоянно куда-то ездил и возвращался с загадочными свертками. Ночь он проводил в подвале, а на рассвете выходил и ложился спать. Дзелия и Карра коротали время за картами, но запустение, царившее в трапезной, куда постоянно залетали чувствующие себя лишенными власти вальдшнепы, мешало им отвлечься.

На третий день Пезенти вернулся на автомобиле и приказал им садиться; они добрались до равнины в районе Скардовари, над которой нависала возвышенность, а по периметру шли сплошные заросли тростника; на горизонте можно было разглядеть красные здания мелиорационных станций, из-за дымовых труб, какие принято ставить в области Венето, похожие на примитивные лодки народных праздников.

— Вот где мы устроим Май, — показал он. — Через десять дней.

— Май? — поразился Карра.

Пезенти объяснил: это общинный праздник, на котором в роли актеров выступают крестьяне и лодочники. Он описал мавританские костюмы участников, и рассказал о Майе, богине полей, и Маге, что на санскрите обозначает первое завершенное выражение, начало жизни. Теперь была его очередь посмеиваться над своим спутником, затуманивая ему голову сведениями, которые вызывали у того скуку.

— Понятно, — поспешил сказать Карра, уже убедившийся в том, что спорить бесполезно.

— Здесь выступят артисты, — уточнил Пезенти, пройдя немного вперед. — Они будут петь, играть и показывать сценки. А вот там поставят трибуну для представителей властей. — Он пристально посмотрел на них. — Кажется, будет Дуче. И принц Умберто.

Карра схватил его за руку.

— Ты опять сочиняешь. Сам подумай, разве подобные люди будут пачкать обувь в этих забытых Богом и людьми болотах?

Пезенти подтвердил:

— Дуче и принц Умберто. На большом параде по случаю Мелиорации. Он показал рукой на возвышенность:

— А оттуда полетят те участники праздника, которые умеют летать.

— Почему ты привез нас в Скардовари? — спросила Дзелия. — Почему ты с таким жаром говоришь об этом празднике, словно он — цель Тобре?

Пезенти ответил:

— Потому что так оно и есть. И я приехал, чтобы участвовать в празднике Весны.

Он разбудил ее глубокой ночью.

Дзелия оделась и пошла за Каррой, не спрашивая, в чем дело, но в какой-то момент он сам начал:

— Это тайна, которая не может принадлежать только мне.

Чтобы спуститься в подвал, надо было обойти здание по дорожке, которая шла рядом с монастырем. Она напрасно надеялась увидеть, как появится Пезенти:

— А Сокол? — спросила она.

— Сегодня его нет. Первый раз не ночует. Он вместе с кем-то еще взял машину, и я слышал, как они говорили про Контарину.

Проходы были перегорожены старыми гробами, прислоненными к стенкам распятиями, и образами, краски на которых выцвели, сохранив казавшиеся демоническими формы; сильно пахло гнилью. Карра привел ее в помещение, которое оказалось просторным и тщательно убранным.

— Вот! — воскликнул он. — Сокол заставляет меня ставить болты, крюки и растяжки на это чудо.

Он потянул за веревку, покрывало упало на пол, и перед ними предстала ослепительно сияющая конструкция. Карра некоторое время походил вокруг нее, непрерывно повторяя:

— Это похоже на шутку.

Потом показал на контейнер:

— Но вот здесь сжатый углекислый газ, а это уже не шутка… А вот эта прелесть — двигатель.

Дзелия пыталась понять, что представляет собой двойная рама, высотой до потолка, с вертикальными опорами, матерчатой обшивкой, упором для груди. Небольшой треугольный участок был раскрашен всеми цветами радуги, и на этом фоне выделялась голова Сокола.

— А сам он что тебе говорит?

— Ничего, как обычно. Работай и молчи. Он мне говорит только: сделай это, сделай то. А я его спрашиваю: да что же мы все-таки строим? Не волнуйся, говорит, увидишь.

Дзелия уверенно сказала:

— Это воздушный змей.

— Журавль, — добавил Карра.

— У Лодки Катойа, которая возила к позорному столбу убийц-рогоносцев, были такие же крылья, как у летучей мыши.

Они расхохотались.

— И ты думаешь, — небрежно спросил Карра, — что с помощью воздушного змея или журавля, или летучей мыши можно кого-нибудь убить, Дуче или принца Умберто?

— Кто тебе говорил про убийство? — спросила Дзелия, насторожившись.

— Никто, — смутился он. — Это просто мои предположения, я ведь все время думаю, пытаюсь как-то связать обрывки фраз этого сумасшедшего, и вообще в девяти случаях из десяти Тобре несет с собой смерть.

Дзелия по-прежнему пристально смотрела на него.

— Ченси дал нам слово: никого убивать не придется.

— Правда, — признал Карра. — Но если бы даже и пришлось, то в нашем случае это был бы представитель Власти, которого нельзя рассматривать как человека, ибо Власть бесчеловечна по определению.

— И ты тоже умеешь притворяться, как Сокол, или даже лучше, — уходя, сказала Дзелия. — Это помогает тебе прятаться и никому не верить. Насколько я разбираюсь в мужчинах, ты в глубине души всегда был полной противоположностью твоей литании: социалистом, коммунистом или, может быть, анархистом. Но по чьему-то приказу или из трусости повел себя с миром нечестно, и поэтому ты такой неуверенный и несчастный.

Они вышли из подвала, когда автомобиль Сокола въезжал во двор.

На следующее утро они поднялись с равнины Скардовари на возвышенность. Карра и Пезенти поддерживали части конструкции, и когда туман рассеялся, Дзелия увидела, что метрах в тридцати от края обрыва выдолблены гнезда, там, где они начертили круг и смешали солому с грязью.

Сокол просунул туловище в отверстие в центре аппарата и, пока Карра закреплял на шлеме рулевые тяги и застегивал ремни, приладил к рукам крылья. Он крепко сжал поперечную планку и оперся на нее локтями, пропустив вертикальные опоры под мышками.

— Порядок! — воскликнул он.

Он начал разбег; подталкиваемая ветром конструкция стала много легче. Сделав несколько шагов по склону, он исчез и снова появился метрах в пятидесяти от них. Конструкция зависла и, казалось, вот-вот рухнет на землю. Сокол из последних сил давил на перекладину, голова его откинулась назад, как будто он только что вынырнул на поверхность и жадно глотает воздух.

— Упадет, — обреченно сказал Карра.

— Знаешь, сколько у меня полетов? — говорил ему Сокол. — Сто. И с первого раза все пошло, как по маслу.