Чешежопица. Очерки тюремных нравов - Вячеслав Майер

Даже когда строители оборудуют площадку под объект — ставят столбы, вышки, обшивают тесом забор, принимают бесконечные проверочные комиссии из управлений МВД, люди стремятся так работать, чтобы об их деятельности никто не знал: ни знакомые, ни жены. Подойдите к бригаде и сфотографируйте ее — страх исказит лица, могут избить, отобрать фотоаппарат. Бригада знает, что строить зону западло, хотя оплата за эту работу повышенная. Не ровен час схватишь срок, попадешь в лагерь — менты будут выяснять, где работал на воле, строил ли зоны. Если строил, на выездные работы ни за что не попадешь. Зэки, узнав о твоей прошлой деятельности, связанной со строительством оград, запомоят и отчешежопят.

Месть зэковская всеохватна и всепроникающа. Гонит баклан Сударев о том, как после командировки он проникает в военную зону под Ангарском в Саянских горах, где он проходил военную службу. В ней стоят ракеты с ядерными боеголовками; он знает все тонкости наводки. Мечтает-грезит их захватить и направить на Москву. Для операции нужна небольшая группа, которую он подберет из проверенных людей. Они захватят боеголовки, наведут на Кремль. Не нажмут они на пусковые установки, если «педерасты из ЦК КПСС» пойдут на их условия. Им будет послан ультиматум. Условия простые: необходимы три миллиарда долларов, можно и в другой валюте, для него и его мальчиков. В противном случае от столицы останется одно мокрое место. Получив чек и заверения на эти деньги в одном из банков Лихтенштейна, он, Сударев, уедет с корешами за рубеж, точнее улетит. Там, за границей, он пока не решил где, может в Мексике или на островах Фиджи, где тепло и уютно, но обязательно в горах, купит шикарное авто «Порше» с алмазными подшипниками, с сиденьями, отделанными золотой тканью, и чтобы водитель обязательно был негр-эфиоп. Это он уже решил окончательно. Потом со всего мира свезет блядей-красавиц — белых, желтых, черных, также разноцветных педерастов-мальчиков и будет жиреть, балдеть, кутить, кемарить. Попробует пол себе переделать и бабой побывает, тогда его будет жарить негр-эфиоп, снова вернется к исходному, так, пожалуй, лучше. Будет у него не жизнь, а сплошной балдеж. Посудите, поразмыслив, недорого берет за сохранение Москвы с ее 10-ю миллионами жителей — всего каких-то три миллиарда долларов. Скромный человек Толя Сударев, промышлявший снятием шапок, дубленок, теплых сапожек с дам города Новосибирска. Попал на скамью подсудимых из-за жалости: одну биксу, пожалел и при сорокоградусном морозе завел в подъезд и там раздел. Она, неблагодарная, будучи в страхе, его запомнила, сама чудом осталась в живых, переболев двухсторонним воспалением легких и нервным потрясением. (Лучше бы подохла.) Заявила в милицию. Много месяцев спустя, на опознании (по другому делу арестовали Сударева) она его узнала. (Какая неблагодарность!). Зол на нее Сударев, жалеет, что не придушил в подъезде, тогда бы не было улик. Скромный все же зэк Сударев — в прошлом наводчик стратегических ракет и несостоявшийся рабочий — наладчик завода «Сибсельмаш», где директором был Виталий Петрович Муха, а Сударев работал у него немного, но всегда «под мухой».

Жил в Москве социолог-футуролог и писатель-фантаст, человек, как бы сказал Акутагава, тонкий, спекулянт острый, ума недюжинного, занимался поисками сокровищ на Британских островах, в озерах Литвы и шарил в окрестностях знаменитой станции Тайга, что в Томской области. Там по предположению еще тонн пятнадцать золотых слитков лежит из царского запаса. Думал и писал так много, что голова струпьями от неизвестной болезни покрылась. Имя его Александр Горбовский. В порыве предприимчивости он предложил КГБ создать лабораторию под его началом, которая бы изучала психологию государственных деятелей Запада, Америки, Африки и Азии, то есть несоциалистических стран. Проблемы поставил, круг будущей деятельности очертил и, получив негласное добро, бросился по Союзу искать таланты — им была обещана московская прописка, жилье, поездки за кордон для визуального осмотра объектов. К открытию все было готово, даже помещение с портретом Ф. Э. Дзержинского. Требовался пустяк — подпись самого Юрия Владимировича Андропова. Но именно из-за нее произошла осечка. Андропов подумал: эти ученые, изучая западных, начнут исподтишка исследовать и наших дураков! Совсем ни к чему и меня изучать. Наложил резолюцию: «Вожди изучению не подлежат». Баста, точка.

Александр Горбовский в уныние не впал, прочитал курс лекций о социальной футурологии и в Москве 70-х годов, издал под эгидой Московского горкома КПСС, естественно тайно, свои выкладки о будущем развитии советского общества и о грядущей перестройке его. Раздал экземпляры несостоявшимся коллегам и пустился с металлоискателем шотландского производства шукать запрятанные драгоценности на просторах отечества.

В те же времена курский школьный директор Ефим Вендров открыл для себя такую сферу деятельности — изучил деловые качества учителей области, да так, что, внемля его советам, облоно наполовину их сократило, оставшиеся взвыли и провалили всю программу обучения. Но он, движимый лозунгом «Кадры решают все», натолкнулся на Министерство радиопромышленности, которое ухватилось за идею и создало на своем заводе «Маяк» лабораторию под началом Вендрова, состоящую из него одного. Рекомендации бывшего директора были столь внушительны, что Управление кадров и учебных заведений министерства провело два совещания — одно в Вильнюсе, другое во Владимире. Ефима пригласили в Москву. Изучал Вендров деловые качества мастеров, начальников цехов, инженеров и бухгалтеров и замыслил прощупать директоров. Начал аж с тружеников «Уралмаша», стал опрашивать, кто такой Николай Иванович Рыжков по их мнению. Взревел глава социндустрии Урала, узнав о такой дерзости, и выбросил социолога напрочь из своих пределов, как нашкодившего котенка. Лабораторию, к этому времени расширившуюся в штатных единицах и состоявшую из Ефима и его секретарши, разогнали. Задрожали волчьи шрамы на губе ученого и он произнес: «Вожди в Союзе начинаются с директоров, а я думал — с министров. Ошибся. Придется подаваться на БАМ к Косте Мохортову, у него там сейчас много шизиков неизученных».

Если вожди на воле, по данным исследований Ефима Вендрова, начинаются с директоров, а по разумению Юрия Андропова с дураков из ЦК КПСС, то в зонах, что известно зэкам без науки, с паханов. Пахан — непосредственный вождь, гроза зэковского мира. Основа лидерства пахана — особые правила игры, сформировавшиеся в группах «воров в законе». Процесс создания иерархии в замкнутом, колючечном мире вызвал появление в конце тридцатых годов элитной группы зэков — «воров в законе», то есть знающих, толкующих и живущих по своему, воровскому закону.

Эта группа впитала давние воровские обычаи и правила, адаптировала их к условиям ГУЛАГа. «Воры в законе» держали лагерь в своих руках, находясь в тесном контакте с администрацией. Без них зоновская система не могла бы существовать, так как лагеря были бы просто неуправляемы. Каждый лагерь подчинялся вождю-пахану и его дружкам (кодле) — «ворам в законе». Внутри этих кодл постоянно шли схватки, борьба за власть и ее привилегии, но в одном все кодлы были едины — в подчинении себе всей массы зэков-работяг.

«Воры в законе» имели в своем распоряжении «общак» — большие суммы наворованных денег и драгоценностей, которые держал их доверенный из мужиков. Часть суммы находилась в лагере, остальная за его пределами. Кодлы «воров в законе» отличались особыми приметами и обычаями — они не работали, а в некоторых лагерях имели ритуальное оружие — двусторонние ножи, которые применяли в борьбе с суками — ссученными ворами, выполнявшими требование прежде всего администрации по управлению зэков, а не воров в законе. Ссученные воры жили в лагерях и за его пределами тоже с вождями и дружками, но не так жестоко придерживаясь воровского закона. «Воры в законе» считали сук предателями, а суки стремились избавиться от их опеки, они доносили на них, убивали, если сила принадлежала им. Страшная, беспощадная война сук с «ворами в законе» шла на пересылках, очень известна бойней Котласская. В захваченную суками зону воры в законе наотрез отказывались заходить, как и суки в воровскую. Главным в дележе между этими группами в зоне было то, что суки хотели иметь такие же почести и привилегии, как и «воры в законе», то есть не работать. Администрация это требование «воров в законе» учитывала и использовала как капо — погонял для массы заключенных.

После Отечественной войны на подмогу сукам пришли военные, которые пачками летели в зоны за преступления на освобожденных территориях. Военные стали создавать свои кодлы и в некоторых лагерях взяли власть в свои руки. Именно в этих зонах впервые после многих лет зэки почувствовали хоть какие-то облегчения, то есть ограничение беспредела. Военные выступали также и против администрации лагерей, вызвав неслыханные для тридцатых и начала сороковых годов случаи неповиновения ее действиям. Администрация специально завозила в зоны «воров в законе» и устраивала их схватки с военными кодлами.