Чешежопица. Очерки тюремных нравов - Вячеслав Майер

В воровском мире самое страшное — разборка. Разборка (по-другому — правилка) — воровской суд чести, без дуэлей, голосований, по правилу: предъявляем — отвечай. Ясно, четко, без увиливаний. Чем несовершеннее юридические законы и их исполнение, тем яростнее и озлобленнее ведет себя разборка. Разборка — измеритель жизни человека, ставшего навсегда зэком, той жизни, где любое отклонение от звериных законов силы и страха влечет новое унижение — отмывку за проступок-прокол. Поражаются обыватели нелепой смерти соседа — вышел человек из подъезда для того, чтобы выбросить мусор, а его ни за что ни про что пришили наповал. Совсем непонятно: стоял, разговаривал, смеялся и получил нож в затылок. Убийца и бежать не думал, дал себя скрутить и доставить в отделение милиции. Пойдут следствия, суды и преступник отпираться не станет, будет все подписывать, а если в дальнейшем не получит вышак, то в камере после суда пустится в пляс и будет благодарить судьбу.

Берет на себя подследственный все преступление целиком, отмазывая остальных — он и только он во всем виноват, все это дело его рук. Следователь маракует, потирая щеки, вписывает новые «улики», подгоняет под статью. На самом деле — все туфта, нестыковка. Как столько успел сделать один человек? По делу он превращается во вездесущего монстра, злодея, вора, насильника с десятком преступлений в одно и то же время. Причем, совершает их в местах, куда можно попасть только авиалайнером и вертолетом. Но осудили, сполна вмазали. Зэк, потягивая лямку срока, вправе надеяться, что его не оставят в беде, он же все взял на себя, выручил остальных, спас их от тюряги. По воровскому закону — семье, детям, родителям будут помогать, защищать, охранять от превратностей судьбы. Подберут дорогу к зоне и станут «подогревать». Так можно сидеть. А если нарушил правила, сплоховал — предал товарищей, помог ментам раскрыть, выдал, совет зэков вызовет на разборку (на свободе, в зоне, тюрьме). Дадут право приготовиться — пригласить свидетелей, взвесить все за и против. Бывает, что поступившие сведения туфта-фуфло, сплошной поклеп. Тех, кто подобное наклепал, тоже «правят», выясняя причины, побудившие «такое сказать». Такой осужденный, чувствующий за собой такой «прокол», находясь в тюремной камере, пытается спастись от разборки. Он понимает, что жить ему осталось недолго. Он тайком пишет заявление начальнику тюрьмы, где указывает своих врагов и просит отправить в дальняк. В зоне, почувствовав за собой «взгляд» стремится скрыться от разборки переводом в другую зону, закрытием в ШИЗО или ПКТ. Такого «проколотого» зэка может спасти на время, отодвинуть смерть только новая зона.

Случается, срок оттянул, в зоне обошлось — вырвался без разборки. Никто не знает, когда его выпишут, в словах он осторожен — следы заметает, хитрит. Освобождается тихо так, без «дембеля», даже соседи не заметили, подумали, что перевели в другую бригаду. Получил расчет, тут же, в вольной каптерке приоделся в «гражданку» одеждой зэков (гражданскую одежду при водворении в зону сдают в каптерку и даже дают расписку, но это — сущий обман, так как одежда идет вольняшкам и работникам зон, они распоряжаются ею сполна, торгуя, обменивая). Кладовщику за одежду отмусолил деньжат из полученного расчета. Все на мази — «справка об освобождении», паспорт с выпиской, билет до указанного тайного пункта — отдаленного леспромхоза, стройки века — БАМа. Катит по рельсам бывший зэк, осторожно соприкасаясь с волей. Только проводник случайно заметил, что пассажир, следующий по билету до Амазара, исчез из купе. Думает, отстал на станции, бегал небось за водкой или самогоном в ближайшие к вокзалу дома. А новоиспеченный вольняга в это время с кляпом во рту, весь синий, как байкальские волны, лежит связанный на разборке. Братва перечисляет его проступки, проколы-косаки, предательства, измены, доносы ментам и следакам, оговоры, недостойное поведение в доме родном и зоне и принимает решение, отмеченное изысканной фантазией садизма. От смерти может избавить только решимость примочить в течение часа первого встречного — мужчину, мента, студента-очкарика, бабу в кроличьей шубке, вырезать семью по такому-то адресу, ограбить квартиру, угнать автомобиль, поджечь склад, изнасиловать. От этих дел не избавишься, в милицию не побежишь, найдут — хуже будет, тогда пощады не жди. Ни самый ученый специалист по выдумыванию мучений в Древнем Китае, ни самый законченный садист-изувер не в состоянии перещеголять выдумки участников разборки. Виновного привезут в лес и привяжут ноги к согнутым верхушкам берез, которые разорвут человека на части, подвесят за ребра, позвоночник, лопатки на сучья, вскрыв живот; посадят на кол-лом, воткнутый в муравейник — человек погибнет за неделю, а мураши за лето скелет опустят на землю и куча от довольства отпочкует несколько новых колоний. Вольют ртуть в желудок и гибель от отравления неизбежна — медицина будет бессильна. Втолкнут в металлическую бочку от солярки, руки и ноги просунут в пробитые отверстия и, закопав в землю, зальют бочку экскрементами. Четвертуют на пробензиненной плахе, приковав обручами-скобами к ней грудь, туловище, руки и ноги, а затем привяжут к машинам и по сигналу вырвут в мгновение руки и ноги, да так, что плаха в воздухе повиснет: крик глушится машинными выхлопами. Останки — плаху с еще живым человеком-корягой, руки и ноги сожгут тут же.

В городах растворяют соляной кислотой в ваннах. В Шелехово на алюминиевом заводе были случаи, когда вталкивали в электролизные камеры — один сизый дымок и табачный запах оставался от бывшего господина Вселенной… Могут запечь, зажарить в собственном соку — свяжут, обмотают веревками, обмажут глиной, и… кладут под костер. Это одна из самых мучительных смертей. Легким исходом считается, когда просто убивают, растворяют в кислотах, сжигают, варят. Обычно перед этим над жертвой изголяются и глумятся, вымещая всю дикость на коллегах-соратниках, нарушивших воровской закон. Чучек правит суд над зэком, применяя свой, воровской кодекс. Во время разборок в районах Тюменского Севера человека загоняют в манессмановские нефтегазовые трубы. Известны случаи, когда, проползая десятки километров по трубам, лежащим в вечной мерзлоте тундр, содрав все ткани на руках, ногах, спине, лице зэк оставался живым, на всю жизнь приобретая страшное психическое заболевание — боязнь закрытости, темноты, металла, ржавчины — закрытых помещений, посуды, окон.

Изверги в Омске, Новосибирске, Хабаровске помещают человека в вентиляционные шахты кинотеатров — сильные воздушные потоки за несколько дней иссушают связанного человека, превращая его в высохшую мумию. Крик не поможет, музыкальное сопровождение фильмов и шум вентиляторов заглушают стоны погибающих в муках.

Сажают с обнаженным задом в небольшую бочку с голодными крысами, которые через сутки вылезут через живот; мучительна смерть утоплением в горячем парафине или живое захоронение в пластиковом мешке под могильной плитой на старом кладбище. Морозят руки, ноги и на глазах живого человека их отпиливают по частям металлической ножовкой, заставляя еще обрубок танцевать; зажимают голову тисками, вставляют в прессы, превращая в лепешку, выбрасывают с вертолетов, кладут в рамы, распиливая по частям вместе с бревном; опускают в бетонную смесь площадным вибратором, в лесных зонах Красноярского края на человека валят штабель леса.

Когда зэк сам судит, то есть вступает в разборку с якобы виновниками его злоключений, у него возникает ненасытное чувство мести. Месть его поглощает целиком, он в упоении продумывает каждый эпизод, не опускает мельчайших деталей. Его злость переходит в обет: уничтожать таких-то ментов, баб, блядей, сотоварищей по ремеслу. Подготовка по уничтожению ведется тщательно, насквозь продуманно. В одно мгновение автоматная очередь уничтожит целое отделение милиции, собравшееся на торжественное заседание. Мститель может при этом и себя прикончить. За пределами зон, особенно в городах, менты, служащие в лагерях, не ходят в форме, а стараются так измениться, чтобы их никто не заметил и не узнал. За «боюсь-боюсь» все же не зря доплачивают — сотни ментов гибнут от рук мстителей. Поехал мент в отпуск в какой-нибудь отдаленный санаторий, к примеру Кульдур, что в Хабаровском крае. Выехал тайно, специально поплутал с пересадками, слух пустил среди зэков, что поедет в отпуск к родственникам в деревню. Едет, катит, созерцая пейзажные красоты, со многими перезнакомится, поиграет в шахматы, вечером перед сном зайдет в туалет и не успеет отреагировать, как отворится дверь и стальной блеск решит все. К ментам у зэков отношение двойственное: с ними надо жить, так как никуда не денешься, но и ненавидеть надо, а уж ежели мент и сам загремит за решетку, то по первому разу он идет в свои, прокурорские зоны. Второй срок несет вместе с зэками. Если узнают о том, что он раньше был в ментах, пощады не жди: прессуют, помоят, педерастят, убивают. Даже не щадят тех, кто в прошлом работал вольняшками в зонах, кто служил в охранных частях МВД, кто, будучи вольным, помогал ментам. В помощь входит и строительство заборов вокруг строящихся зэками объектов, их сигнализации и освещения. Помогать ментам при любых случаях, даже когда они умирают (подыхают), попадают в аварии, по всей обширной зэковской ойкумене считается западло.