Рыцарь зимы - Ричард Арджент

– Но здесь много чужаков.

– Да, но ты из них самый странный, – отозвался мужчина. – Заходи, у нас много халвы, наверняка она придется тебе по вкусу.

Эндрю вошел в палатку, пол которой был сплошь устлан коврами, на стенах висели гобелены. Она походила на теплый и уютный кокон, защищающий от пустынного ветра. На костре закипала вода для чая. На ткани, расстеленной по полу, стояли тарелки с мясом и овощами. Несколько мужчин сидели вокруг на подушках, подогнув ноги, уплетая еду. Эндрю вспомнил, что старый Юсуф говорил ему: в этих краях принято принимать пищу правой рукой, поскольку левой совершаются различные нечистые дела. Поэтому он сел, не забыв тихо поблагодарить хозяина за доброту, и потянулся правой рукой за угощением. Пожилой хозяин каравана, увидев это, одобрительно кивнул.

За едой Эндрю увидел на другом конце стола молодого человека примерно своих лет или чуть моложе, сидевшего рядом с купцом. Надо же, попутчик его собственного возраста! Он дружелюбно улыбнулся юноше, но в ответ получил только угрюмую гримасу. Да, похоже, разделить с арабами пищу недостаточно для того, чтобы преодолеть культурные различия.

Той ночью Эндрю спал возле Чародея, смирно стоявшего поблизости. Холод пронизывал до костей и человека, и коня. Вода в меху смерзлась через два часа.

На следующий день он снова увидел молодого человека, но в ответ на свой вопросительный взгляд получил только презрительную гримасу. Значит, здесь друзей не завести. Затем один из госпитальеров, который немного говорил по-английски, укорил юного оруженосца за то, что тот разделил пищу с «неверующими».

– А почему бы и нет? – спросил Эндрю. – Меня пригласили к столу в качестве гостя.

– Они не разделяют нашу веру и устои, – последовал ответ. – Ты должен стыдиться того, что, будучи христианином, вошел в палатку к язычникам!

– От них я получил больше, чем от вас! – бросил Эндрю. – Где же вчера было ваше христианское гостеприимство?

– Будь осторожнее, юнец, – прорычал рыцарь, – или мне придется вырезать из твоего рта чрезмерно быстрый язык и скормить его змеям!

Эндрю молча отвернулся. Этих псов в черных платьях было трое, и все огромные здоровяки с большими головами и толстыми бычьими шеями. Они добывали пропитание мечами и грабежом. Эндрю знал, что эти типы не задумавшись убьют неприветливого юнца, даже если он принадлежит к их собственной вере и культуре. Значит, здесь друзей тоже не завести.

Тем временем сэр Гондемар вышел из одного из огромных амбаров ранним зимним утром, и ему навстречу направился какой-то юнец из Крессинга.

– Сэр, меня зовут Гарольд, я сын мясника.

– Сын… И тебе хватает наглости заговаривать с королевским рыцарем?!

– Сэр, прошу простить меня, но не соблаговолите ли вы меня выслушать? Вы ведь знаете, что урожай нынче выдался неудачный. Я лично считаю, что мальчик Хорки был околдован, и поэтому ветвь Хорки исполнилась зла…

Гондемар презрительно фыркнул:

– Парень, мне прекрасно известно, что ты и мой оруженосец – пара деревенских тупиц. Поберегись. Мое время ценится высоко.

Гарольд раздраженно выдохнул в морозный воздух, и облачко пара поднялось прямо к лицу рыцаря.

– Я знаю, где живет ведьма, – просто сказал он.

Гондемар изогнул бровь, услышав его слова. Это интересно. Похоже, дело тут не только в ссоре между деревенскими мальчишками. Рыцаря давно беспокоило присутствие неподалеку от деревни ведьмы и колдуна. Немногие отправлялись их искать, поскольку все знали, что в этом лесу обитают неупокойники и чудовища. Не то чтобы Гондемар их боялся, но рыцарю не пристало бродить меж деревьями в поисках колдунов. Посылать своих охранников и солдат смысла не было, они сбегут, стоит сломаться ветке под ногами. В бою с врагом им всем не занимать отваги, но одна мысль о колдовстве вселяла в их души священный ужас.

– Ведьма? И чародей?

– Они оба, сэр. Я могу привести жителей деревни к их хижине, и тогда мы избавимся от этой чумы.

– И ты сможешь убедить соседей отправиться на охоту за колдунами?

Гарольд с явным самодовольством ответил:

– Я уже не первый год обрабатываю их, сэр. Поскольку нынешней осенью урожай был совсем плох, многие голодают. Им нужен лишь повод выместить на ком-то зло, чтобы начать действовать. Мне нужно только разрешение одного из наших лордов, поэтому я и подошел к вам.

Да, если обвинить колдуна в скудости урожая, люди и впрямь отважатся на многое…

– Ты его получил. Я побеседую с настоятелем монастыря и лордом деревни и улажу с ними этот вопрос.

Возможно, настоятель поставит под сомнение мудрость подобного деяния, но вот пожилой лорд Крессинга, назначенный королем и правящий местными крестьянами, а не рыцарями-храмовниками, был близким другом сэра Гондемара.

– Принимайся за дело.

Гарольд вернулся к своим друзьям с хорошими новостями, которые привели их в крайнее возбуждение. Они чуть не прыгали от восторга при одной мысли об этом. Убить чародея! В головах юнцов царила настоящая неразбериха, подогретая алкоголем, пока они вкапывали в землю толстые столбы и собирали хворост и дрова для костров. Они сожгут чародея и его жену-ведьму! Какими храбрецами они считали себя, отважившись на это великое деяние! Возможно, половина из них еще до полуночи превратится в жаб и змей, но в тот момент подобная перспектива никого не пугала – крепкая выпивка наделила юнцов львиной храбростью.

Вечером около сорока человек, несущих полыхающие факелы, двинулись в лес, возглавляемые Гарольдом. С бешено бьющимися сердцами они окружили хижину, в которой мирно спали Гриндель и Блодвин, и вытащили супругов из постелей, быстро заткнув им рты и связав руки и ноги, чтобы, не дай бог, колдуны не прокляли напавших и не начали плести черные заклинания.

Чародея и его жену поволокли к деревне, привязав к шестам, как убитых свиней.

Гарольд поджег факелом сухой хворост у них под ногами. Сэр Гондемар молча наблюдал за ним, его глаза отсвечивали алым в свете мгновенно занявшегося огня. В руке благородный рыцарь держал надушенный платок, готовый прижать его к носу, как только ночной воздух наполнится вонью горящей плоти. Треск пламени и шипение плавящейся кожи привело деревенщин к помешательству, и они, крича от безумного восторга, плясали вокруг костров, как дикари.

Глава 10

Караван в Антиохию

Караван шел по пустынным землям, изредка проезжая мимо источников воды, которые арабы называли «оазис». Эти их оазисы оказались довольно приятными местами, там даже росли какие-то странные деревья, совершенно не похожие на английские. Они напоминали голые коричневые позвоночники скелетов, круто изогнутые, поднимающиеся к облакам. Крон не было, только широкие листья на самой верхушке, торчащие в стороны, как зонтик. Эндрю слышал рассказы о пальмах от монахов в Крессинге. Отец Ноттидж умел читать на языке Библии и упоминал эти странные деревья. Эндрю помнил его рассказ о том, как их широкими, дырявыми листьями устилали землю перед Иисусом, въезжавшим в город на осле. Но тогда он не придал ему особого значения. Пальмы были разными – на одних росли финики, на других – странные огромные орехи. Эндрю понравился вкус и тех и других.

Однажды они остановились на ночлег не у оазиса, а у колодца, и Хасан, младший сын хозяина каравана, подвел к нему небольшое стадо коз. Чародей как раз пил из кожаного ведра, привязанного к железному крюку длинной веревкой, когда араб попытался его отобрать. Эндрю, разгневанный этой дерзостью, тут же встал между своим скакуном и грубым мальчишкой. Рука Хасана мгновенно легла на рукоять широкого, изогнутого кинжала, висевшего у него на поясе.

– Мои козы хотят пить! – воскликнул араб. – Ты – нежеланный гость нашей страны, пришелец, поэтому можешь подождать, пока напьются мои козы.

Англичанин схватился за рукоять своего меча.

– Нет, это ты подождешь, пока мой конь не утолит жажду! – прорычал он.

– Ты – неверный! – презрительно бросил парень. – Ты недолго пробудешь в Аравии. Великий Саладин выгонит вас всех отсюда, как бешеных собак! Уже сейчас он повелевает Дамаском и Халебом! Он промчится по всему Египту яростным ветром, и вы все окажетесь на дне моря! Эндрю, разумеется, слышал о Саладине, молодом предводителе сарацин. Он и впрямь успел одержать несколько важных побед и завоевать отдельные города. Даже лучшие христианские рыцари уважали этого курда[3], сумевшего объединить мусульман и поднять их на борьбу с христианами. Но опасным и грозным противником его делала даже не столько храбрость и воинская удаль, сколько умение проявить сочувствие, изрядно беспокоившее многих. Дикая ярость отличала обе стороны этого противостояния, и, как сказал однажды Томас, только великий и уверенный в себе человек способен подняться над жестокостью, а значит, с ним нельзя не считаться.

– Мне плевать на вашего Саладина. Я сам снесу ему голову с плеч.