Последняя сказительница - Донна Барба Игера

Сума ложится на мою постель.

– Что такое cuento? – спрашивает она, прежде чем я отказываюсь.

У меня сжимается сердце. Нужно, чтобы они слушали истории. Надеюсь, сказания с Земли напомнят об их родине и о предках. Но если вспомнят, только бы не делились ни с кем вне этих стен. Они выжидающе смотрят на меня. Стоит рискнуть.

– Ой, сама увидишь, – весело чирикает Рыжий, накрываясь до подбородка синтетическим одеялом.

Я усаживаюсь на пол лицом к сотам. Смотрю на Суму. Я даже не подозревала, как меня беспокоило, что мы сбежим, а она останется. Теперь, когда мы вместе, у нас есть такая возможность. Правда, еды понадобится больше. Я не могу пробраться на склад, пока они не спят.

Я набираю воздуха.

– Había una vez[28].

Пушинка высовывает голову и наклоняется к ячейке Сумы.

– Так начинается cuento. Чтобы создать настроение.

Сума кивает. Пушинка снова ныряет в свою ячейку.

– Продолжай, – говорит она.

Я прочищаю горло.

– Жили-были старик со старухой, их так и звали los Viejos[29], – начинаю я. – Жили они бедно в маленьком домике, еды не хватало.

Мне приходит в голову, что мы сейчас похожи на стариков, только они, трое, об этом не подозревают.

– Они отличались от большинства соседей внешностью, пищей, тем, что любили. И всегда были готовы поделиться с другими.

Тут я вспоминаю обещание мамы насчёт Сагана: «Мы всё начнём заново, как в фермерском хозяйстве». А нам что мешает?

– Однако с соседями им не повезло: жестокие, завистливые, те думали только о себе и им подобных. Особенно одна, с фиолетовыми губами, которая медленно лишала их надежды завести большое хозяйство, отбирая у них землю для себя и ей подобных.

Рыжий с отвращением качает головой. В рассказе Литы негодяй украл у стариков мечты, но с этого момента история становится моей и получает новое продолжение.

Я встаю и притворяюсь, что стучу в дверь.

– Однажды в дверь к старикам постучался нищий из далёкой страны, и они накормили его маисовой кашей из последних запасов кукурузы. И остатками маисовой лепёшки.

Я подношу пальцы к губам, будто ем.

Пушинка и Рыжий сидят, а Сума обхватила руками подбородок. Я поднимаю воображаемый стакан и делаю вид, что пью.

– Он выпил всю воду.

Я небрежно вытираю рот и жадно вздыхаю.

– Когда нищий всё съел и не наелся, старики отдали ему обед.

Я поднимаю указательный палец.

– «За доброту вашу есть у меня подарок», – сказал нищий. Глаза стариков заблестели, словно звёзды.

Глаза Пушинки, Рыжего и Сумы тоже загорелись.

– Старики уже и забыли, когда им дарили подарки. Нищий пояснил: «В конце горной цепи на севере найдёте кактус с четырьмя побегами и ярко-розовым цветком. За ним в ущелье тайная пещера. В глубине пещеры увидите банку с сокровищами, награду за вашу доброту».

Пушинка наклоняет голову.

– Это на планете Земля, как в прошлом cuento?

Рыжий стучит по ячейке, примыкающей к спальному месту Пушинки, и хмыкает:

– А, может, в туманности Андромеды, известной как Галактика 31. Там два триллиона планет! Зетта-четыре, не надо перебивать, – упрекает он. – Продолжай, Зетта-один.

Не удержавшись, я улыбаюсь, замечая, что некоторые черты характера Коллективу стереть не удалось. Но мы всё равно ладим.

– Нищий ушёл, – продолжаю я, – старики решили пойти в ущелье и тайную пещеру, как только соберут еды на дальнее путешествие. Но не знали они, что злая и завистливая соседка подслушивала рассказ нищего.

Я показываю на дверь.

– Стоя как раз под окном!

Сума ахает:

– Это же нечестно!

Я спокойно киваю.

– Да. Жадная соседка поехала в горы ночью на украденном у стариков осле. Она нашла кактус и ярко-розовый цветок, ущелье и пещеру.

Она шла, потом ползла в глубину пещеры, пока не наткнулась на керамическую банку. Когда она подняла крышку, на неё напали ужасные насекомые. Они ползали по рукам и жалили. Она кричала, а тарантулы и скорпионы жалили всё тело. Она захлопнула крышку и в рубцах и укусах поехала домой, прихватив с собой закрытую банку.

Пушинка разинула рот… Сума прикрыла один глаз одеялом, хотя, могу поклясться, обе не понимают и половины истории.

Рыжий наклоняет голову.

– Тарантулы – вид пауков. Какой там вид? – спрашивает он.

Сума с Пушинкой одновременно повернулись к его ячейке.

– Тсс!

– Вернувшись домой, – продолжаю я. – соседка ночью пробирается к дому стариков и бросает банку с ужасными жуками в окно кухни.

Рыжий открывает рот. Я едва сдерживаю смех: тарантулы его не смутили, только «ужасные жуки».

– «Вот и ваш подарочек, старые дураки, – говорю я противным голосом. – Будете знать, как привечать и кормить нищих бродяг», – говорит соседка, уезжая домой.

Я делаю небольшую паузу, чтобы ужас ползающих по кухне жуков отложился в головах. И это действует. У Сумы побелели костяшки пальцев. Рыжий бледнее обычного. Пушинка морщит лоб, как Креветка.

– На следующее утро, – продолжаю я, – старушка пошла в кухню вскипятить воды и сварить молодые побеги кактуса, надеясь, что скудной еды хватит, чтобы добраться до пещеры. Но шагнув в кухню… она вскрикнула.

Рыжий и Пушинка делают вдох.

– Когда старушка наклонилась посмотреть, что за острый предмет попал под ногу, она вытащила из каблука алмаз.

А по всему полу, как сотни мерцающих насекомых, раскатились бриллианты, рубины, сапфиры, в которые волшебным образом превратились жуки от доброты, поселившейся в стенах дома.

Пушинка сжимает руки и хихикает. В глазах её волнение из-за того, что она полностью не понимает. Но всё же чувствует восторг от сокровищ.

– Старики собрали драгоценные камни, продав немного, чтобы купить земли…

Я представляю то, что видела на Сагане.

– …окружённые джунглями и голубым, как аквамарин, озером. А оставшиеся камни сохранили, чтобы вырастить фруктовые деревья и зерно. И всё так и было, y asi fue, ходят слухи: если странник, откуда бы он ни был, богатый ли, бедный или просто уставший, проголодался, в доме стариков его всегда накормят.

В конце я вздыхаю, совсем как Лита.

– Este cuento entró por un caminito plateado, y salió por uno dorado[30].

Пушинка снова заглядывает в ячейку Сумы.

– Так cuento заканчивается. Поговоркой о том, что ты слышала.

К счастью, все трое, один за одним, ложатся спать. Я гашу свет. Вскоре в комнате слышится знакомый храп Рыжего.

Я пробираюсь в бывшую стазисную комнату подростков и в ящике под монитором атмосферы, все ещё мерцающим фиолетовым, нахожу калибровочный инструмент. Большинство людей просто посмотрели бы на него в сумеречном свете, а мне приходится ощупывать. Он тоньше, чем отвёртка с плоской головкой, но идеально подойдёт для вскрытия