Последняя сказительница - Донна Барба Игера

Я смотрю на дрожащего Лена, и в голове звучит голос Литы:

«Некоторые люди, когда боятся, совершают самые ужасные поступки. Но другие наоборот».

Никогда не видела умирающего человека, но понимаю, что, если ничего не предпринять, ему не дожить до возвращения на корабль.

Одного крошечного листочка из тех, что я собрала, хватит, чтобы уничтожить нас четверых. Я думаю, что Лен к чему-то прикоснулся. Может, листок ещё на нём. Вдруг зараза передастся мне?

Лита научила меня креститься, прежде чем предпринимать что-то опасное. Лен хрипит. Времени на благословение нет. Я снимаю шлем и, отстегнув ремень безопасности, спешу снять шлем с него. Открыв бутылку с водой, лью жидкость на волдыри. Когда ему на голову вылиты последние капли, он глазами умоляет: «Ещё!»

– Скорее!

Я выхватываю из рук Пушинки бутылку и трясущимися руками выливаю воду на Лена.

– На помощь! – кричу я, зная, что Нила и другие меня слышат.

Никто не отвечает.

Глаза Лена закрыты, дыхание прерывистое. Я выхватываю бутылку у Рыжего, открываю и держу над Леном. Но ни одной капли не падает.

– Я хотел пить, – виновато говорит Рыжий.

Вода капает у Лена с подбородка, он забивается в угол сиденья и весь дрожит.

– Извини, – говорю я, чувствуя полное бессилие. – Больше воды нет.

Я размышляю, не попробовать ли образцы из озера, но кто его знает, что вызвало у него такую реакцию, ведь можно только сделать хуже.

Я становлюсь на колени рядом с Леном и, глядя на него, борюсь со слезами. Он совсем не такой, как мы. Но он и такой, как мы. Испытуемый для Коллектива. Он закрывает глаза, и его голова скатывается набок. У меня по спине бежит холодок.

– Только не это.

Я снимаю перчатку и держу руку у него под носом, чувствуя горячее дыхание. Ещё жив. Смотрю в окно, и наконец в поле зрения появляется согнутый богомол – корабль.

Пушинка толкает меня локтем. Я смотрю на её выражение лица и вижу что-то новое, чего не замечала раньше.

– Чем можно ему помочь?

Она косится на него.

У меня словно камень с души свалился. Она его жалеет. Коллективу не удалось стереть сочувствие в её разуме. У меня появляется надежда, что вскоре я найду её настоящую. Но радость мгновенно исчезает. Вдруг это заметит Нила? Что она сделает?

– Ты должна быть сильной, Зетта-четыре. Ничего не бойся.

Я глажу её по шлему, там, где щека.

– Для Коллектива?

Она откашливается и кивает.

– Для Коллектива.

Я смотрю на камеру, за нами наверняка следят.

Рыжий снял перчатки и глядит на кожу большого пальца.

– Всё нормально, – одними губами говорю я ему.

Рыжий смотрит в окно, хотя планеты давно не видно. На мгновение я не чувствую одиночества. Рыжий, Пушинка и я всё ещё отличаемся от Коллектива. У нас сохранились лучшие человеческие черты.

Лен волнуется и морщится от боли, но мне тяжелее всего видеть, как его подбородок дрожит от страха. Жаль, что мне неизвестно, что послужило причиной внезапной реакции и как её лечить. Если это от изменений, которым они подвергли кожу, я ничем не смогу помочь. Почему шаттл летит назад так медленно? Хочется сказать Лену, что это несправедливо, но тогда он поймёт, что я помню о сострадании и доброте. Даже если он умирает, всё равно остается частью Коллективного муравейника. Может разболтать Канцлеру.

Шаттл с глухим ударом пристыковывается к кораблю. Канцлер по связи командует:

«Всем оставаться на местах».

Шаттл отходит от стартовой площадки и поднимается обратно к стыковочному блоку. Через несколько мгновений появляется герметичная переходная камера и медики в защитных костюмах и масках с каталкой. Они дистанционно опускают её, поднимают на неё Лена, и каталка парит в метре от пола.

Лен, едва шевеля губами, шепчет мне:

– Спасибо.

Я изо всех сил стараюсь не реагировать, но глаза всё равно наполняются слезами. Никто не двигается, пока его не уносят.

Мы остаёмся на местах. Теперь в переговорном устройстве голос Брика:

«Отряд зетт, оставьте вещи и выходите из шаттла в сектор дезактивации».

Мы выходим в коридор, ведущий в трюм.

Его заменили на металлическую трубу. Мы, как хомяки, быстро несёмся вперёд. Туннель заканчивается тремя входами в комнаты, маленькие и прозрачные, как мамина теплица.

Я снимаю комбинезон и кладу в угол. Иду под дезактивационный душ, моюсь, подставляя лицо, чтобы не увидели слёзы, если за нами наблюдают. Выйдя, нахожу новый костюм, висящий за дверью. Кожа чистая, дыхание нормальное. Если на Лена повлияло естественное облучение, меня оно не затронуло.

Как только я застёгиваю на молнию комбинезон, ко мне подходит Канцлер Нила.

Она делает глубокий вдох.

– Зетта-один, благодарю за помощь Лену.

– Для Коллектива, – говорю я, надеясь, что глаза не распухли от слёз.

Она улыбается.

– Хотя мне это нравится, попрошу вас в будущем такого не делать.

Моё лицо измучено, как у собаки, которой давит намордник.

– С Леном всё будет хорошо?

Она наклоняется ко мне. Вены у неё под кожей цвета мерцающих водяных бабочек. Как одно существо может быть таким красивым, а другое…

– Кто-то полезен для Коллектива, а кто-то нет.

Она наклоняется, рассматривая меня.

– Ты полезна и слишком ценна, чтобы рисковать ради того, кто бесполезен.

Если я сейчас скажу не то, что надо, будет плохо.

– Я… я была уверена, что это какой-то токсин, переносимый по воздуху, который возможно смыть водой. Прошу прощения, Канцлер. Я думала, это лучший способ послужить Коллективу.

Она отстраняется, и я снова дышу.

– Я познакомлю тебя с коллегой, будете вместе работать в лаборатории. – Она бросает взгляд в дальний угол трюма, на лабораторный комплекс.

– Вместе вы создадите гербицид.

Я совсем забыла. Думала, что меня уже не будет на корабле.

Она пристально смотрит на меня фиолетовыми глазами. И, повернувшись, уходит.

Я обнимаю живот, словно мне дали под дых. Ещё несколько дней – и мы уйдем, говорю я себе. Осталось немного.

Из комнат дезактивации появляются с мокрыми волосами Рыжий и Пушинка. Мы проходим мимо пустых капсул родителей к лифту.

Рядом с ним мигает свет над металлической дверью, которую нам в первый день показывал Бен. Запертый замок над задвижкой легко открыть, только подобрать подходящий инструмент. Внутри запасы продуктов и соломинки для фильтрации воды, которые предназначались для пассажиров, чтобы выжить на Сагане.

В лифте поднимаемся молча. Я думаю, что они тоже вспоминают про Лена. Двери открываются, и мы, не говоря ни слова, выходим. Дойдя до комнаты, я падаю на постель в ячейке. Одно дело быть сильной, когда приходится, но сейчас я