Принцип домино. Покой - Leo Vollmond
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы, видимо, тоже не знаете, когда следует замолчать, – пробормотала она, проследив носом по его шеи до уха.
В темноте не разглядеть черты его лица, за что Эванс мысленно ее благодарила. К черту чужие проблемы, ей и вполне хватало своих. Воображение само дорисовывало знакомый и родной образ, что всегда приносил ей спокойствие, которого в ее жизни кот наплакал.
– Это должно было стать наказанием, – с грустью сказал Адам.
Все предположения попали в цель, и теперь Эванс не намеревалась его отпускать. Здравомыслие терялось в неуверенных объятиях. Тело, минуя волю, реагировало на близость девчонки. Адам уже и сам не желал прекращения их странного общения. К своему сожалению, эту деталь в продуманном плане он упустил.
– Плохой выбор, – сказала она, прижимаясь губами к его шее и обдавая ее рваным дыханием. – Вам следовало все досконально просчитать… – шепот у самого уха будто озвучивал его мысли.
Настала его очередь растеряться. Адам закрыл глаза и сглотнул осевший на языке горьковато-сладкий привкус. Оцепенение стоил ему нескольких секунд, которыми Эванс сразу же воспользовалась, расстегнув молнию и скользнув ладонями ему под куртку.
– Это шутка? – хмыкнул он. Поймав ее руку, Адам сжал ее холодную ладонь в своей, отдавая ей часть тепла.
– Конечно. Я же посмешище из старого города. Уже забыли? – едко и с обидой.
Эванс вознамерилась выдернуть руку, но Адам перехватил ее, сплетая их пальцы и поднося к губам.
– Ты первая начала, я лишь оплатил тебе той же монетой, – рассудил он, прослеживая губами вдоль тонких пальцев и обдавая их дыханием. – Попробуй опровергнуть это, – как последний непреодолимый рубеж, поставленный ею же самой. Пусть теперь попытается выкрутиться. Вряд ли у нее получится. Адам все отлично продумал.
– И это все, чем вы мне можете ответить? – в ее дрогнувшем голосе на смену обиде пришли злость и смущение. Эванс подалась назад, желая отстраниться.
– А если нет? – Адам вознамерился вернуть перехваченную инициативу, – Вдруг у меня ещё пара козырей в кармане, – Ларссон пробежал пальцами по пуговицам ее рубашки.
Вкрадчивый шепот, звучавший совсем близко от ее уха, исходившее от него спокойствие, что казалось ей столь необходимым, сделали свое дело. Чуть вздрогнув, она приняла игру. Не собираясь уступать, Эванс протянула руки к его куртке и стаскивала ее, позволяя чужому теплу окутать себя. Стянув с него плотную кожу, она оперлась ладонями о широкие плечи, а затем обняла.
– Моя очередь, – Адам уже справился с последней пуговицей.
– Подожди.
Послышав сомнения, Адам не шевелился:
– Можно? – перешел на едва различимый шепот, теряя возможность контролировать голос.
Неуверенно кивнув, она опустила лоб ему на грудь. Мокрая рубашка приземлилась на пол рядом с его курткой. Эванс воспользовалась мгновением, когда он отвлекся на бросок скомканной ткани, и быстро подцепила край его майки, потянув вверх и лишив Ларссона свободы рук.
– Нечестно, – с легкой обидой заметил Адам.
– Но вполне ожидаемо, – продолжила она за него.
Прильнув к нему всем телом, Эванс не дала возможности окинуть себя взглядом и рассмотреть. Адам почувствовал между ними холод металла. Небольшой предмет, висевший на цепочке, коснулся разгоряченной кожи. Прижавшись кожей к коже, Эванс не позволила разглядеть, что висело у нее на шее. «Вот оно», – подумал он и очень осторожно провел рукой по ее груди. Мелкий предмет постоянно выскальзывал из пальцев Адама, а от двусмысленности касаний сосредоточиться и поймать его становилось все сложнее.
Чуть вздрогнув на прикосновение, она побоялась спугнуть мираж. В её представлениях перед ней сейчас находился другой человек: нежно обнимавший и даривший желанный покой. С освобождением от одежды больше ничего не мешало чувствовать его тело, проводя руками по упругим мышцам.
– Ты все такой же, – слезы хлынули из ее глаз.
– О чем ты? – невесомыми касаниями костяшек пальцев он провел по её щеке, стирая блестевшие мокрые дорожки. На мгновение Адаму показалось, что она выпала из реальности. От возбуждения не осталось и следа. Ларссон захватило любопытство, что за игру она вела, если это все еще игра. Со стороны больше походило, что Адаму удалось затронуть в ней нечто личное, и ему все-таки удалось залезть к Эванс в голову. Осталось выйти из этого лабиринта целым и невредимым.
– Прости меня…
– Тише, я тебя уже простил, – Адаму больше не хотелось притворяться: его игры и проверки зашли слишком далеко. Все рядом с Эванс казалось слишком: тонкие руки обнимали, не давая возможности отстраниться, от прижимавшегося тела Адаму затмевало разум и сбивало концентрацию.
– Прекрати, я не…
– Железный, – она впилась Ларссону в губы, крадя дыхание, и целовала так жадно, что казалось, он стал ее воздухом.
И Адам сдался: ответил с не меньшим рвением и жаром, лишь на мгновение разомкнув их губы:
– Миа, – его шепот моментально отрезвил.
«Подделка!» – разгневанно подумала Эванс. Отстранившись и распахнув веки, она вздрогнула от увиденного: сидела на коленях босса, обнимая его за плечи и стискивая ногами поясницу. Как бы ни открещивалась Эванс, судя по всему, столь компрометирующая для нее картина – следствие ее же инициативы.
– Я… не обязана это объяснять, – не найдя оправдания, Эванс ощетинилась и с завидной ловкостью ретировалась с его коленей, пробегая в сторону спальни в одном белье.
От взгляда ей вслед сердце Адама пропустило удар. Захотелось поскорее исчезнуть из обители Костлявой, что стала проходным двором: каждый мог прийти к одинокой девушке, когда ему вздумается. Сам Адам тоже не стал исключением. Быстро нацепив одежду, он вознамерился шагнуть за порог, но любопытство опять взяло верх. Пробежав на прощанье глазами по комнате, взгляд устремился на стол, где стояла бутылка и ещё один стакан… Эванс налила выпивку в два стакана. Она знала, что он пришел за расплатой. Подойдя к столу, Ларссон поднял нетронутый стакан, понюхав содержимое.
– Виски. Невежливо не предлагать гостю выпить, – Адам повернулся на ее голос за спиной. В безликом черном одеянии Эванс стояла, прислонившись плечом к косяку дверного проема спальни.
– Не стоило, – недовольно сказал Адам, натянув шарф, что скрывал лицо на прогулке по старому городу.
– Браво, сэр! Мои искренние аплодисменты Вам и вашим дедуктивным способностям. Жаль, цветов у меня нет, – ехидничала Эванс. – Ой, подождите. Вы же принесли их с собой! – она подняла с пола розы, завернутые в обычную упаковочную бумагу.
Подойдя к окну и приоткрыв его, она со злостью швырнула цветы на улицу.
– Когда лезете в голову к психу,
