Принцип домино. Покой - Leo Vollmond

– Мастерс, – бросила она, впившись в него сверкнувшими антимонитовыми иглами во взгляде.

Чан с пониманием кивнул, отпуская гнев.

– Скрыл хорошо, как сумел. Но, Эванс, кто знает, где искать, все равно найдёт…

– И на том спасибо. Достанешь мне копии? – в ее голосе послышалась надежда.

– Матерь Божья, зачем они тебе? Конечно, достану, но… – запнулся он на полуслове и посмотрел с сочувствием. – Сделаю, только останови этот кошмар. Если, о чем ты думаешь, хотя бы близко к правде… – Чан потер переносицу под очками. – Ты просто хочешь проверить, правда? – и Эванс лишь тяжело вздохнула.

– Иначе была бы я здесь? Рисковала бы твоей жизнью, зная, что у тебя семья? Чем Форман с тобой расплатился, Сед? – неожиданно сменила она тему.

– Сама знаешь чем. Не знала бы – не спрашивала, – Чан перешел на шепот, будто опасался оказаться подслушанным.

– Все потратил?

– Третью часть, остальное – детям на колледж. Все в целости, если хочешь взглянуть, – он воровато оглядывался.

– Верю на слово, – не заподозрив обмана, Эванс усмехнулась: – Значит, отец, да?

– Сам в шоке, – Чан смущенно отвел глаза, снова прижимая съехавшие по переносице очки.

– Отличный выбор, Седрик. Ни секунды о нем не жалей, – она подошла и осторожно обняла его, кладя подбородок ему на плечо.

– Даже не думал, – Чан обнял в ответ. – Ми, сделаешь мне подарок?

– Все, что хочешь, очкарик, – улыбнулась Эванс, жалея, что Седрик не видел посланную ему толику радости, разбавленную светлой печалью.

– Никогда больше не приходи ко мне, – шепнув ей на ухо, Чан крепко сжал ее в объятиях.

– Обещаю, – Эванс разомкнула стиснутые вокруг него руки и намеревалась уйти.

– Стой, – Седрик окликнул ее, мявшись в нерешительности, и Эванс развернулась к нему на середине шага. – Ли приходил ко мне, – на одном дыхании выпалил Чан. – Просил найти все сведения о делах… Сама-Знаешь-Кого, – признался он с волнением.

– И ты нашёл?

– Нет, но сказал, где искать, – Чан будто бы извинялся.

– Ты хороший друг, Сед. Будет тебе подарок. Я забуду твоё имя, – попрощалась она, уходя из переулка вместе с последними отблесками алого заката и оставляя после себя абсолютно серое.

На город опускались хмурые зимние сумерки. Палитра застывшего в небе огня медленно выцветала на западе. Исчезли последние отблески багряно-красного, что прятались в кривых зеркалах припаркованных вдоль дороги машин, стеклах витрин магазинов, уличных забегаловок и сотах ульев многоквартирных домов. Окна отражали последние солнечные лучи и бледнели на глазах, подобно нордэмскому небу. Багряно-красный сменился уже привычным серым, и, наконец, перестал резать глаз непривычно ярким для старого города цветом.

Бредя по знакомым улицам, где знала булыжник, Эванс могла пройти маршрут с закрытыми глазами. Ноги сами вели ее к нужному месту. Она не любила сюда приходить, но всегда возвращалась в попытке подстегнуть и пробудить потускневшую от времени память, что отказывалась отвечать на незаданные вопросы. Не зная, зачем пришла снова под позеленевший от времени трезубец, она остановилась перед высоким и некогда величественным зданием старой гостиницы. Будто неведомая сила вела ее сюда, но проведение, по мнению мисс Эванс, полная дичь, а тяга вернуться к поседевшей от дождей статуе Посейдона – всего лишь банальное желание найти ответы и хотя бы на миг вернуться в пасмурный апрельский вечер. Миг, когда Северный Нордэм превратил ее в абсолютно серое. Хотелось еще раз прожить то мгновение, как под алые вспышки и нескончаемый шум дождя мир вокруг окрасился в багряно-красное.

В тот вечер восемь лет назад от неожиданного телефонного звонка и его голоса в трубке сердце рухнуло вниз.

– Ми, нам нужно встретиться, – он говорил с тревогой про что-то очень важное, и что им необходимо увидится.

Решив, что он издевается, Эванс боролась с намерением оборвать разговор. «Хрен тебе на глупую рожу», – виделось верным ответом и просьба звонившего – без шансов. Обида от недавнего расставания жгла каленым железом, выплескивалась ядом, сочившимся из каждого сказанного ею слова, о которых потом она не раз пожалела. В тот миг хотелось высказать ему все, и высказала. Претензий накопилось много. Во-первых, он оказался тем еще оленем, раз решил, что мог бросить ее и ждал, что она прибежит по первому зову. Во-вторых, ей и без него было вполне себе хорошо. Это, конечно же, полная чушь, но именно так она и сказала. В-третьих, после первого пункта не стоило и продолжать разговор, но… Увы, ее яростные вопли застряли в горле, стоило ему шепнуть:

– Мой ангел, пожалуйста, – в голосе мольба, а не просьба.

Выдержав непростительно долгую паузу, она не знала, как отказать в одновременно наглой и наивной просьбе. Без каких-либо гарантий, что самовлюбленному засранцу опять не взбредет в голову приласкать, а потом послать ее лесом и без карты по целому ряду надуманных (и не только) причин, она согласилась, о чем сразу же пожалела.

– В восемь у Посейдона? – радость в его голосе пробивалась в динамик, и где-то внутри неприятно кольнуло отголосками обиды и страха оплошать с неверным решением.

– До встречи, олень, – обиженно пробубнила она под нос.

– Люблю тебя, – перед окончанием резко оборвавшегося разговора.

Апрельская гроза разыгралась не на шутку и слепила зарницами, сверкавшими в грозовом небе. Каменная мостовая оказалась залита водой, устремившейся из серых туч с намерением смыть старый город с лица Земли. Улицы заметно опустели. Желающих выйти под апрельский ливень почти не осталось. Только машины осторожно проезжали с опаской зацепить скрытые под лужами ямы, и немногочисленные прохожие уныло брели по тротуару.

Часы показывали без пяти восемь. Она стояла возле входа в старую гостиницу в ожидании назначенной встречи. Из-за беспросветных туч на улице стало почти темно. Черный зонт едва ли мог служить надежной защитой от очередного потопа, обрушившегося на город, но Эванс все равно ждала и не знала, что хочет сказать. Слишком тяжело переживала она еще свежую обиду, но ноги сами привели сюда по разбитой мостовой. Эванс почувствовала его приближение раньше, чем он успел заговорить. Запах мокрой одежды из кожи и паров бензина, впитавшихся в куртку, оповестили, что он рядом. Сегодня от него пахло чем-то еще, что она не успела разобрать. Тонкий аромат ощущался знакомым и смешанным с запахом дождя и грозы.

– Ми, – тихо позвал он ее.

Повернувшись на звук родного голоса, она увидела его обладателя. Он стоял за ее спиной без зонта с надвинутым на лицо капюшоном растянутой черной толстовки под уже хорошо знакомой ей курткой. Заготовленные слова мигом вылетели у нее из головы, стоило посмотреть в его глаза, чего, определенно, делать