Убийственно тихая жизнь - Луиза Пенни

Гамаш заставил свои руки переместиться на следующую ступеньку. Он не забывал дышать и даже напевал себе под нос какую-то мелодию собственного сочинения. Чтобы прогнать страх. Его целью было темное пятно наверху. Вдох. Перехват. Ступенька. Наконец он добрался до места назначения и просунул голову в квадратную прорезь в полу ящика. Все было, как описано в книге. Скрадок – место, где охотник поджидает добычу. «Нужно быть сумасшедшим или пьяным, чтобы сидеть здесь», – подумал Гамаш. Он протиснулся через прорезь наверх и вздохнул с облегчением, но через минуту облегчение перешло в ужас. Он опустился на колени и прижался к стволу дерева, обнял его. Хрупкий ящик располагался на высоте двадцати футов и выступал на пять футов, висел в воздухе на старой хлипкой балке, которая одна отделяла Гамаша от небытия. Гамаш вцепился руками в кору, чувствуя, как дерево впивается в его кожу, и радуясь тому, что можно сосредоточиться на боли. Причина его липкого страха и предательского холодка в сердце состояла не в том, что он оступится и упадет. И даже не в том, что шаткая конструкция рухнет вместе с ним. А в том, что он выбросится вниз. Ужас перед головокружением. Его словно тащило к краю и за него, будто к ногам привязали какой-то груз. Без посторонней помощи и в отсутствие всякой опасности извне он просто убьет сам себя. Он представил себе все это, и от ужаса у него перехватило дыхание. На мгновение он прижался к дереву и закрыл глаза, заставляя себя дышать глубоко, размеренно, начиная от самой диафрагмы.

Это помогло. Страх медленно отступил, уверенность в том, что он выбросится вниз, уменьшилась. Гамаш открыл глаза и сразу увидел то, за чем пришел. То, о чем прочел в бистро в старой книге, купленной им у Мирны. «Большая охотничья книга для мальчиков». Именно оттуда он узнал про скрадки, в которых прячутся охотники, поджидая оленя с оружием наготове. Но не это позвало Гамаша от тепла и уюта в лес. Он пришел в поисках того, о чем еще упоминалось в книге. И со своего места увидел это не очень далеко от себя.

Неожиданно он услышал звук. Явно человеческий. Хватит ли ему мужества посмотреть вниз? Хватит ли мужества отпустить ствол, подползти к краю и выглянуть? И вот опять. Какой-то напев. Знакомая мелодия. Что это такое? Он с опаской отпустил ствол и на животе дюйм за дюймом пополз к краю.

Увидел макушку знакомой головы. Вернее, знакомую копну волос.

Клара решила, что нужно быть готовой к худшему сценарию, но тут поняла, что не знает, какой из них худший. Медведь, охотник или призрак? Медведь наводил ее на мысли о Винни Пухе и слонопотаме. И она начала напевать себе под нос. Мелодию, которую всегда напевала Джейн.

– «Что нам делать с пьяным моряком?»[37] – окликнул ее сверху Гамаш.

Клара замерла. Неужели это Господь Бог? Но Господь Бог точно знает, что делать с пьяным моряком. И потом, Клара не верила, что Господь встретит ее какими-нибудь иными словами, кроме: «Какого черта ты себе думала?»

Она подняла голову и увидела ящик. Говорящий ящик. Колени у нее начали подгибаться. Значит, ящики все же говорят.

– Клара, это Арман Гамаш. Я здесь, наверху, в скрадке.

Даже с такой высоты и в темноте он заметил ее замешательство. Но теперь на ее лице появилась улыбка.

– Скрадок? Я и забыла, что он там есть. Можно, я к вам?

Не дожидаясь ответа, она начала подниматься, словно не ведающий о смерти шестилетний ребенок. Гамаш испытал противоречивые чувства: с одной стороны – удивление, а с другой – страх. Если к нему поднимется еще один человек, каким бы невесомым он ни был, вся конструкция может обрушиться.

– Ух ты, какая красота! – Клара вылезла на скрадок. – Вот это вид. Хорошо, что на небе прояснилось. Говорят, завтра ожидается солнечный день. А почему вы здесь?

– А вы почему?

– Не могла сосредоточиться на работе и вдруг решила прийти сюда. Нет, не сюда, а туда, где умерла Джейн. Я чувствую себя в долгу перед Джейн.

– Трудно продолжать жить и не чувствовать себя виноватым.

– Наверное. – Она повернулась и посмотрела на него. – А вы почему здесь?

– Я пришел в поисках вот этого… – Гамаш показал в нужную сторону, стараясь держаться как можно увереннее.

Перед его глазами заплясали белые мушки – знакомая прелюдия к головокружению. Он заставил себя посмотреть за край. Чем скорее это кончится, тем лучше.

– Чего «этого»?

Клара вгляделась в лес за тем местом, где была убита Джейн, и Гамаш почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Неужели она не видит? Или это была иллюзия? Солнце отбрасывало длинные тени, проливая зыбкий свет, который задержался на опушке, и тогда Клара увидела.

– Прогалина в лесу. Вы ее имели в виду?

– Это оленья тропа, – сказал Гамаш, отступая от края и опираясь рукой о ствол дерева у себя за спиной. – Протоптана оленями за много лет. Они как поезда в Швейцарии. Очень предсказуемы. Из поколения в поколение ходят одной тропой. Поэтому-то здесь и соорудили скрадок. – Он почти забыл о своей панике. – Чтобы выследить оленя и пристрелить. Но тропа практически невидима. Наши опытные криминалисты обыскивали вчера окрестности, и никто ее не заметил. Никто не знал, что в лесу протоптана узенькая тропка. И я не знал. Но вам, наверное, было известно, что она там есть.

– Я знала, что она там есть, но совершенно про нее забыла, – ответила Клара. – Питер приводил меня сюда много лет назад. Прямо к этому скрадку. Но вы правы. Только местные могли знать, где тут можно встретить оленя. И вы думаете, что в Джейн стреляли отсюда?

– Нет, этим скрадком много лет никто не пользовался. Я прикажу Бовуару проверить, но у меня нет сомнений. Убийца стрелял в нее из леса. Он сидел там либо потому, что поджидал оленя, либо…

– Либо поджидал Джейн. Какой невероятный вид. – Клара повернулась спиной к оленьей тропке и посмотрела в противоположном направлении. – Отсюда виден дом Тиммер.

Гамаш, удивленный резкой переменой темы, тоже повернулся. Осторожно. Медленно. Да, отсюда была видна черепичная крыша викторианского особняка. Надежный и по-своему красивый дом с красными стенами и огромными окнами.

– Ужас. – Клару передернуло, и она двинулась к ступенькам. – Отвратительное место. И чтобы у вас не осталось сомнений… – она повернулась и стала спускаться по ступенькам, глядя на Гамаша из тени, падающей на ее лицо, – я поняла, что вы хотели сказать. Джейн убил кто-то из местных. Но есть и кое-что еще.

– «Когда мои грехи простишь, ошибку совершишь. Ведь есть и кое-что еще», – процитировал Гамаш. – Это Джон Донн. «Гимн Богу Отцу».

Голова у него слегка кружилась при мысли о том, что его приключение благополучно близится к концу.

Клара все еще наполовину высовывалась из прорези в полу.

– Я это еще со школы помню. Но если откровенно, то стихи Рут Зардо больше подходят:

Я все храню в себе;гнию и разлагаюсь изнутри;хотя не так уж я плоха – добра, нежна.«А ну-ка, прочь с дороги, хрен моржовый».Ой, извините…

– Вы говорите, это Рут Зардо? – ошарашенно спросил Гамаш.

Клара процитировала одно из его любимых стихотворений. Он присел на корточки и продолжил:

…просто с языка случайно сорвалось, я будустараться, вот увидите, я буду. Вы не заставитеменя болтать напрасно. Я просто отойду подальше,туда, где вам меня и в жизни не найти,где не обидеть, не заставитьговорить.

– Вы хотите сказать, это написала Рут Зардо? Постойте-ка…

Он вспомнил кабинет нотариуса, где побывал сегодня, и странное волнение, охватившее его, когда он услышал фамилии душеприказчиков Джейн. Рут Зардо, урожденная Кемп. Значит, Рут Зардо – это поэтесса Рут Кемп, удостоенная премии генерал-губернатора. Талантливая писательница, которая дала определение великой канадской двойственности: «Доброта и ярость». Которая сумела выразить невыразимое. Рут Зардо.

– А почему это стихотворение Зардо пришло вам на ум сейчас, в связи с тем, что мы видели?

– Потому что, насколько мне известно, в Трех Соснах живут хорошие люди. Но эта оленья тропка наводит на мысль, что кто-то из нас гниет изнутри. Тот, кто убил Джейн, знал, что целится в человека, но хотел, чтобы все выглядело как несчастный случай на охоте, словно кто-то поджидал оленя на тропе и ненароком застрелил Джейн. Однако проблема в том, что, стреляя из лука, ты должен находиться достаточно близко от цели. Настолько близко, что ты не можешь не знать, во что стреляешь.

Гамаш кивнул. В конечном счете она все поняла. Какая ирония судьбы: скрадок не дал скрыть истину.

Вернувшись в бистро, Гамаш заказал горячий сидр и пошел вымыть руки. Он подержал замерзшие руки под теплой водой, вытащил кусочки коры из порезов. Потом присоединился к Кларе – сел рядом с ней в кресло у камина. Она попивала пиво и листала «Большую охотничью книгу для мальчиков». Наконец положила ее на стол и подвинула к Гамашу:

– Очень умно с вашей стороны. Я совершенно забыла о скрадках, тропинках и тому подобных вещах.