Муля, не нервируй… Книга 4 - А. Фонд

вон осталось, — ворчливо сказала Дуся, — не гоже в гости идти с пустыми руками. Даже если это сам секретарь Министра.

Валентина и Жасминов ушли.

Я сбегал к Герасиму в чулан, вытащил из сумки пухлую папку с документами. Сумку оставил пока там, чтобы не увидели деньги и остальное.

— Вот, — сказал я, вернувшись в комнату, где Вера помогала Дусе убирать грязные чашки со стола.

— Помогай Муленьке, я тут дальше сама управлюсь, — велела Дуся и споро принялась освобождать нам стол от тарелок.

— Вот смотри, Вера, — я разложил черновые листы на столе, — нужно переписать вот это и это. Давай я буду диктовать, а ты пиши…

— Слушай, Муля, — вдруг жарко зашептала Вера и прижалась грудью ко мне, — а я даже и не знала, что ты такой выгодный жених, оказывается. Всё артиста себе, дура, искала. А оно вон как вышло…. Слушай, Муля, а пошли потом, после всего, в ресторан сходим, а? А потом сразу ко мне…

— Ты помогать Муле села или жопой крутить, а, вертихвостка⁈ — Дуся, которая тихо стояла за спиной и всё прекрасно слышала, вдруг огрела Веру по спине полотенцем, — ты гля, какая аферистка тут нашлась! А ну, не разевай роток!

Мы с Верой, не сговариваясь, прыснули со смеху.

— Работайте! — свирепо рыкнула Дуся и пригрозила, — я всё вижу!

Пришлось работать. Под Дусиным чутким надзором.

Валентина успела, и даже на полчаса раньше.

— Успела! — с сияющим видом, заявила она прямо от порога. — Дядя Толя гнался на всей скорости, как сумасшедший. Хорошо, хоть никакая милиция нам не встретилась.

— А что Анна Васильевна? — осторожно спросил я, — не ругалась?

— Представь себе — нет! — хихикнула Валентина и продемонстрировала в горшочке какое-то жуткое растение лилово-чёрного цвета, волосатое, от вида которого аж мороз по коже прошёл.

— Ч-что это? — невольно перекрестилась Дуся, и, осознав, что сделала, смутилась и покраснела.

— Это такка, — с гордостью пояснила Валентина, — мамина любовь. Очень редкое растение. В Москве точно ни у кого больше нет. Маме по заказу аж из Индии привезли.

— Какое оно кошмарное, — покачала головой Дуся, — а что, ничего красивого разве не нашлось? Розочки там какие-нибудь, или лютики….

— Ох, Дуся, ничего-то ты в этих делах не понимаешь, — засмеялся я, — для садоводов чем страшнее цветок — тем он красивее.

— А этот — особенный, — похвасталась Валентина. — Мама сказала, что как только она его увидит, то сама побежит и всё сама доложит!

Она хихикнула, но осторожно. Люди в это время ещё боялись «поминать самого всуе», до развенчания культа оставалось почти два года.

— А воняет оно как, — поморщилась Дуся и с тревогой спросила, — Муля, ты точно уверен, что она тебя из-за него не выгонит? Давай я лучше ещё пирогов напеку? Или, может, кексиков?

— Нет, Дуся, — с усмешкой покачал головой я, — это именно то, что ей сильно понравится.

— Другое название у него — Цветок чёрной летучей мыши, — хохотнула Валентина, ей явно нравилась растерянность Дуси.

— Оно и заметно, — скривилась Дуся и укоризненно покачала головой, причуды эти она не понимала.

— Всё! Тогда всем спасибо, — сказал я и поблагодарил всех. — Уже поздно. Расходитесь по домам. Дуся, ты ложись спать. А я пойду к Изольде Мстиславовне. С летучей мышью этой. Валентина, а инструкцию, как за ним ухаживать Анна Васильевна дала?

— Я всё записала, — с гордостью похвалилась Валентина и протянула мне исписанный листочек.

— Молодчина, — похвалил я и бережно сунул бумажку в карман. — Орфей, опять буду просить тебя провести Валентину домой. Но и Веру, само собой, тоже. А я побегу. Дуся, а ты спать давай ложись. Поздно уже. Комнату только не запирай.

— Ничего подобного! — возмущённо всплеснула руками Валентина, — я идти спать не собираюсь. Хочу дождаться тебя и узнать, чем всё закончилось!

— Так Дуся устала и хочет спать, — попытался вразумить девчонку я.

— Пусть себе спит, — пожала плечами Валентина, — я на кухне посижу. Возьму у тебя какую-то книгу и там её почитаю.

— Но я могу и под утро вернуться, — продолжал уговаривать её я. — Что ты будешь на табуретке сидеть до утра?

— Подожди, Муля! — в свою очередь возмутилась и Дуся, — а почему это ты решаешь, хочу я спать или не хочу⁈ Я тоже буду сидеть и ждать тебя.

— Дуся, я же вижу, что ты устала… — начал я, но был сердито перебит Дусей.

— Не выдумывай! Иди, а мы тут сами разберёмся. Если Вера хочет домой, пусть Орфей её провожает. Валька может лечь пока на твою кровать, а я на свою прилягу. Ты раньше, чем через три-четыре часа не вернёшься. А там разбудишь нас и всё расскажешь.

— Я тоже не хочу домой! — возмутилась Вера, — почему вы остаётесь, а меня сразу домой⁈ Я тоже помогала и имею право узнать!

— Вера, но для тебя нет кровати, — попытался урезонить её я.

— Так я в комнату Беллы пойду, — ответила Вера, — всё равно ещё лекарства надо на место вернуть. А у Беллы осталась моя раскладушка. Кровать Нонны отдали обратно Михаловым, а раскладушка так и осталась. Так что не беспокойся, иди себе.

Видя такое единение, я понуро развёл руками — но женщин, если они упёрлись — не переспоришь. А если упёрлись хором, так сказать, коллективно — то уж тем более.

— А ты знаешь, где эта секретарь живёт? — спросила рациональная Валентина.

— Не знаю, — ответил я.

— А как же ты… — она осеклась и растерянно посмотрела сперва на меня, потом — на Дусю.

— Так я на работу пойду, — хмыкнул я, — Изольда Мстиславовна и Иван Григорьевич каждый день до полуночи на работе сидят. Это все у нас знают.

— Сейчас только половина одиннадцатого, — посмотрела на часы Валентина, — авось успеешь.

Я уже был собран, прихватил документы и цветок. Уходя, заметил, как Дуся незаметно перекрестила меня.

Ночная Москва была прекрасна и безлюдна. Запахи распускающейся зелени и цветов чувствовались сейчас особенно ярко. Я шёл и наслаждался. Отвык уже от таких вот ночных прогулок.