Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

Центр считайте тоже безрезультатным тчк При хорошем шофере машины могут работать без спирта на бензине тчк»[288].

В начале Великой Отечественной, 22 августа 1941 года постановлением Государственного комитета обороны СССР № 562 «О введении водки на снабжение в действующей Красной армии», с 1 сентября начиналась выдача рядовым военнослужащим и командирам «на передке» 100 граммов водки в день на человека — пресловутых «наркомовских 100 грамм». Правда, в мае 1942 года ГКО отменил их, сохранив выросшую до 200 граммов норму за отличившимися в боевых действиях красноармейцами. Остальные могли рассчитывать на глоток водки только по праздникам. В дальнейшем эти положения варьировались в зависимости от интенсивности боев и даже фронта. К примеру, на Закавказском фронте вместо водки бойцов потчевали вином[289].

Как и в Первую мировую войну, спиртное нередко оказывалось трофеем для красноармейцев. Офицер особого отдела 23-й армии Ленинградского фронта Лотошев в августе 1942 года жаловался в письме на имя Сталина: «Недавно у нас во время операции взяли в землянке противника несколько бутылок вина, которое тоже как “трофеи” было доставлено командованию, там выпито, а бойцы, захватившие его, ничего не имели»[290]. Хотя когда Красная армия пошла на Запад, к Победе, рядовым наверняка довелось выпить за нее в каждом освобожденном краю.

… Не секрет, что начало Великой Отечественной войны явилось для Красной армии катастрофой. Помимо прочего, когда гитлеровская Германия напала на СССР, значительная часть неприкосновенного запаса вещевого имущества РККА хранилась на складах Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов. Его было невозможно спасти целиком, и пришлось оставить противнику до 60 % всего НЗ[291]. В этом смысле старт Первой мировой для Русской императорской армии стал куда более благополучным: в чем в чем, а в обуви в 1914 году нехватки не было. А разразившемуся затем так называемому «сапожному» голоду и его утолению посвящена следующая глава.

1568 ДНЕЙ В САПОГАХ И БЕЗ САПОГ

Сапоги во всяком случае лучше Пушкина, потому что без Пушкина очень можно обойтись, а без сапогов никак нельзя обойтись…[292]

«В России кожи много, а подметок не хватает»

Начну чуть издалека, а затем — самую малость скучной статистики.

Одним из последствий Крымской войны стало создание запаса сукна и обуви, составившего 1 млн аршин ткани и 500 тысяч пар сапог. Однако следующая русско-турецкая война 1877–1878 годов выявила недостаточность резерва. Солдатская обувь быстро приходила в негодность, новыми в Болгарии было особо не разжиться[293]. Нижние чины Русской императорской армии даже стали мастерить из коровьих шкур опанки — этакие балканские мокасины: не воевать же босыми?

Вместе с тем, начиная с 1850-х, в России поступательно развивалось кожевенное производство. За год до начала Первой мировой войны им занималось 521 предприятие, включая скорняжные[294]. Существовала и отрасль мелкой промышленности: мастерские с менее чем 16 рабочими и кустари-одиночки без мотора, не интересовавшие фабричную инспекцию. Кожевенным производством из них были заняты 34,8 тысячи человек, овчинно-скорняжным — 75,1, а обувным и вовсе 471,2 тысячи[295]. Впечатляющие цифры, не правда ли? По идее, любой в России тогда мог форсить в сапогах бутылками. Обуви должно было хватить на всех, включая армию.

Как я уже упоминал ранее, заготовкой и отпуском военнослужащим обмундирования и снаряжения ведало I отделение ГИУ. Из года в год службы в мирное время каждому солдату выдавались пара готовых сапог с высокими голенищами, а также пара передов, подошв и подметок. Если объявлялась мобилизация, всем нижним чинам до единого полагались две пары сапог, безотносительно того, когда воины были призваны. Этот порядок не распространялся на конную артиллерию и кавалерийские войска, обзаводившиеся обувью самостоятельно на отпущенную сумму денег. Сапоги и униформа для большей части армии изготавливались массово, по категориям роста и лекалам. Согласно запросу на энное количество комплектов обуви того или иного размера они шились и передавались в часть, пополняя неприкосновенный запас: две пары новобранцам, пару и материал для выделки второй пары — старослужащим. Гвардейцы, кавалеристы и нижние чины конной артиллерии могли рассчитывать на индивидуальный подход с шитьем сапог «по ноге»[296]. В гвардейских полках сапоги окрашивали и лакировали по моде: кожа сперва обрабатывалась сандалом, затем протравливалась настоем ржавого железа в уксусе, покрывалась ворванью, натиралась ваксой… Конечно, когда началась война, многим стало уже не до блеска[297].

Процесс изготовления обуви был регламентирован до мельчайших деталей, будь то сапоги для гвардейской или армейской пехоты ли, для кавалерии ли, причем гусарские выделялись в отдельную категорию, ботфорты для гвардейских кирасир или кожаные башмаки для нижних чинов Амударьинской флотилии. В каждом отдельном случае определялись сорт кожи, нахлест переда на голенище с точностью до долей вершка, число стежков на вершок, ширина каблуков, «шпильковка», то есть крепление подошвы к сапогу металлическими или деревянными шпильками… И даже колодки из древесины, которые «должны быть машинного изделия, из сухого березового дерева, содержащего не более 11 % влажности… Сапоги должны изготовляться только на колодках, предварительно проверенных приемными комиссиями при Интендантских вещевых складах, причем на колодки, отвечающие образцам и описанию, налагаются приемные клейма»[298]. Производство армейского обмундирования вообще и обуви в частности велось в обмундировальных мастерских, делившихся на центральные и районные. Первые действовали, например, в военно-окружных центрах, вторые же — непосредственно при воинских частях. У всех кавалерийских, конно-артиллерийских и гвардейских частей имелись собственные районные мастерские. Контролем качества материалов, идущих на сапоги, занимались интендантские приемные комиссии, коих в империи насчитывался десяток. Готовая обувь подлежала проверке на уровне войсковых комиссий, открывавшихся по согласованию с главным интендантом там, где это было необходимо[299].

«На основании наружного осмотра… технических испытаний… в общем заседании приемной комиссии постановляется одно из четырех решений, — регламентировался книгой 12 Свода военных постановлений порядок приемки, — 1) партия признается соответствующей контрактным условиям… и допускается к приему… 3) партия признается… хотя и не вполне соответствующей условиям… но пригодной… и могущей быть допущенной к приему со скидкой с контрактной стоимости… в пользу казны, и 4) партия бракуется»[300]. О браковке партии обуви уведомлялся окружной интендант, назначающий согласительную комиссию. Если вопрос оказывалось невозможно решить на этом уровне, то он передавался «наверх», в Технический комитет ГИУ.

Благополучно принятые сапоги отправлялись на вещевой склад. «Помещения для сапожного товара и вещей, сделанных из выдубленной кожи, должны были быть не сухие, преимущественно в нижних этажах, обращенных на север, но и не слишком сырые», —