Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии - Александр Дюма

настолько тонкий, гибкий и легкий, что ничего сравнимого с этим мне никогда не доводилось видеть на Западе.

Неожиданное появление альмей, их живописный облик и поэтичное имя в одно мгновение произвели чрезвычайно лестный для них эффект: воцарилась глубо­чайшая тишина, и, в то время как Клот-бей, привыкший к такому зрелищу, продолжал невозмутимо курить свою трубку, у нас чубуки выпали изо рта, и мы принялись хлопать в ладоши, как это делают в Париже, когда на сцену выходит известный актер.

Со своей стороны все четыре альмей, желая незамед­лительно ответить на проявленную нами учтивость, стали в одну линию и слаженно направились в нашу сторону, томно покачивая бедрами и напевая нежную, сладо­страстную песню под негромкий аккомпанемент музы­кантов. Приблизившись к нам, они изящно повернулись на месте и, спиной к нам, двинулись в обратную сторону; затем они разделились на пары и принялись кружиться, образуя причудливые фигуры, не отличавшиеся, однако, ни стремительностью, ни разнообразием. В течение всего этого времени они сохраняли в своих движениях простые и благородные позы, напоминавшие позы античных ста­туй. Но мало-помалу танец оживлялся, движения стано­вились все стремительнее и сладострастнее, певцы запели громче, жесты сделались бесстыдными, в танец вмешался шут, ставший среди альмей и начавший принимать непристойные позы; наконец, паяц и танцовщицы, все более и более возбуждаемые пением и музыкой, дошли до крайней степени буйного и разнузданного неистов­ства. Их голоса уже заглушали музыку, виртуозные испол­нители пели возбуждающую и похотливую песню, и между четырьмя женщинами и мужчиной разыгралась сцена, напоминавшая борьбу вакханок с сатиром. Нако­нец, с растрепанными волосами и тяжело дыша, они кинулись к нам, судорожно обвивая нас своими руками и, как змеи, проскальзывая под наши широкие восточ­ные одеяния.

Настал момент, когда им следовало платить; эти нечи­стые ласки служат для того, собирать со зрителей деньги: одни держат между губ цехин, который альмей должны забрать своими губами, другие прилепляют на влажные от пота лица и грудь девушек целую маску или панцирь из мелких золотых монет, которые те затем стряхивают в серебряный кувшин. Именно в такие минуты мусульма­нин приобретает славу скупца или человека щедрого.

За этим первым действием последовало сольное высту­пление. Музыка вновь стала спокойной и бесхитростной, слова зазвучали в размеренном ритме: юная девушка прогуливается по восхитительному саду и собирает цветы, чтобы сделать из них букет. Стихи изысканны и ярки, как клумба, с которой это дитя обрывает цветы; в стихах воспеты и пестрокрылые бабочки, и сладкоголосый соло­вей, и золотое солнце, душа и огонь природы; вся пан­томима, разыгранная девушкой, все ее позы сопровожда­ются, стих за стихом, куплет за куплетом, пением музыкантов. Внезапно девушка пугается пчелы, рассер­женной тем, что сорвали розу, на которую она опусти­лась; девушка прогоняет ее и продолжает собирать цветы. Но пчела возвращается, певцы смеются, девушка развя­зывает пояс, чтобы отогнать ее, однако пчела уклоняется от нерешительных ударов, которые та ей наносит, а музы­канты потешаются над девушкой. Вдруг, хотя девушка и скрещивает на груди руки, пчела проникает ей за пазуху, и тогда девушка в испуге срывает с себя платье, рубашку, пышные шальвары и остается голой. Но пчела по-прежнему яростно нападает; музыканты хохочут, девушка мечется, кружится на месте, а затем с криками начинает кататься по земле; ее страстные, неистовые, стремительные, необузданные движения завораживают: в этом зрелище есть нечто от магии, наваждения, обмана чувств. Наконец, словно моля о помощи, она внезапно оказывается на коленях у одного из зрителей, который в охватившем ее отчаянии вызвал у нее наибольшее дове­рие, кутается в его одежду, прижимается к его груди и, словно мантильей, укрывает себе лицо своими воло­сами.

Эта сцена, словно сноп, завершающий фейерверк, обычно служит развязкой представления. Избранник обретает свободу с помощью цехинов, так что вечер с альмеями стоит, как правило, чрезвычайно дорого: подобное удовольствие доступно лишь богатым вельмо­жам, ибо хозяин дома, желая доставить его своим гостям, должен заплатить не менее двух или трех тысяч пиастров. За такие деньги, если не очень привередничать из-за цвета кожи, можно купить шесть или восемь неволь­ниц.

X. ГОРОД ХАЛИФОВ

Однажды вечером, когда мы ужинали, послышался страшный шум, который издавали люди и дромадеры; выглянув в окно обеденного зала, выходившего во вну­тренний двор, мы увидели г-на Тейлора. Он выехал нака­нуне утром из Александрии и со скоростью арабской почты преодолел сорок пять льё пустыни, отделяющих этот город от Каира.

Переговоры, которые он вел, закончились; однако они встретили на своем пути больше трудностей, чем предпо­лагалось вначале. Как он ни торопился, как ни скрывал свои планы, о них стало известно; Англия опередила Францию, и оба обелиска, за которыми г-н Тейлор при­ехал в Египет, уже были обещаны Великобритании. Что же касается Мухаммеда Али, то самое заветное его жела­ние состояло в том, угодить сразу обеим державам, и он ничего так не хотел, как привести их к согласию. В этих обстоятельствах предыдущее путешествие г-на Тейлора и исследования, которые он предпринял лично в тех местах, где находились памятники древности, принесли ему большую пользу: поскольку г-н Тейлор побывал в Египте еще в 1828 году, он заявил, что вопрос этот начал обсуждаться уже в то время и потому преимущество должно быть отдано его просьбе. Затем, чтобы достичь общего согласия, он предложил дать Англии вместо двух обелисков из Луксора обелиск из Карнака, превосходя­щий их по высоте; это повлекло за собой новые возраже­ния, но англичанам были обещаны дополнительно два сфинкса, и в итоге два обелиска из Луксора и одна игла из Александрии были подарены Франции.

Так что, успешно завершив переговоры, г-н Тейлор приехал в прекрасном настроении и горел желанием про­должить путешествие; по его предложению и с общего согласия отъезд был назначен на следующий вечер.

Утром этого великого дня мы вместе с нашими ара­бами отправились к вице-консулу Франции г-ну Дантану, чтобы заключить с ними договор в его присутствии; вна­чале мы условились о количестве животных и людей для нашей экспедиции, а затем перешли к основному вопросу: предстояло выяснить, сколько нужно будет заплатить за тех и других, с учетом того, что путешествие в оба конца должно было длиться чуть больше месяца.

В спорах арабы неизменно одерживают победу: хитрые, упрямые, изворотливые, они всегда ускользают от ваших доводов, делая вид, что не понимают их, или пускают в ход аргументы, на которые вы ничего не можете возра­зить, ибо не знаете ни здешней местности, ни здешних нравов; вечно опасаясь продешевить, эти спорщики изначально завышают свои притязания, чтобы потом пойти на какую-нибудь незначительную уступку, делая