Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России - Сеймур Беккер

Перекрытие пути или, по крайней мере, сужение доступа к дворянству через государственную службу было любимой темой сословников{261}. Суммируя их аргументы, «Русский вестник» писал в 1890 г., что владеющий землей дворянин, который поступает на государственную службу из чувства долга и чести, является человеческим образцом совершенно иного качества, чем бюрократ из простых, которого привлекала в карьере только собственная выгода. И когда последнего возводят в дворянское достоинство, общественное сознание перестает отличать одного от другого. Но это, с точки зрения «Русского вестника», было еще не самым худшим. Любой удачливый функционер, сумевший раболепством и терпением дослужиться до дворянства, получал возможность, купив землю и записавшись в дворянское общество, претендовать на роль в местной администрации наравне с отпрысками благородных старых семей, издавна владевших землей. В прежние времена, продолжал «Русский вестник», пожалуй, и был смысл в том, чтобы, пользуясь дворянством как приманкой, привлекать на государственную службу расчетливых разночинцев; но сейчас все изменилось, поскольку сопряженные с дворянским званием выгоды преимущественно исчезли{262}.

Иной была точка зрения либерального «Вестника Европы», который полагал, что дворянство не стало совершенно лишенным содержания статусом, что с ним пока еще сопряжены определенные права и привилегии, которые, скорее всего, возрастут, если будут реализованы хотя бы некоторые из замыслов сословников. Исходя из того постулата, что «вред, приносимый привилегией, растет обратно пропорционально к числу лиц, ею обладающих», «Вестник Европы» делал вывод, что раз от дворянства избавиться совсем невозможно, следует, по крайней мере, как можно шире открыть таланту доступ к этому сословию. «Русская мысль» усиливала позицию либералов, справедливо указывая, что пополнение рядов первого сословия за счет возведенных в дворянство любыми путями не может сравниться с увеличением благородного сословия путем естественного прироста{263}.

В этом вопросе с либералами солидаризировались даже некоторые защитники привилегий. Генерал Фадеев в начале 1870-х гг. и Катков в 1885 г. доказывали, что русское дворянство не «замкнутая каста» и никогда ею, в отличие от феодальной аристократии Франции или Германии, не была, а всегда являла собой лишь «верхний слой народа, воспитанный исторически и постоянно освежаемый притоками снизу». Повышение дающего право на дворянство чина, как это многократно предлагалось, было бы предательством этой традиции, придало бы дворянству несвойственный ему характер исключительности и кончилось бы появлением группы высших должностных лиц, которые, не имея возможности получить дворянство, стали бы врагами первого сословия. В 1897 г. сходные возражения выдвинул Витте, указавший на опасность для дворянства того возможного в будущем положения, когда «Россия будет управляться не дворянами», а лицами, которым отказали в переходе в первое сословие. В 1885 г. это же соображение в применении к офицерскому корпусу развивал военный министр П.С. Ванновский. Ванновский считал, что отказ офицерам «из простых» в доступе к дворянскому достоинству приведет к тому, что недворяне высших чинов будут командовать многочисленными потомственными дворянами, имеющими чины штаб- и обер-офицеров. Такая ситуация обострит проблему, отчасти существовавшую еще с 1856 г., когда чин майора и даже подполковника перестал давать статус потомственного дворянина{264}.

В марте 1883 г. Александр III откликнулся на беспокойство, вызванное притоком выходцев из нижних сословий в дворянство, назначением особой комиссии под председательством управляющего Собственной его императорского величества канцелярии, С.А. Танеева, для изучения данного вопроса. Хотя император склонялся к тому, чтобы вообще отменить Табель о рангах, комиссия Танеева в январе 1885 г. рекомендовала ограничиться повышением до третьего класса чина, дающего право на дворянство служащим как по военной, так и по гражданской части. Чиновник третьего класса имел ранг тайного советника, чему соответствовала, например, должность заместителя министра; офицер третьего класса имел звание генерал-лейтенанта или вице-адмирала. Комиссия Танеева также предложила отменить возведение в дворянство награжденных орденами св. Владимира третьей и четвертой степени, св. Георгия четвертой степени, св. Анны и св. Станислава первой степени. По оценке комиссии, если бы ее предложения в 1875 г. получили силу закона, за период 1875—1884 гг. дворянское достоинство за чины и награды получили бы только 70 человек, включая членов семей, а не 12 701 человек, как это было в действительности. Благодаря оппозиции Ванновского и других министров, рекомендации комиссии Танеева были похоронены в Государственном совете{265}. При Александре III единственным шагом по ограничению возможностей получения дворянства за успехи на государственной службе было введение более жестких критериев награждения орденом св. Владимира четвертой степени за беспорочную службу — в 1887 г. был установлен срок 20 лет, а в 1892 г. он был увеличен до 35 лет. Кроме того, награждение Владимиром четвертой степени перестало быть основанием для присвоения дворянского звания за филантропическую или другую деятельность, не связанную с государственной службой{266}.

В середине 1880-х гг., после краткого затишья, усилия по ограничению доступа к дворянству для лиц низших сословий стали более настойчивыми, чем прежде. На протяжении следующего десятилетия в правительство непрестанно поступали ходатайства от дворянских собраний многих губерний, призывавшие либо ограничить, либо вовсе запретить производство в дворянство за чины и награды. И первое общегосударственное совещание предводителей дворянства в 1896 г. почти единогласно проголосовало за то, чтобы право на дворянство получали только дослужившиеся до 3-го класса в гражданской службе и до 4-го класса — в военной; и одобрило большинством голосов рекомендацию оставить орден св. Георгия единственной наградой, дающей право на дворянство{267}.

Большинство Особого совещания по делам дворянского сословия сочувствовало желанию одного из своих членов «избавить поместное дворянство от чуждого ему чиновничьего элемента»{268}. Совещание, однако, признало, что мало чего можно достичь, подняв дающий право на дворянство чин, так как у многих из дослужившихся до четвертого класса чиновников уже был орден св. Владимира. Поэтому в конце января 1898 г. подавляющее большинство Совещания проголосовало за то, чтобы Владимир четвертой степени перестал давать право на дворянство, а Владимиром третьей степени награждать только чиновников четвертого и более высоких классов, офицеров шестого и более высоких классов, которые, даже будучи простого происхождения, уже достигли чинов, дающих дворянство{269}.[65]

Несмотря на некоторую склонность к более жестким ограничительным мерам в Государственном совете, в начале 1900 г. это учреждение в конце концов одобрило рекомендации Особого совещания, и 28 мая 1900 г. именной высочайший указ Сенату придал им статус закона. Хотя для чиновников гражданской службы чин, дающий право на дворянство, остался неизменным, однако по новым правилам, принятым в 1898 и 1900 гг., получить нужный чин стало труднее. Теперь, чтобы получить продвижение в класс четвертый Табели о рангах, чиновник должен был не менее пяти лет прослужить в пятом классе, имея при этом должность, соответствующую этому рангу, а также при условии, что его общий срок службы в классных чинах был не менее двадцати лет{270}. Как следствие этих новых правил, а также отмены статуса ордена св. Владимира четвертой степени как «пропуска» в первое сословие, возможности лиц низших сословий дослужиться до дворянства на государственной службе резко сократились.

Указ от 28 мая устранил еще один путь получения дворянства. Практически безо всяких споров и при полном единогласии Особое совещание и Государственный совет рекомендовали отменить правило, согласно которому человек, и дед и отец которого отслужили не менее 20 лет на государственной службе в чине, дающем личное дворянство, мог претендовать на потомственное дворянство при вхождении в службу. Николай II согласился, что такие лица должны на общих основаниях доказать свое право на дворянство{271}.[66]

Личное дворянство

В ходе десятилетних дискуссий о мерах по ограничению доступа к дворянскому достоинству через государственную службу особые страсти кипели по поводу представителей низших сословий, занимавших средние чины в гражданской службе. Речь шла о «недворянах», принадлежавших к личному дворянству, т.е. к группе, которая со времен Петра Великого была хотя и не вполне полноценной, но неотъемлемой частью первого сословия. В течение столетия с четвертью личное дворянство получали чиновники простого происхождения, занимавшие низшие чины в Табели о рангах (с девятого класса по четырнадцатый)[67]. После того как сначала в 1845 г., а потом еще раз в 1856 г. был повышен чин, дающий потомственное дворянство, был увеличен и чин, дающий личное дворянство гражданским чиновникам — от четырнадцатого до девятого класса в 1856 г. Одновременно не потомственным, а личным дворянством в 1845 г. стали вознаграждать недворян, дослужившихся до обер-офицерского чина в армии и на флоте. Чиновники гражданской службы могли также получить личное дворянство через награждение орденами, прежде дававшими потомственное дворянство: с 1845 г. орденом св. Анны второй, третьей и четвертой степени; с 1855 г. орденом св. Станислава второй и третьей степени и с 1900 г. орденом св. Владимира четвертой степени. Личное дворянство могло быть пожаловано купцам, заслужившим благотворительной или общественно полезной деятельностью чин девятого или более высокого класса, а также, по изволению императора, любому, кого он счел бы заслуживающим такой чести{272}.[68]