Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России - Сеймур Беккер

Главным препятствием для выдвижения дворянскими обществами землевладельцев в дворяне было то, что этот проект двояким образом порывал с давно устоявшейся традицией. Он открывал альтернативный (помимо государственной службы) доступ к дворянскому достоинству, и он позволял органам дворянского самоуправления самим контролировать прием новых членов. Оба нововведения вызвали возражения со стороны не только либералов, но и консерваторов, таких, как министр внутренних дел граф Д.А. Толстой. Давая Александру III совет отклонить в 1885 г. поступившее от дворянского собрания Рязанской губернии ходатайство на эту тему, Толстой напирал на то, что «русское дворянство не феодального происхождения и что ему право самоопределения как сословию служилому представлено быть не может без изменения его исторического значения»{289}. Либеральный «Вестник Европы», со своей стороны, указывал, что наделение дворянских обществ правом кооптации новых членов было бы не только нарушением исторически установившихся отношений дворянства к государству, но и стало бы источником серьезных злоупотреблений. В отличие от объективного и безличного механизма дарования дворянства за чины и награды, механизм повышения сословного статуса землевладельцев самим дворянством не сможет обходиться без субъективных и неизбежно приблизительных оценок кандидатов. Более того, губернские дворянские собрания были слишком многолюдными организациями, со слишком текучим в трехгодичный перерыв между сессиями составом и со слишком узким кругом интересов, чтобы им можно было доверить такие, оценки. Критерии приема новых членов неизбежно будут понижаться по мере уменьшения численности и влияния старых дворянских семей, потребность в притоке новой крови будет возрастать; и в любом случае, собрание — плохой оценщик пользы, приносимой человеком на службе обществу и государству, — единственного, чем оправдывается привилегированное положение{290}.

Другой либеральный журнал, «Русская мысль», восторженно одобрил тот факт, что начиная с 1860-х гг. средние и крупные землевладельцы, как дворянского, так и не дворянского происхождения, образовали группу, аналогичную английским джентри, для которых главное — не наличие правовых привилегий, а роль лидерства в сельском мире. Наличие же такого лидерства было очевидным из того, что в земстве доминировали избиратели из первой курии. (Журнал не мог, разумеется, предвидеть того, что Положением о земских учреждениях от 1890 г. недворяне будут исключены из первой курии.) Если учесть, что в предыдущие годы земельная собственность часто переходила из рук в руки, сама идея привязать право на потомственные привилегии к владению землей была абсурдной{291}. Это соображение было отмечено двумя участниками совещания предводителей дворянства 1896 г. Предводитель харьковского дворянства В.А. Капнист и предводитель курского дворянства А.Д. Дурново доказывали, что возведение в дворянство просто за владение крупными имениями не только подорвет историческое значение перехода в дворянство, но и ускорит процесс скупки земли богатеющими представителями низших сословий{292}.

Небольшая группа участников Особого совещания по делам дворянского сословия, в которую входили Витте, министр юстиции Н.В. Муравьев, Д.С. Сипягин и С.Д. Шереметьев, настаивала, что собственность на землю и успехи в земледелии не могут рассматриваться как служба государству, а потому не могут быть основанием для возведения в дворянское достоинство. Более того, только правительство, а не органы дворянского самоуправления в состоянии правильно оценить государственную службу. По мнению самого Витте, дворянство меньше выиграет от привлечения в свои ряды землевладельцев буржуазного происхождения, чем от собственного дальнейшего обуржуазивания. Только более активное участие в промышленном и финансовом развитии спасет первое сословие от окончательного превращения в социальный анахронизм, идентифицируемый исключительно с сельским хозяйством и государственной службой. Если уж вознаграждать собственников дворянством, то за оказанные государству услуги, и пусть группа избранных будет включать всех собственников, а не только господ землевладельцев. Развивая свою мысль, Витте предложил расширить понимание государственной службы, чтобы оно отвечало духу времени. От министров и директоров департаментов следует требовать, чтобы они предлагали на рассмотрение Комитета министров также деятелей науки, искусства, коммерции и свободных профессий, заслуживающих возведения в дворянство, — особенно если орден св. Владимира четвертой степени, которым иногда награждали этих людей, перестанет быть основанием для возведения во дворянство. Предложение Витте было принято Особым совещанием практически без обсуждения (в немалой степени потому, что трудно было ожидать широкого потока новых дворян в результате его предложений, учитывая, как скупо жаловали дворянством по воле императора). Против были только Сипягин и Шереметьев, считавшие, что служить государству можно только в офицерском или чиновничьем мундире, но не в костюме для верховой езды или сюртуке{293}.

Рекомендации Особого совещания по возведению в дворянство талантливых промышленников, финансистов, профессиональных деятелей, ученых и т.п. были отклонены Государственным советом на том основании, что все подобные лица уже в полной мере материально вознаграждены и в дополнительных признании или поощрении не нуждаются{294}. Николай II эту позицию поддержал. Зато предложение Особого совещания о предоставлении губернским дворянским собраниям права ходатайствовать о возведении крупных землевладельцев в дворянство было без всяких поправок принято незначительным большинством Государственного совета. Кандидаты должны были иметь законченное среднее образование; владеть в губернии землей, которая была бы собственностью семьи в течение не менее 20 лет и двух поколений и при начислении налогов оценивалась бы в 30 тыс. рублей или более того, проживать в своем районе постоянно и быть активным участником в делах общества в течение ряда лет. Если выдвинутая кандидатура получает поддержку двух третей собрания предводителей и депутатов дворянства, ее направляют для утверждения губернскому предводителю дворянства, губернатору, министру внутренних дел, Комитету министров и, наконец, императору{295}.[70]

В именном указе Сенату от 28 мая 1900 г. Николай II принял сторону значительного меньшинства Государственного совета, возглавляемого четырьмя из тех, кто на Особом совещании уже выступал против наделения землевладельцев дворянским званием{296}. Основным критерием принадлежности к первому сословию России осталась, как и встарь, государственная служба. Остановить процесс сокращения численности дворян-землевладельцев было очень важной задачей, но еще важнее, с точки зрения самодержавия, было сохранить связь между принадлежностью к дворянству и службой государству, при этом оставив только за государством право решать, кто достоин быть дворянином. Попытки возродить идею предоставления дворянским обществам права кооптации землевладельцев недворян непосредственно перед революцией 1905 г. и сразу после нее оказались безуспешными{297}. Оставалась возможность неформальным образом и не привлекая внимания публики предлагать вниманию правительства кандидатуры отдельных землевладельцев, заслуживающих возведения в дворянство. Действовать этим путем настойчиво рекомендовал губернским дворянским обществам сенатор Ф.Г. Тернер, который, будучи членом Государственного совета, голосовал за то, чтобы дать обществам право выдвигать кандидатуры землевладельцев для приема в члены первого сословия{298}.

Внесение новых дворянских родов в губернскую родословную книгу

Новые дворянские семьи имели право быть зачисленными в губернское дворянское общество. Если семья владела землей, она должна была быть приписанной к обществу губернии, где находилось ее имение. Но обычно главой такой семьи был безземельный чиновник, которому разрешалось приписаться к любому обществу по его выбору{299}. Хотя этот последний не имел права голоса на проходивших раз в три года выборах, он мог быть избран на любую должность, а при наличии классного чина или полного среднего образования — голосовать по всем вопросам, кроме выборов. Чтобы предохранить дворянские общества от неблагоприятного влияния получивших дворянство чиновников и их потомков, защитники привилегий пытались создать преграды против зачисления новых дворян в общество. В ответ на давление губернских дворянских обществ в предшествующее десятилетие правительство в 1895 г. увеличило не менявшуюся с 1840 г. максимальную плату за внесение новой дворянской семьи в губернскую родословную книгу с 60 до 200 рублей. Но это решение мира не принесло: новые требования были за дальнейшее повышение платы, по сути, направленной на исключение возможности записи; так, калужское дворянство предложило взимать 10 тыс. рублей за приписание к дворянскому обществу{300}. В январе 1898 г. Особое совещание по делам дворянства предложило дифференцировать регистрационные взносы: максимум 200 рублей для дворян, владеющих недвижимостью на сумму, дающую право прямого голоса на дворянских и земских выборах (125—475 десятин земли, в зависимости от уезда, или другой недвижимости стоимостью в 15 тыс. рублей), и 1000 рублей — для всех остальных. В 1900 г. рекомендация Особого совещания была отвергнута Государственным советом, который предпочел лобовое решение — отказать в регистрации тем, кого губернские дворянские общества сочтут неприемлемыми{301}.