(не)свобода - Сергей Владимирович Лебеденко

вопросительно покосился на нее, – а может, я не только сама хотела бы выпить, а вот еще и кота угостить.

Света подскочила и протянула руку, чтобы перехватить бутылку, но Саша рассмеялась и отставила бутылку обратно.

– Ты почему-то думаешь, я должна радоваться, что отца упекли наконец-то в тюрячку, и теперь никто не сможет ворчать насчет того, что мы с тобой тусим.

– Да я не говорила этого! – возмутилась Света, и посмотрела на Сашу покрасневшими глазами. – Я всего лишь хотела предложить, чтобы мы теперь жили вместе. И как раз поэтому не нужно сейчас делать ничего такого, что повлечет ненужные риски. Я устала, понимаешь? Я туда, а ты сюда, и каждый день я боюсь, что меня кто-то запалит, как я прихожу к тебе ночью, или кто-нибудь увидит нас у универа. – Она всхлипнула и отвернулась. – И всякий раз потом бояться, что комендантша меня запалит, начнет вопросы задавать… А теперь ты вот – со статьями своими. Героически пойдешь и нарисуешь на себе большую мишень.

Лицо Светы исказилось гримасой боли. Саша молча сделала еще один глоток и протянула Свете бутылку. Из-под щелей в оконной раме сочился холод, и, пока Света пила, Саша опустила ее подвернутые штанины, мягко провела рукой по стылым лодыжкам.

Света отставила в сторону бутылку. Посмотрела Саше в глаза и улыбнулась.

– Ты не выгонишь меня сегодня?

Саша вопросительно приподняла бровь.

– А что, я тебя когда-нибудь выгоняла?

Саша вздохнула. Мир снаружи, оранжево-синий, показался ей вдруг каким-то очень зимним, хотя на дворе всё еще был июнь.

– У отца не было каких-то крутых знакомых, знаешь, или там людей, которые бы могли позвонить кое-куда. Я почему и подумала. Столько постов сегодня вышло о том, как больного директора театра имени Шевченко отправили в СИЗО. А про отца? Пара строк. Меньше абзаца. Тот-то и тот-то, задержан там-то, а вообще это всё в контексте митингов, так что давайте к другим новостям. – Она нервно усмехнулась, потом потянулась за сигаретами. – Мы в универе тексты пообъемнее пишем. А тут что, два предложения? – Она чиркнула зажигалкой. – Никогда не думала, что от текста меньше четырех тысяч знаков мне станет так больно.

Курить стала в окно, в приоткрытую форточку, и Свете показалось, что на подоконнике сидит не одна Саша, а целых три: еще две – в отражении стекла. До Саши теперь не дотянуться – сначала надо два слоя стекла преодолеть.

– Слушай, – Света подхватила Тео и вернулась к подоконнику. – Ты ведь говорила, что он какому-то полковнику МВД однажды подстанцию на даче починил, когда у того был юбилей и пробки по всему району выбило…

– Ну… – Саша пожала плечами. – Это было три года назад.

– И что? – Света подошла к холодильнику и достала оттуда йогурт, потом вернулась на подоконник и, открыв крышку, слизала с ее обратной стороны повисшие там густые капли. – Три не тридцать же. И если этот чувак там большая шишка, он мог бы поспособствовать…

– Чему? – фыркнула Саша.

Мимо окон проехал черный «БМВ» с блатными номерами и тонированными стеклами. Богатый мужик с привилегиями ехал от любовницы? Сын чиновника наворачивал круги, тестируя родительский подарочек? Так ли уж важно это, когда просто выглядываешь из окна?

– Но текста́ тоже никому не помогут, – возразила Света. – Никому никогда не помогали. Ты же видишь. Пишут про активистов, псевдоэкстремистов и так далее, а результата – ноль.

– Ну, не совсем, – возразила Саша.

Она быстро стала перебирать пальцами по экрану, то хмурясь, то прищуриваясь от необходимости сканировать глазами маленькие строчки не прогруженных до конца страниц браузера. Наконец она протянула телефон Свете.

Ну, да, все этот случай помнили. После того, как совсем недавно одного известного журналиста, продержав в СИЗО неделю, выпустили после взрыва возмущения общественности, суд прекратил дела в отношении общественных активистов, которые в поддержку журналиста собрали стихийный митинг. На организовавшего задержание журналиста начальника УВД округа даже завели уголовное дело. Автор заметки предположил, что одна высокопоставленная группа внутри МВД или ФСБ таким образом поквиталась с другой, а активистов в знак благодарности за невольное создание прикрытия кабинетным играм престолов выпустили на свободу.

– Это другое же. – Света вернула телефон.

– Почему другое?

– Ну, тут какие-то игры чинуль, а у тебя – простой мужик, который случайно под горячую руку попался.

Света медленно отставила бутылку вина в сторону, поднялась, сделала несколько шагов босыми ногами по паркету.

– Ты понимаешь, насколько это опасно? А потом мне тебя вытаскивать из отделения, да? Всю ночь торчать, чтобы меня к тебе пустили… А спать ты на чем будешь? А что есть? А…

– Стоп-стоп, погоди, меня же еще никто никуда не забирает.

– В том и проблема! В том-то вся и проблема! – воскликнула Света, да так, что напугала Тео, который мяукнул и спрятался за штору. – Ты вообще не понимаешь, на какой риск идешь… – Света покачала головой, обернулась к ней; в глазах у нее стояли слёзы. – Тот журналист. Он шел же себе просто по улице, ведь так? А ты думаешь, что тебя не арестуют, если запалят в момент обыска? Арестуют ведь, – она отвернулась к окну, – и придется мне выстаивать на проходной отделения, вытаскивать тебя, носиться за адвокатом, объяснять, что нас связывает… – Она драматично повернула голову, надеясь на эффект: – Ты понимаешь, чем это всё грозит? Понимаешь, какая ответственность?

– Ты драматизируешь, Светланидзе, – сказала Саша легко, но с некоторым нажимом. – Вспомни, как ты стремалась, что я буду снимать комнату? Типа, если будешь приходить, что хозяйка подумает? Ничего же не подумала в итоге.

– Это потому, что она уверена, что мы сокурсницы, – проворчала Света. – И потому, что у тебя были деньги платить вовремя. А еще потому, что мне пришлось час ей объяснять, какое расписание у меня, а какое у тебя, и почему мы не живем в одной комнате в общаге.

– Ну, она понимающая женщина…

– Понимающая, ага. Только после того, как спросила все мои явки и пароли и номер телефона. Спасибо, что не паспорт с водительским.

Пока Света рассуждала, описывая круги по комнате, Саша наблюдала, как качаются ее бедра и как маленькие белые стопы вплывают и выплывают из лужицы фонарного света. Нет, она не рисовалась, это были рефлекторные движения гимнастки, как те, что она совершала, когда они с Сашей танцевали однажды в клубе под «Portishead», и Саше так нравилось сравнивать их танец с бродящими звездами из песни, что она тогда Свету в первый раз поцеловала. Света тогда отпрыгнула даже от неожиданности.

Всегда такой была. Пугливой. Смешной.

Саша поднялась с подушки и положила пальцы