Шамабад должен гореть! - Артём Март

Офицеры переглянулись.

— Хорошо, что это решать не вам, товарищ Селихов, — кисловато заметил Пуганьков, — а товарищу старшему лейтенанту.

— Верно, — я кивнул, — а значит — и не вам тоже.

Пуганьков нахмурил брови. Уставился мне в глаза холодным, колким взглядом. Я думал, что в следующий момент он начнет пытаться строить меня. Возможно, так и было бы, однако Таран его опередил.

— Та-а-а-а-к, — шеф оперсля локтями о столешницу, помассировал виски, — я тут уже бог знает, какой день ломаю голову, как преподнести в отряде, что у нас служебная сука ощенилась, а теперь еще и это. Короче, товарищ лейтенант, прошу вас сформулировать ваши доводы снова и очень кратко. А мы все их послушаем, и я буду решать.

— Есть, товарищ старший лейтенант, — кивнул Пуганьков и выпрямился, поправил свой идеально выглаженный китель.

Судя по норову его Светланы, мне подумалось, что китель он приводил в порядок сам.

— Меня смущают несколько вещей, — продолжал замполит. — Форма записки, обстоятельства, при которых она оказалась на нашей стороне и была найдена, а также последствия, которые могут нас настигнуть, пусти мы ход этому делу.

Все молчали. Никто не пытался вставить своего слова.

— Что касается формы, — продолжал Пуганьков, — участок изображен довольно-таки подробно. Вряд ли душманы могли бы его изобразить именно таким образом. С такими особенностями рельефа. Он, считай, как с нашей карты списан.

С этими словами лейтенант глянул на стену с занавешенной картой участка.

Впрочем, такое его замечание вызвало у меня лишь ухмылку. Карты Тарана я никогда не видел, а то, что изобразил в записке, знал исключительно из опыта службы на Шамабаде.

Пусть рисунок Наташи и был схематичным, но, как я уже сказал, опытный взгляд увидит на нем все, что надо. Был, конечно, и риск, что это вызовет подозрения. И тут пришлось выбирать: либо сделать подсказку менее внятной и рискнуть всей моей задумкой, или же отразить на ней все более подробно, почти в лоб, что б уж наверняка. Я выбрал второй вариант.

— Второй момент, — Пуганьков показал мне два пальца, — обстоятельства, при которых она попала на наш берег. Во-первых, зачем простым контрабандистам брать с собой такую важную схему? Чтобы ее потерять? Во-вторых, если вы обнаружили ее так просто, почему ее не нашла поисковая группа? Ведь они исследовали всю КСП довольно тщательно. Не так ли, товарищ прапорщик?

Пуганьков глянул на Черепанова.

Лицо прапорщика сделалось каменным, он невозмутимо кивнул:

— Совершенно верно. Мы осмотрели контрольно-следовую полосу от и до. Никакой бумажки я там не видел.

— Вот видите, товарищ старший лейтенант? — Обратился к Тарану замполит, — потому, сложно сказать, действительно ли бумагу принесли туда пастухи, или же она попала на участок иным путем. Ну и последнее…

Пока Пуганьков высказывал свои мысли, я видел, как Таран хмурится все сильнее и сильнее. Как сомнения медленно застилают его молодой взгляд пеленой.

— Ну и последнее, — продолжал Пуганьков, — относительно последствий. Раз уж все эти вещи заметил я, непременно заметит и особый отдел. И, возможно, начнет проверку на заставе. Особисты могут подумать, что это какая-то подрывная деятельность. А что, если записка была предназначена той стороне? Что, если кто-то из наших солдат пытался ее передать?

— Лейтенант, мне кажется, вы перегибаете, — угрюмо заявил Таран.

— Ну… Я… — на миг Пуганьков растерялся, но потом взгляд его посветлел, — я не говорю, что один из наших — это предатель. Однако особый отдел должен будет это выяснить. Их проверка обернется нам неприятной и совершенно лишней суетой. Согласны?

Никто не подтвердил, но и не опроверг. Хоть у меня и было что ответить Пуганькову, я ждал, пока он выговорится. Замполит вновь прочистил горло.

— Учитывая все сказанное мной выше, — продолжал он, — мне кажется, что эта хм… записка, в первую очередь призвана нас дезинформировать. Перенаправить внимание. Я тоже действительно думаю, что бандиты могли что-то задумать, но это точно не вторжение на нашу территорию. Они просто не решаться на такое. Нападать на советскую пограничную заставу? По мне, так это настоящий бред.

«Ох, замполит… Я бы очень хотел, чтобы ты оказался прав, — подумалось мне, — но реальность иногда выбрасывает такие штуки, что не придумает ни один писатель в мире».

— Возможно, они хотят сковать нашу разведку таким образом, — продолжал Пуганьков, — учитывая, что сейчас все ее силы брошены на то, чтобы идти за бандитами Юсуфзы по пятам, и вовремя информировать сводные отряды об их передвижениях, такой шаг со стороны бандитов кажется мне вполне логичным.

— Товарищ старший лейтенант, — начал я, — разрешите обратиться к лейтенанту Пуганькову.

— Разрешаю, Селихов, — ответил Таран, посмотрев на меня напряженным взглядом.

— Товарищ лейтенант, вы предлагаете не передавать бумагу в отряд? — Спросил я прямо.

— Если эта бумага окажется дезинформацией, мы серьезно рискуем, — неопределенно ответил Пуганьков. — Случай из ряда вон. Ничего подобного раньше не было. Нужно трижды подумать, как нам к ней отнестись.

С этими словами он легонько хлопнул пальцами по бумажке, которую держал в руках.

— В таком случае, товарищ старший лейтенант, — обратился я не к замполиту, а к шефу, — разрешите мне поделиться и своими соображениями.

Пуганьков глянул на меня как-то недоверчиво. Мол: «да что ты, салага зеленый, можешь там сообразить?»

— Разрешаю, — кивнул Таран.

— Я хочу пройтись по всем доводам, что озвучил товарищ лейтенант, — начал я, — во-первых, что касается формы записки: я не вижу ничего подозрительного в относительной подробности, схематичной карты. Да, там отражены кое-какие ориентиры, вроде гор, скал и сопок. Однако это достаточно заметные ориентиры, чтобы ими могли пользоваться и душманы. Кроме того, духи — местные жители. Они знают границу не хуже, а может, и лучше нас. Потому что исходили тут буквально все.

— На рисунке изображена Белая скала, а еще участок Пянджа точно по направлению движения предполагаемого нарушителя границы, — возразил Пуганьков. — Все это — объекты на местности, важные в первую очередь с точки охраны границы. Для местных, это просто речка и холм для выпаса скота.

— Товарищ лейтенант, среди душманов немало профессиональных военных, кто также понимает их ценность, — сказал я.

Пуганьков, нахмуривший брови и сверливший меня взглядом, поджал губы. Потом, угрюмо отвернувшись, спрятал от меня глаза.

— Что