Шамабад должен гореть! - Артём Март

— Знает, чертовка. Где водится съестное, — рассмеялся я. — Давай ее покормим.

Я встал, подошел к подсумку. Лисица, увлеченная запахом сала, что я принес для нее, совершенно меня не замечала. Вернее, даже так: она знала, что меня не нужно бояться.

Я достал жирноватую газету, в которую спрятал обед для лисицы, а потом вытряс все ей на землю. Там стала жадно поедать большие ломти сала.

— И как это ваш начальник согласился ее взять? — Спросила девушка.

— А что? Она теперь и так на довольствии, — обернувшись, улыбнулся я.

Я вернулся на место и сел возле Наташи. Мы обнялись, принялись наблюдать, как обедает лиса.

— А лисята что? — Спросила девушка.

— Лисята редко выходят из норы, — сказал я, — но людей тоже не бояться. Я гладил одного.

Наташа улыбнулась.

— Да и сюда я пришел с разрешения Тарана, — продолжал я, — не стал ничего выдумывать. Сказал — надо Муську накормить.

— Это чудесно.

Когда в норке запищал лисенок, Муська оторвалась от еды, прислушалась. В следующий момент она принялась хватать оставшиеся куски сала, стараясь напихать их в рот как можно больше за раз. Набитая съестным пасть лисы распахнулась так широко, что Муська от этого выглядела презабавно.

— Не жадничай! — Рассмеялась Наташа, — никто у тебя ничего не отберет!

Муська ее не слушала. Напихав полный рот сала, она посеменила к своей норке.

— А как же ее переселить к вам? — Наташа вопросительно задрала бровки.

— Еще не знаю. Но придумаем.

Девушка вздохнула, устроилась у меня на плече. Прикрыла глаза.

— Если честно, — начала она после недолгого молчания, — у меня уже появились дурные мысли. От них душа болела.

— Какие?

— Что… что мы с тобой больше уже не увидимся…

— Почему?

Наташа вздохнула.

— Не хочу я быть геологом. Не по мне это. Да только если признаюсь папе, придется мне уезжать домой. К маме. Нужно поступать. Учиться.

— Нужно, — согласился я.

— Но тогда мы с тобой не сможем видеться…

Я промолчал.

— По правде сказать, я папе не признаюсь только из-за тебя, Саша.

— А кем бы ты хотела быть? — Спросил я.

— Ну… Ну у меня хорошие оценки были в школе. Пятерки по всем предметам. Я думала…

— Связать свою жизнь с медициной?

Наташа удивилась.

— Нет. А с чего ты взял?

— Просто к слову пришлось.

Девушка замолчала, задумалась.

— Я думала о какой-нибудь технической, инженерной специальности. Хотя… Хотя и химия с биологией мне всегда хорошо давались.

— Талантливый человек талантлив во всем, — заметил я с улыбкой.

— Медицина… — Наташа проговорила свои мысли вслух. Потом затихла.

Под орехом мы просто болтали. Разговаривали о том о сем. И не о чем. Шутили. А еще делились, как прошли наши дни в разлуке.

Наташа рассказала, что здесь, у Границы, ее прикрывает знакомая. Что отец считает, будто они пошли в короткий туристический поход, и сейчас Наташа фотографирует красоты Дастиджумского перевала.

— Хитро, — ухмыльнулся я.

— Мне кажется, папа начинает что-то подозревать, — озабоченно проговорила Наташа.

— Что? Что ты ходишь к пограничнику? — Я улыбнулся.

— Нет. Что… что я влюблена.

— Он же отец.

— И то верно.

Мы немножко помолчали.

— Наташ?

— М-м-м? Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Да, конечно, — девушка выпрямилась, поджав ножки, — я всегда рада тебе помочь. В чем дело?

Я достал из кармана несколько тетрадных листов и ручку. Глянул на Наташу.

— Нужно, чтобы ты написала для меня кое-какое письмо.

Глава 12

— Письмецо? — Удивилась Наташа, — кому?

— Ребятам с заставы — улыбнулся я, — это у нас с ними такая игра. Один другому загадывает.

— Игра?

— Да. Навроде шарад. Если разгадает, чего тут изображено, тогда он победил и следующую загадывает. А если нет…

— А если нет? — Заинтересовавшаяся Наташа приподняла брови.

— А если нет, с проигравшего пять килограммов юбилейного печенья.

Наташа рассмеялась.

— Так вот как вы на своей заставе развлекаетесь?

— А то.

— Ну и что? — Девушка хитровато улыбнулась мне, — уже кто-нибудь хоть раз выиграл?

— Нет пока что. Все разгадывают. Но с твоей помощью, — я тронул Наташину теплую щечку, — я собираюсь выиграть.

Девушка снова захихикала и взяла у меня ручку.

— Ну? Так что писать-то?

— Ну… Скорее рисовать. Сам-то я не мастак. Мой потолок — палка, палка, огуречик. Давай, я тебе буду говорить, а ты рисуй.

— Давай, — разулыбалась Наташа и вытащила из своей сумки томик Ильфа и Петрова, содержащий «Золотого теленка» и «Двенадцать стульев», положила его на колени, чтобы было где разместить лист бумаги. — Рассказывай!

— Чего-то сегодня в наряде ты был какой-то молчаливый, — сказал я Алиму, чистящему автомат на столе для чистки оружия, — ни словечка не проронил.

Алим накрутил на шомпол протирку, взял кусочек ветоши и стал старательно проталкивать его в маленькое ушко, чтобы приступить к чистке канала ствола.

Я встал рядом, устроил на столе и свой автомат, чтобы тоже заняться чисткой после наряда.

Вчерашний выходной кончился. Наташа играючи нарисовала на тетрадном листе все, что я просил. Пусть, получилось очень схематично, но знающий человек все поймет.

Конечно, я мог нарисовать и сам, однако подстраховался. Не хотел, чтобы мое послание было нарисовано рукой хоть кого-то с заставы. Исключением стал Алим. Но от него мне требовалась специфическая помощь.

Наряд был ночным, впятером мы ходили на правый фланг. Вернулись в половину четвертого утра.

Чтобы не толпиться у стола, мы с Алимом немного подождали, когда остальные ребята закончат со своими автоматами. Как только они вернули автоматы и вышли из оружейки, мы с Алимом взялись за свое оружие.

— Ты заметил, какая тишина нынче была на Границе? — Настороженно спросил Алим. — Ни звука неслышно. Будто вся природа вокруг замерла. Ни шороха. Даже Пяндж будто бы притих.

— На Границе часто тишина, — ответил я, — особенно на тех участках, что повыше.

— Нет, — убежденно сказал Алим, — это была другая. Мертвая. Какая-то нехорошая.

Я хмыкнул. В голову мне тотчас же пришла интересная мысль, как убедить Алима мне помочь. Быстро сообразив, я сказал суеверному