Шамабад должен гореть! - Артём Март

самостоятельно. И только от человека зависимо — станет он после такого сильнее, или же сломается. Судя по тому, что Клим исправно нес службу, я надеялся на первый исход.

Только тогда, когда рана начнет понемножку зарастать, можно попытаться поддержать его словом. Сейчас же — лишь делом. В частности, справной службой, чтобы исполнять все как надо и никому, в том числе и Климу, не доставлять лишних проблем.

Ведь я прочувствовал все, что ощущал сейчас Клим на собственной шкуре. Помнил, как после смерти Сашки, иной раз воспринимал любые слова поддержки в штыки.

Молодая горячая душа… Ничего не поделать. Кажется ей, что никто на свете не может поддержать правильно, дать правильный совет. Почувствовать точно такую же боль, как чувствует она сама.

— Так что? Никто не знает, чего приехал начотряда? — Спросил Уткин и сунул в рот полную ложку макарон, щедро сдобренных жирной тушенкой.

— Так он нам как бы не отчитывался, — пожал плечами Стас. — Ну приехал и приехал. Меня больше волнует вот что: обмен пленными с духами. Мы такого еще ни раз не проводили. Потому не пойму, как это будет? Вчера друг друга стреляли, а сегодня вот так, стоим напротив друг друга и улыбаемся?

— Улыбаться никто не просит, — ответил я, загребая хлебом макароны в ложку, — главная задача — наших вытащить, кто у них в плену. А наша, кто будет все это действие охранять — проследить, что б все прошло без сучка и задоринки.

— Глупости все это, — вдруг буркнул Клим.

Малюга и Стас с Васей Уткиным недоуменно переглянулись. Замолчали. Я тоже не говорил ни слова. Только наградил Вавилова серьезным взглядом. Он тут же спрятал от меня глаза.

— Глупости весь этот обмен, — продолжал мрачно он, — будь моя воля, я б с этими сукиными детьми, с этими зверями, ни словом не обмолвился. Всех бы в расход. Не успели бы до переправы дотопать — накрыл бы их из артиллерии, и дело в шляпе.

— Клим, ты чего? — Удивился Стас.

Внезапно в столовую зашел политрук Пуганьков. Зашел и не пожелал «приятного аппетита». Некоторые из пограничников, в том числе и Вася Уткин, окинули его укоризненными, но мимолетными взглядами.

— А наших? Наших пленных, кого они с собой поведут, тоже накрыл бы? — Спросил сразу, как обернулся к нам, Вася Уткин.

Тон его был жестким и полным недовольства.

— Душманы — крысы, а не люди, — со злой раздражительностью пробурчал Клим, — верить им — себя не уважать. Они ж даже воюют, как шакалы. Кусают исподтишка, а потом бегут, поджав хвост.

— Клим, успокойся ты, дружище, — примирительно улыбнулся Стас, — чего завелся с пол-оборота.

— С пол-оборота, значит? — Проговорил Вавилов холодно, потом громче и злее: — С пол-оборота⁈

Погранцы, что сидели вокруг, стали переглядываться, оборачиваться к нашему столику.

— Клим, — строго сказал я. — Перегибаешь.

— Да⁈ Перегибаю⁈ А если бы они бы его отца убили⁈ Как бы он тогда заговорил⁈

С этими словами Вавилов указал на перепугавшегося Стаса Алейникова.

— Клим… — только и смог тихо ответить Стас.

— Клим… — проговорил я холодным тоном и заглянул Вавилову в глаза.

Он не выдержал моего взгляда. Зло зыркнул сначала на Стаса, потом на Васю Уткина.

Я успел заметить, как глаза Клима заблестели, и тот поторопился снова их спрятать. Быстро встал. Понес нетронутые макароны на кухню.

Когда Вавилов вышел из кухни, за ним увязался Гия.

— Эй, генацвале! Ты чего не кушаешь совсем? Чего-то не понравилось⁈ Ты мне только скажи, чего тебе было не так! В другой раз так сделаю, что понравится!

Вавилов ему не ответил, он быстро зашагал вон из столовой.

Обычно у нас полагалось спрашивать разрешения у офицера или прапорщика, если поел раньше остальных и хочешь уйти. Тоже один из обычаев, навязанный, видимо, кем-то из старых шефов. Однако Черепанов, ужинавший за отдельным столом, не стал одергивать Вавилова. Только проводил его мрачным взглядом.

Не успел Клим выйти за дверь, как в проеме появился дежурный по заставе старший сержант Антон Фрундин.

— О, Клим? — Проговорил он, — тебя-то я и ищу. Иди, тебя шеф к себе вызывает.

Вавилов не ответил и ему. Только надев шапку, выскочил вон из столовой. Удивленный Тоха посмотрел ему вслед. Обернулся к погранцам и встретился с кем-то из них взглядом. Пожал плечами.

— А чего я такого сказал-то? — Обидчиво развел руками Стас.

— Он как с цепи сорвался, — пробурчал Вася Уткин. — Понимаю, горе у него. Но товарищи-то при чем?

— Не обращайте внимания, — сказал я, откладываю ложку, — и уж тем более, не держите на него зла. Потом сам поймет, что был неправ.

Минут через сорок я и Стас шли к оружейке. Наш наряд из шести человек готовился в ночной дозор.

Начотряда уехал минут тридцать назад. Клима Вавилова мы не видели. Не знали, чем он сейчас занимался, хотя Стас еще не раз упоминал его имя сегодня. Я видел, что Алейников остался в обиде на системщика.

— Стас! Стас, Саша, подождите!

Мы обернулись. Ребята из наряда, шедшие перед нами, тоже замерли и посмотрели назад. Увидев, что дело их не касается, отправились дальше.

— Сашка, не задерживайтесь, — только крикнул мне Мартынов, шедший сегодня старшим.

— Порядок, Вить. Две минуты и будем.

Сержант кивнул мне, и четверо пограничников отправились в оружейку.

К нам трусцой бежал Клим Вавилов. Приблизившись, он несколько замедлил шаг, как бы в нерешительности. Потом все же решился подойти.

В свете заставского фонаря я увидел, что что-то в образе Вавилова поменялось. Спустя пару секунд, до меня дошло, что именно. Клим улыбался. А улыбающимся его не видели уже очень давно.

Лицо рядового просветлело. Глаза наполняло настоящее счастье.

— Саша, Стас, я извинится хотел, — несмело начал он.

Мы со Стасом переглянулись. Лицо Алейникова удивленно вытянулось. Я только улыбнулся.

— Знаете, зачем приезжал начотряда? — Торопливо начал Клим.

Казалось, ему натерпелось нам что-то сообщить.

— Зачем же? — Спросил я.

— Извиниться передо мной лично. И он извинился. За то, что похоронку мне по ошибке прислали!

— По ошибке? — Удивился еще больше Стас.

— Да, — радостно покивал Клим. — Отец мой живой. В плену сейчас у душманья. Но послезавтра его поменяют. Поменяют, представляете? Духи за него назначили