Воспоминания и мысли - Жозефина Батлер

лучшие элементы народной жизни, а именно: историю народа, религию и самые благородные традиции. Поэтому он уговаривал членов либеральной партии, нетерпеливое меньшинство, жаждавшее изменить существующий порядок, отказаться от своего образа действий, избегать насилия и добиваться реформ легальными мерами; это должно послужить к воспитанию их самих и их соотечественников, а также к организации лучшего правительства и более деятельной национальной жизни.

Благодаря своей деятельности и своему красноречию Кастеляр и небольшая группа его друзей достигли многого. Их называли «Людьми ближайшего будущего», то есть предвидящими будущее.

Для спасения нашей родины, да и всего мира, нужно, чтобы среди нас выдвинулись мужчины и женщины «ближайшего будущего». Нужно, чтобы на всех сторожевых башнях были бы часовые, которые, стоя на посту, могли бы ясно и громко ответить на вопрос братьев: «Часовой, скоро ли ночи конец?»

Среди шума и возбуждения нашей политической и социальной жизни эти мужчины и женщины ближайшего будущего должны пользоваться несомненно большим влиянием, они не только составят партию истинного прогресса, но будут также неусыпными хранителями священных принципов, которым постоянно грозит опасность.

Недостаточно еще видеть и понимать то, что происходит в настоящее время, необходимо смотреть вперед. Нам нужны работники, но нужны также и люди, ясно представляющие себе будущее. История показывает, как много напрасных страданий перенесло человечество вследствие недостатка в таких людях. Это особенно чувствуется в области нравственности, но и в политической жизни народов такие люди имеют большое значение. Один из наших государственных деятелей первой половины девятнадцатого столетия, говоря о какой-то несправедливости, которую хотел исправить, выразился так: «Мы не знали, мы понятия не имели об этом, только теперь мы начинаем понимать, только теперь мы начинаем кое-что различать».

Это признанье дышит глубокой грустью, и нам невольно вспоминаются слова Христа, когда Он плакал над священным городом: «Иерусалим, Иерусалим, если бы ты хоть в сей день твой узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто от глаз твоих».

Следует спросить себя искренно, как перед Богом, не считается ли неведение также преступным? Надо сознаться, что неведение, разделяемое тысячами людей, в котором наши предшественники также имеют некоторую долю вины, преступно, а потому требуем раскаяния и искупления.

Пророк Даниил был великий патриот и прекрасный политик. Он сказал: «Мы и отцы наши согрешили». И он, пророк и первосвященник, просил Господа, как будто только он один нес на своих плечах прошедшие и настоящие грехи своего народа.

Невозможно христианину, любящему свою страну, смотреть на будущее английской расы, даже на ближайшее будущее, без чувства некоторого опасения.

Политический горизонт Европы, да и всего мира, покрыт грозными тучами, предвестниками близкой бури. «Утро приходит, но приходит и ночь».

Еще некоторое время мы будем видеть, как сгущаются вечерние тени, как усиливается темнота. А затем уж раздастся радостный возглас: «Вот и утро! Настало царство Божие и Христа, Сына его!».

Дай, Господи, нам людей, ум которых просвещен свыше. Пусть будет их много. Пусть появляются один за другим, как появляются одна за другой на небе звезды при наступлении ночи. У Господа есть такие люди, я знаю, я верю в это! Вот, они уже встают, эти просвещенные Духом, провидцы будущего. Они найдутся между теми, кто живет в тиши и уединении, ближе к Господу. Для них Христос – друг в самом понятном, человеческом смысле. (Storm Bell. April 1898).

Многое почерпнула я из нашей английской Хартии. Понятия о справедливости, об индивидуальной свободе, об основных началах нашей конституции – все это я приобрела благодаря более близкому знакомству с Великой Хартией. Не могу всё же умолчать о таких личностях, как лорд Кок, сэр Эдуард Крези, Де-Лольм, Де-Токвиль, Гумбольдт[8], Мительмейер и Либер. Трое последних были немцы, они, быть может, лучше других и точнее установили принципы относительно ограничения вмешательства государства в дела граждан и относительно прав и ответственности личности. Все эти принципы совершенно противоположны этатизму и империалистическому социализму, что так превозносят теперь в Германии.

Новое издание одного сочинения Френсиса Либера заставило меня вновь пересмотреть работы и биографии этих людей. Всех тех, о которых я упомянула, я могу назвать своими учителями в области политики.

В начале прошлого столетия милитаризм Наполеона и еще более жестокая тирания «Священного Союза» задушила почти совершенно свободу в Европе. Оцепенение, овладевшее умами, явившееся следствием немедленного подавления всякого либерального и прогрессивного движения, нигде не дало себя чувствовать так, как в Пруссии, родине Либера. Он родился в 1800 г. История его молодости представляет из себя ряд обманутых надежд и погибших иллюзий. Он сражался против Наполеона при Ватерлоо, по возвращении на родину он был арестован и посажен в тюрьму. Убедившись в невозможности пользоваться свободой в Пруссии, он убежал в Грецию с намерением помогать восставшим грекам в их борьбе за свободу. Подобно лорду Байрону, он отправился сражаться за народ, который, несмотря на свой упадок, сохранил все же престиж великого прошлого. Но ему пришлось разочароваться, так как он увидел, что современное население Греции не имеет ничего общего с тем, что описывает Плутарх. Все это были представители выродившейся расы, они совершенно утратили чувство собственного достоинства. Опечаленный и упавший духом, Либер покинул Грецию и отправился в Рим, где познакомился с великим Нибуром и стал воспитателем его сына. Как только он вернулся в Пруссию, то тотчас был заключен в тюрьму. Наконец в 1826 г. он решил покинуть навсегда родную страну.

Он отправился в Англию. Политическое устройство нашей страны вызывало в нем положительно восхищение. Сделавшись гражданином Соединенных Штатов, где он и провел остальную часть жизни, Либер писал:

«Мы принадлежим к англо-саксонской расе, которая в мире служит представительницей принципов свободы, всюду, где она появляется, устанавливаются либеральные учреждения и равенство всех перед законом. Мы принадлежим к расе, главная задача которой состоит в насаждении и культивировании гражданской свободы в обширных странах, населенных ею».

Первые восемь лет пребывания Либера в Америке прошли в борьбе за существование. Сначала он сделался учителем плавания и вместе с тем издавал энциклопедию. Затем ему предложили место учителя в Южной Каролине. Он согласился на это только из нужды, так как ему неприятно было жить в стране, где существовало невольничество. После двадцати лет учительской деятельности в Каролине он получил место преподавателя в Колледж Колумбия в Нью-Йорке, где и пробыл до самой смерти, последовавшей в 1872 г. Гардей, написавший биографию Либера, говорит: «Либер утверждал, что политика и история составляют одно нераздельное целое, его любимым изречением было: «Нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав». И он умел согласить свою жизнь с этим идеалом…

Вот что говорит Либер о самоуправлении:

«Мы могли бы смотреть на самоуправление в Англии и Америке, как на разлитое по поверхности воды масло, если бы это самоуправление состояло только из парламента, как в Англии, или конгресса и государственного законодательного собрания, как