Подари мне семью - Алекса Гранд

леску. Расстояние между ними большущее – не сократить, как бы отчаянно внутренний зверь не рвался расставить все по местам.

Не знаю, что именно становится катализатором. То ли новое знание. То ли Митина просьба научить его разным финтам, от которой тепло до сих пор сохраняется на кончиках пальцев. То ли Кирина мудрость и готовность дать мне второй шанс в отношениях с сыном. То ли неприязнь ее родителей, которую хочется преодолеть и превратить если не в восхищение, то хотя бы в уважение.

Но существовать на автомате я больше не могу.

Торопливо сгребаю еду, благодарно кивая молоденькой девушке в белой рубашке и черных джинсах, и на всех парах мчу в нашу с Дарьей квартиру.

Делаю то, чего никогда раньше не делал. Достаю из шкафчика тарелки и столовые приборы, завариваю черный чай с шалфеем и не спешу распаковывать ужин до тех пор, пока в замочной скважине не раздастся металлический звук поворачиваемого ключа.

Нервы натянуты до предела. Вместо крови по венам бежит электрический ток. Просчитывать варианты грядущего разговора не хочется – хочется сбросить кандалы и подарить супруге свободу, которую она заслужила.

– Явился.

Грациозно вплывая в кухню, бросает Даша и замирает в нескольких шагах от стола. Окидывает внимательным взглядом посуду и скептически поджимает губы. Глотает рвущиеся наружу язвительные комментарии и смотрит пристально, накручивая на палец каштановый локон.

– Здравствуй. Присядем?

В реверансах перед ней не рассыпаюсь. Коплю внутренние резервы для непростой беседы и спокойно разливаю по кружкам чай. Звук отодвигаемого стула чиркает по измочаленным нервам. Глухое покашливание врезается в барабанные перепонки. За ним следует едкое.

– Это попытка извиниться, Лебедев?

– Нет.

Чеканю твердо после секундного замешательства и поднимаю подбородок. Огненные стрелы вонзаются прямиком в переносицу и норовят распороть кожу.

Что ж, я снова не оправдываю чужих ожиданий. Не привыкать.

Хмыкнув, я набираю в легкие воздуха и вываливаю то, что зрело уже давно.

– Нам нужно развестись, Даш.

Вилка противно звякает о край тарелки. Не моя – ее. Это Дарья не верит в то, что я посмел озвучить. Открывает рот широко. Издает полузадушенный всхлип.

– Это давно пора сделать. У меня к тебе не любовь. У тебя ко мне однообразная унылая рутина. Нам не зачем мучить друг друга. Мы оба заслуживаем счастья. Ты заслуживаешь.

Всю свою убежденность в эти слова вкладываю. Принимаю гробовое молчание за зеленый свет и откапываю в себе великодушного джентльмена.

– Я буду продолжать помогать тебе деньгами. Не прекращу поиски специалистов. Ты закончишь лечение и сможешь забеременеть.

Ослепленный обожанием ко всему миру, не замечаю, как бью по больному. Кладу в исполинскую воронку сокрушительный снаряд. Самолично отщелкиваю курок.

Бам. Это пуля застревает в черепной коробке.

– Отлично придумал, Лебедев. Молодец! Я буду в одиночестве бегать по врачам, а ты снова будешь кувыркаться с этой стервой?!

Прекрасно понимаю, о ком идет речь. На быстрой перемотке прокручиваю сотни прошлых обвинений. Зверею, как свирепый бык при виде взметнувшейся красной тряпки.

– Причем здесь Кира вообще?

Гаркаю оглушительно – у самого уши закладывает. Грохаю ладонью по столешнице. Поднимаюсь.

Внутри дребезжат невидимые струны, спутанные безжалостной рукой. Пагубная чернота затапливает сознание от края до края. Широкими мазками закрашивает то светлое, что было когда-то между нами с Дарьей.

А было оно?

Сомневаюсь. Сделав пару шагов, стопорюсь. Фиксирую ярко пылающие щеки, искривленные губы, широко распахнутые глаза и больше не обнаруживаю в собственной супруге красоты. Ее сменили бессильная злоба и лелеемая годами кипучая ненависть, что переполняет сосуд и расплескивается по сторонам.

– Притом что ты опять потерял от нее голову, как глупый молокосос. Бедняжка попала в беду и ей срочно понадобилась помощь? Прекрати уже всех спасать, Никита. Отец загремел в больницу – ты ночуешь у его койки, хотя в клинике достаточно квалифицированного персонала. Сестре вырезали аппендицит – ты взваливаешь на себя заботу о племяннице, хотя мог пригласить няньку. Ты где угодно, но не здесь. В аптеке, в офисе, на презентации. Может, подумаешь о нашей семье?

«Семья» в исполнении Дарьи срабатывает как жесткий триггер. Заставляет избавиться от секундного оцепенения и утомленно потереть виски.

– Я подумал. Не получается у нас с тобой семьи, Даш.

– Значит, уходишь?

– Ухожу.

– Ты пожалеешь, Лебедев! Только будет поздно. И ОНА пожалеет!

Следом за мной Дарья тоже выскакивает из-за стола. Швыряет в лицо не внушающие особого страха угрозы, но красную линию моего терпения лихо пересекает.

Спадают с глаз последние шоры. Не остается ничего, кроме свинцовой усталости и дикого желания свалить как можно скорее.

– Не лезь к Кире. Не стоит.

– А кто мне помешает, Никита? Ты? – уперев ноготь мне в грудь, усмехается Даша и будто сама не верит тому, что говорит.

Медленно качает головой. Облизывает губы. Пробует на вкус сакраментальный вопрос.

Я же сбрасываю с себя ее руку и одним словом перечеркиваю семь лет нашего совместного существования.

– Да, я.

Откатываю все до заводских настроек. Запускаю маховик времени. И переношусь в прошлое – на ледовую арену, где меня пытается догнать растрепанная Дарья.

* * * * *

Около восьми лет назад.

– Лебедев, стой!

Мы только что вынесли принципиального соперника. Адреналин до сих пор гуляет в крови, эйфория зашкаливает, концентрация тестостерона на квадратный метр превышает допустимые пределы.

На всех парах я несусь к раздевалкам, потому что в фойе ждет Кира. Мне не терпится сгрести ее в стальные объятья, проехаться ладонью вдоль позвоночника и грубо впиться в манящие губы.

Промедление смерти подобно.

– Никита, подожди!

Звонкий окрик по третьему кругу врезается в спину. Бесит до жути. Но все-таки заставляет тормознуть и обернуться.

В плиссированной белой юбке, как у девчонок-болельщиц из группы поддержки, в красно-синем бомбере за мной бежит Даша. Острые каблуки ее модных