Судьба и воля - Лев Клиот

Отель расположился прямо на берегу. Ему принадлежал прилегающий участок пляжа, и это позволяло создать особенный комфорт для его посетителей: ресторанное обслуживание на столах под тентами, бар с обслуживанием прямо на лежаках, публика с хорошей репутацией, в большинстве своем постоянные клиенты. Борис в течение шести лет снимал два номера: для себя с Джекки и отдельно для мальчиков. Номера были уютными, но небольшими. Они жили там по два летних месяца в каждый сезон, и однажды Джекки высказала желание купить в этом месте какое-то собственное жилье. Залесский удивился, что не ему первому пришла в голову эта мысль. Он тут же приступил к поискам, которые оказались недолгими. В нескольких шагах от Belles Rives, на бульваре Edouard Baudoin, прямо на берегу, продавались апартаменты, два верхних этажа кондоминиума. С террасы открывался потрясающий вид на Средиземное море, на эту выгнутую линию лагуны, в вершине которой находился и этот пляж, и их дом.

Симона, узнав о его решении приобрести апартаменты, поинтересовалась, почему не виллу, и пригласила посетить одного ее старинного друга.

– Может быть, вы измените свое решение, когда посмотрите, как можно устроить свой мир на Лазурном берегу.

Так он познакомился с Феликсом.

Вилла располагалась на берегу Cap d’Antibes и граничила с еще несколькими, каждая из которых представляла образец архитектуры средиземноморского стиля. Их территории занимали берег вытянутого полуострова, вдающегося в море на километр и более, огибая его овал нарезанными равномерными участками. Участок Феликса представлял собой пять гектаров земли, простирающихся от центральной аллеи полуострова к обрывистому скалистому берегу, с выложенной красным кирпичом среди серого камня скал лестницей, спускающейся к пляжу и небольшому причалу.

Сама вилла утопала в разноцветье диковинных растений. Феликс, в коротком экскурсе, усадив Залесского в маленький автомобильчик – такие только начали использовать на полях для гольфа, – прокатил его по замысловатым дорожкам парка и рассказал, что эта флора свезена сюда со всех концов света и представляет коллекцию из семи тысяч растений, за которыми ухаживают пять садовников. Борис видел, как этому парню хотелось поразить его шиком поместья. Он не мог не согласиться с тем, что оно того заслуживало. Двенадцать комнат для гостей, сопровождаемых всем комплексом удобств. На свободной от насаждений территории расположились теннисные корты и бассейн, лежа в котором ты видел сливающуюся с его поверхностью морскую гладь. Никакого китча, с большим вкусом подобранное убранство дома. Борис со всей искренностью оценил устройство Феликсовой «земли обетованной». И тут же обрел в этом человеке друга на долгие годы. Симона, Джекки и Даяна, жена Феликса, оставили мужчин сразу после того, как было выпито превосходное бургундское, съедена превосходная белая рыба, в сопровождении превосходного, изготовленного личным семейным поваром, по его эксклюзивному рецепту, майонеза. Единственный импровизированный ответ, который смог предложить Борис, к удовольствию хозяина, – превосходная кубинская сигара.

Феликс Залманович, польский еврей, не был оригинален в своем путешествии по кругам ада – еврейского ада, устроенного Германией Адольфа Гитлера в центре просвещенной Европы. Его дорога лежала через Бухенвальд. Он был крепким парнем. Выжил, участвовал в восстании заключенных лагеря в апреле сорок пятого перед самым приходом американцев. После освобождения оказался, как и Борис, в Мюнхене. В сорок шестом на улице встретил полковника СС, занимавшего в Бухенвальде высокий пост в администрации. Пошел за ним, выяснил, что он работает в центральном офисе «Люфтганзы». Еще несколько дней заняло выяснение, кем именно. Оказалось, что это была должность начальника отдела снабжения европейского отделения компании. Залесский слушал не перебивая. Феликс не вдавался в подробности. Позже они не раз будут возвращаться к воспоминаниям о тех временах, и тогда он раскроет множество деталей этой фантастической истории. Но, принимая во внимание формат первого знакомства, Залманович щадил своего гостя и был краток.

Во время восстания в лагере он прихватил у убитого офицера охраны парабеллум и, в отличие от Бориса, не сдал его, а берег до случая, который ему и представился так удачно. Он вошел в кабинет начальника отдела снабжения, никем не остановленный, подошел к столу, положил перед собой пистолет и спросил у ошарашенного эсэсовца: «Ты меня помнишь?» – и тот, к удивлению Феликса, утвердительно покачал головой: «Да, помню». Тогда Феликс сел, взял парабеллум в руки и, направив ствол в лоб потерявшему дар речи нацисту, произнес небольшую речь: «Итак, первое, что я хочу сделать – это выстрелить тебе в голову. Второе, что я мог бы сделать – сдать тебя в полицию. Но мы поступим следующим образом: я буду приносить тебе счета на снабжение „Люфтганзы“ всем – от топлива и запчастей до продовольствия, и ты будешь платить мне столько, сколько будет в тех счетах обозначено в графе „total“».

Феликс получал сумасшедшие деньги в течение восьми лет. Когда сумма достигла сотен миллионов марок, афера раскрылась. Эсэсовец застрелился. Феликс бежал в Южную Америку. Через год его поймали и доставили в Германию. Шесть месяцев он отсидел в тюрьме, выплатил в казну пятнадцать миллионов марок и был выпущен на свободу. Оставшиеся «копейки» вложил в строительство в Европе и на островах Карибского бассейна. Стал почетным послом одного из небольших государств этого региона и долларовым миллиардером.

Залесский остался при своем мнении в выборе жилья. Он любил суету городских улиц, разноцветье и гомон пляжа, кипение жизни. И в результате Феликс чаще приходил на своем катере к его пристани и проводил время в обществе Бориса и его окружения, чем принимал Залесских в своем шикарном поместье.

Да, Борис любил пляж со всем особенным колоритом этого места, не сравнимого ни с каким другим по возможности увидеть те человеческие качества, что скрывает окружение жилищ, городских улиц, салонов автомобилей и одежды, придуманной людьми защиты сокровенных тайн их тел. Одежды – этой цветистой театральной ширмы, способной ввести в заблуждение самого проницательного наблюдателя.

Пляж всех раздевает и все обнажает.

Пляж сбивает спесь с одних и придает уверенности другим. Одно движение, сброшенное платье – и Золушка превращается в королеву, а если наоборот? Две вещи – внутреннее благородство и непосредственность, позволяют сохранить достоинство.

Три-четыре месяца в году он проводил в Жуан-ле-Пен. Стали традицией встречи с партнерами на его террасе, в близлежащих ресторанах обсуждались сделки. Его друзья, добившиеся в своей жизни немалых высот, промышленники, банкиры, финансисты признавались ему:

– Ты умел наслаждаться жизнью всегда, а мы откладывали все на потом. Мы делали деньги, забывая, для чего они нам, а ты зарабатывал, не переставая ими пользоваться для удовольствия.

В Жуан-ле-Пен проходили одними из первых в истории соревнования на первенство мира по водным лыжам. В начале пятидесятых на Лазурном берегу возникла школа и традиции водных лыж. Борис близко сошелся с одним из легендарных тренеров этого вида – Сержем Адамо. Ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он великолепно. Худощавый, пропитанный солнцем, словно канатами перетянутое мускулистое тело.

Борис с первого раза устоял на лыжах, не давая катеру, которым управлял Адамо, остановиться. Они упражнялись целый сезон, пока Серж не признал его готовность соревноваться с ним самим.

– Ладно, крутой перец, попробуй меня переплюнуть с одной лыжей и трамплином.

Начался новый круг противостояния. Борис иногда не мог заснуть, изобретая собственные финты. Ему во что бы то ни стало нужно было выиграть в этой гонке характеров. С какого-то момента за ними стали наблюдать все завсегдатаи пляжа. Джекки не на шутку встревожилась

– Серж – профессионал, ты не должен сходить с ума, в конце концов кто-нибудь из вас сломает себе шею.

Но Залесского уже нельзя было остановить. И он придумал ход. Он слышал, что в Штатах один парень катался по воде вообще без лыж, в Жуане этого не делал никто. Он сказал Джекки, что ему нужно уехать на неделю в Париж, а на самом деле отправился в Сен-Тропе, нанял там катер и, договорившись с его владельцем, молодым парнем Госсом Деладье, неделю, к великому удивлению того, учился скользить по воде на ногах. Он очень быстро понял, что все дело в скорости: она должна быть значительно выше, чем при использовании лыж. Но стало понятно и то, что это весьма опасно. Ему пришлось выдержать нелегкий разговор с Госсом, тот всерьез опасался ответственности в случае травмы, но все решили деньги. Через неделю катер с Деладье был в Жуан-ле-Пен. Никто ничего не подозревал. Только Адамо, когда увидел, что Борис разговаривает с парнем в незнакомой лодке, поинтересовался: «Что за игрушка?».