Судьба и воля - Лев Клиот

Макс подошел к стеллажам, любовно погладил разноцветные корешки томов:

– Это создает мне настроение, я ведь интеллектуал, и сбивает с толку таких пройдох, как ты, – и они оба покатились со смеху.

После нескольких фраз, принятых при встрече в подобных обстоятельствах, Борис положил на стол перед Фридманом дудочку. Тот окинул ее удивленным взглядом, сопроводив коротким вопросом:

– И что? – он перевел этот взгляд на Залесского, но уже не удивленный, а сочувственный, – у нас такого барахла в детском отделе – завал.

– Она производит звуки, соответствующие настоящим нотам.

Борис многозначительно посмотрел на расплывшегося в уничижительной улыбке собеседника.

– Можешь продемонстрировать?

И тут Залесский движением циркового конферансье показал на дверь.

– Конечно, пригласи исполнителя, он ждет в приемной.

Виктор вошел, низко поклонившись, как солист, выходящий на сцену в переполненном зале консерватории, и взял в руки дудочку. Он исполнил мелодию Dean Martin – Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow! и по знаку Бориса вновь с поклоном удалился.

Фридман сидел с выражением неприкрытой озадаченности на лице.

– Я не знаю, может быть, все дудочки такое способны вытворять, если на них этот твой парень сыграет, хотя сомневаюсь. А что собственно ты предлагаешь, что ты за нее хочешь?

– Полтора доллара, – Борис сопроводил эту заявку пренебрежительным жестом и посмотрел на Фридмана нежным взглядом непорочной девы.

Макс набрал номер телефона операционного отдела, коротко переговорил, уточняя цену на соответствующий товар, и, положив трубку, торжествующе сообщил, что нечто подобное предлагается в сеть по цене, не превышающей один доллар двадцать центов.

Борис встал, оправил на себе пиджак, который и так сидел на нем безупречно, развернулся к Фридману вполоборота, словно дуэлянт, приготовившийся к ответному выстрелу противника. «Я, наверное, сейчас действительно похож на Наполеона», – мелькнула шальная мысль, и он чуть не рассмеялся, но овладел собой и произнес со всем пафосом, на который был способен:

– Мистер Фридман, девяносто центов.

Эта бело-голубая дудочка стала традиционной игрушкой американских малышей на долгие десятилетия. Она продавалась во всех игрушечных отделах крупных универмагов, и не только в Америке, но везде, куда распространяли свое присутствие эти глобальные монстры. Залесский поделил эти девяносто центов поровну, закрепив соглашение контрактом, и ежегодно от продаж пластмассовой игрушки, исчислявшихся миллионами, на его счет переводились от трехсот до пятисот тысяч долларов.

На торжественное мероприятие в Париж он привез всю семью. Отметили в «Alain Ducasse au Plaza Athénée». Было человек сорок: кроме родных, парижские друзья, партнеры из Oyonnax, Джефф и еще трое директоров отделов из Нью-Йорка.

На следующий день Джекки с мальчиками уехала в Жуан-ле-Пен, а он остался в Париже еще на несколько дней. На выставку должны были приехать Клифф с двумя сотрудницами из отдела аксессуаров.

Но не только это было причиной его желания остаться. Хотелось в уюте этого номера в «Плазе» подвести некоторые итоги. Его все-таки взволновала эта процедура приема в одно из самых престижных сообществ мира. Он смотрел на лежащий перед ним орден. Перед глазами проносились картины тех событий, которые сделали возможным рукопожатие президента Помпиду, вручившего эту серебряную звезду признания.

С чего началась история создания второй линии его бизнеса?

Арлет родила в пятьдесят втором прелестную девочку – Сюзанн. Когда ей исполнилось два года, Бориса пригласили отпраздновать это событие. И он попал, вручая свой подарок, в гости к имениннице. Розовое и голубое всколыхнуло память о сестрах, их девчоночьем мире, об украшавшей его нарядной мишуре, недоступной мальчишескому пониманию.

В Нью-Йорке он целенаправленно прошелся по десяткам магазинов с детскими отделами. В результате, промелькнувшая в доме Арлет идея завладела им всерьез. Через несколько дней после этого похода он сидел в кабинете Франсуа Гийо в Oyonnax.

– Франсуа, в вашем show-room я видел некоторые вещи, которые вы изготавливаете для украшения дамских причесок. А для маленьких девочек у вас что-нибудь есть?

Так начался путь по работе с аксессуарами для волос.

Oyonnax – небольшой городок в сорока километрах от Женевы и в восьмидесяти от Лиона. Но этот городок имеет трехсотлетнюю историю по производству всех видов этих самых дамских штучек: гребней, зажимов, расчесок и украшений для длинноволосых французских дев. Когда-то это все производили из дерева и кости, в новые времена появились различные виды пластика и новые технологии его обработки. Война разорила сотни мелких производств, и к середине пятидесятых они так и не смогли восстановится, за исключением единиц, к которым относился и Франсуа Гийо.

В тот его приезд в Oyonnax они в течении нескольких дней обошли десятки таких полуразрушенных цехов. Эти мини-фабрики представляли из себя небольшие помещения, в которых работала, как правило, семья, и которые являлись продолжением их дома, как гараж или подсобное помещение. Залесский со всей дотошностью проникал в суть процесса этого производства, качества пластиков, металлов, креплений, их цен, времени, требующегося для изготовления, возможность производить крупные объемы этой продукции. Он вернулся в Нью-Йорк с эскизами сотен образцов неизвестного ему прежде товара, друзьям признавался, что, когда начинал это дело, толком не понимал, в какое место прикалывают эти заколки. Месяц он со своими менеджерами составлял план предложения для торговых центров, презентацию новой коллекции. Борис с воодушевлением наблюдал за тем, как разгорался огонь восхищения в глазах женщин, его сотрудниц, когда они брали в руки эти замечательные вещицы. Уверенность в успехе нового направления росла с каждым днем. И когда два десятка вариантов с образцами этой коллекции в кабинете Стивена Грина рассматривали сотрудницы Macy’s, этот блеск в глазах нельзя было не заметить и у них.

После того, как они остались наедине, Стив с улыбкой произнес уже звучавшие когда-то слова:

– Маленькие вещи; один морской контейнер, которого достаточно, чтобы заполнить соответствующую нишу во всех магазинах нашей сети, и такого товара до вашего предложения в этих магазинах не было. Классика жанра!

И он с чувством пожал Борису руку.

Залесский сам разработал стенды для демонстрации этого товара в виде четырехгранных вращающихся стоек.

В течение трех лет тысячи таких стендов с украшениями для дам и отдельно для девочек, начиная с самых маленьких, у которых еще не отросли кудри и чьи головки украшали повязки из нежного шелка с бантиком и приводили в восторг мамочек с бабушками, расположились в тех же местах, где продавались и очки «Ривьеры». Около десяти лет компания Залесского была монополистом по продаже детского ассортимента украшений для волос и ведущей в программе этого товара для дам.

Борис, открыв французским фирмам рынок Соединенных Штатов, буквально вдохнул в них новую жизнь. В Oyonnax, в местном музее, ему посвятили отдельную комнату, и именно община этого города ходатайствовала о принятии его в кавалеры ордена Почетного легиона.

Он работал в те времена вместе со своими людьми на равных, и даже больше. Ведь нельзя было заставлять их вставать, как он, в пять утра. Все то, чем он занимался в этот период, и особенно простой физический труд, доставляло ему истинное удовольствие. Он чувствовал себя центром процесса становления нового дела. По-другому он просто не смог бы растратить ту энергию, которая переполняла все его существо. Он своими руками перебирал весь ассортимент, знал наизусть тысячи наименований, мог на глаз оценить качество материала, его вес, марку клея и производителя пластика. Это была настоящая горячка, и он с радостью выплавлял в ней образ своего будущего. Воспоминания, воспоминания, сладкая патока успеха…

– Я становлюсь сентиментальным.

Он все чаще произносил про себя эту фразу.

Асфальт ложился бесконечной разворачивающейся лентой под шины Michelin его голубого Porsche 911.

Он предпочитал поездам и самолетам эту замечательную машину и это одиночество за рулем на трассе Париж – Лион – Антиб. Впервые на Лазурный берег он попал вместе с Симоной Синьоре в пятьдесят шестом. Они остановились в отеле Belles Rives в Жуан-ле-Пен, между Каннами и Ниццей. Отель имел историю, и Симона благоговейно поведала ее Залесскому. В двадцатых годах Френсис Скотт Фицджеральд с женой прибыли в Антиб и сняли виллу Сен-Луис. Эта вилла и вся окружающая ее благодать настолько восхитила писателя и его спутницу, что по их рекомендации в двадцать девятом году близкие им инвесторы преобразовали ее в отель.

Отель расположился прямо на берегу. Ему принадлежал прилегающий участок пляжа, и это позволяло создать особенный комфорт для его посетителей: ресторанное обслуживание на столах под тентами, бар с обслуживанием прямо на лежаках, публика с хорошей репутацией, в большинстве своем постоянные клиенты. Борис в течение шести лет снимал два номера: для себя с Джекки и отдельно для мальчиков. Номера были уютными, но небольшими. Они жили там по два летних месяца в каждый сезон, и однажды Джекки высказала желание купить в этом месте какое-то собственное жилье. Залесский удивился, что не ему первому пришла в голову эта мысль. Он тут же приступил к поискам, которые оказались недолгими. В нескольких шагах от Belles Rives, на бульваре Edouard Baudoin, прямо на берегу, продавались апартаменты, два верхних этажа кондоминиума. С террасы открывался потрясающий вид на Средиземное море, на эту выгнутую линию лагуны, в вершине которой находился и этот пляж, и их дом.