Северный крест - Валерий Дмитриевич Поволяев

столом часто заводили речь о России – откуда у заморенных, холодных, голодных Советов берутся силы, чтобы бороться? Неужели это сидит в людях с рождения или это появилось совсем недавно, внушено силой, которой враждебны мир и покой? Откуда? Не было на этот вопрос ответа.

К обеду офицеры выходили в белых мундирах, с начищенными до сверка золотыми пуговицами. В манжетах также сверкало золото – запонки, украшенные жемчугом, – покупали вместе в одном магазине, когда приплыли в Архангельск из Мурманска, очень уж приказчик хвалил товар, объяснял, захлебываясь восторженной слюной, что запонки эти изготовлены по заказу испанского монаршьего двора для подарков преданным людям и лишь несколько коробок попали на сторону и очутились в Архангельске.

Легенда была красивой, офицеры миноноски купились на нее и приобрели товар – в общем-то он был очень добротным, – и теперь щеголяли одинаковыми форменными запонками.

По пути уже сделали шесть остановок – наводили порядок в селах. Лебедев запретил команде миноноски сходить на берег.

– Еще не хватало участвовать в карательных операциях, – процедил он брезгливо и щелкнул кнопками перчаток, снимая их с рук. – Отбить нападение с берега, ответить выстрелом пушки на выстрел из тайги – это одно дело, а наказывать баб с детишками да жечь избы – дело совсем другое, оно не наше. Не богоугодное, если хотите, господа.

Рунге поддержал командира:

– На берег – ни одного человека!

Арсюха Баринов заныл первым:

– Дозвольте провести разведку.

Старший офицер миноноски посмотрел на него осуждающе.

– Разведку проведите в трюме! – велел он. – Возьмите с собой еще одного человека и – марш вниз! Проверьте, нет ли течей. Утром, при маневрировании, мы царапнули корпусом дно.

Конечно, течей могло и не быть, но проверить надо обязательно. А вдруг, как говорится! На всякую старуху бывает ведь проруха.

– Ну ваше благородие… – сильнее заныл Арсюха.

– Марш в трюм, кому я сказал! – рявкнул Рунге. Тон его был опасный. Торговая миссия Арсюхи по облагодетельствованию забитого населения Онежской волости срывалась, в спертом затхлом воздухе кубрика прокиснуть могла не только консервированная клубника, но и презервативы, а банки с говяжьей тушенкой – вспухнуть и лопнуть. Озабоченность Арсюхина достигла наивысшего предела, он даже перестал спать по ночам, только бегал в гальюн да стонал, держась за челюсть.

– У тебя чего, зубы болят? – пытался выяснить у него Андрюха Котлов. – Если болят, то их надо лечить настоем ромашки.

– Пошел ты со своей ромашкой! – вызверился на доброхота Арсюха, взмахнул кулаком, Андрюха невольно отшатнулся от него.

На этот раз Арсюха, размахивая кулаком, выдернул Андрюху из кубрика.

– Полезли в трюм, – проговорил он недовольно. – Рунге приказал.

– Зачем?

– Проверить, нет ли трещин в корпусе… Миноноска зацепила за камни. Слышал утром скрежет?

В кают-компании тем временем продолжали обсуждать вопрос, чем же живут и чем питаются Советы.

– Воздухом, что ли? – недоумевал мичман Крутов, выразительно чмокая губами. – Не такая уж это и сытная штука. Хлеба нет, угля нет, мяса нет, электричества нет, дров нет… Чем живут?

Этого не знал никто.

* * *

На рейде Архангельска появился новый пароход – он невесомо вытаял из белесой дали, обратился вначале в некую морскую тень, в призрак, который парил над водой; казалось, что призрак этот поднимется выше, сольется с облаками и растает в выси, но нет, призрак этот, напротив, материализовался и через несколько часов величественно подгреб к берегу, к грузовому причалу.

На корме парохода полоскался шелковый французский флаг. Огромный нос украшала золоченая надпись «Тор».

На главной набережной Архангельска немедленно появились толпы фланирующих дамочек.

– Говорят, пароход «Тор» привез последний парижский парфюм, – восхищенно щебетали они.

Пароход действительно привез парфюрмерию, дамское белье, наряды и вино. Все – в огромных количествах.

– Какая роскошная нас ожидает жизнь! – радовались дамочки.

Знали бы эти милые воздушные существа, умеющие порхать, словно бабочки, и звонко смеяться, какая жизнь их ожидает, не стали бы вообще ничего говорить – погрузились бы в скорбное молчание.

Но на небе не было ни одного облачка, в море безмятежно купалось вечернее солнце, в воздухе витал сладковатый одуряющий дух парижского парфюма, и жизнь была хороша. Очень хороша.

Одна была неприятность – во время разгрузки с крюка крана сорвался большой ящик и всадился в деревянные сваи причала. Сам ящик особо не пострадал, а вот содержимое, начинка его – вдребезги.

Из щелей в углах потекли благовония – одна струйка пахла розами и цвет имела под стать запаху – розовый, из противоположного угла вынеслась проворная зеленая струйка и благоухала она фиалками…

– Парижский о’деколон! – огорченно защебетали дамочки. – О-о-о!

Вечером того же дня несколько ящиков о’деколона были увезены в парфюрмерные магазины, чтобы утром оказаться у клиенток.

Миллер не выдержал, заехал на автомобиле за Натальей Николаевной, необыкновенно моложавой, очень красивой в сером шелковом платье, и они вместе отправились в порт, на причал, где стоял гигантский французский пароход.

– Тебе, милая, надо купить все лучшее, что привез этот большой корабль, – сказал Миллер, коснулся губами виска жены. – Я люблю, когда твои волосы пахнут цветами, растущими на склонах Монмартра.

Настроение, в котором находился генерал, с одной стороны, было приподнятое, но, с другой стороны, радоваться-то было нечему. Стало окончательно ясно, что англичане скоро покинут Север России, правда, когда генерал впрямую задал этот вопрос Айронсайду, тот ответил отрицательно. С англичанами из этих мест уплывет часть спокойствия, но Северная область не пропадет, когда тут находятся другие союзники – верные своему долгу французы, американцы, бельгийцы, датчане. Вон какой пароход пришел под французским флагом… Миллер заложил руку за борт френча – сам того не заметил, как скопировал жест Наполеона.

Генерал-лейтенант Марушевский давно уже пытался внушить Миллеру мысль о том, что Север совершенно не нуждается в англичанах. В огромном Онежском районе давно уже не было ни одного английского солдата, и ничего – русская армия справляется и без них, может даже обойтись без хваленых «долгоиграющих» консервов, способных сохраняться месяцами, – в районе полно рыбы, дичи, грибов, крестьяне охотно продают солдатам говядину и поросятину. И при этом Йокширский полк во время боев на Пинеге вообще отказался идти в атаку – вместо этого офицеры собрали солдат на митинг и потребовали, чтобы им выдали жидкость от злых беломорских кровососов. Такой жидкости в Англии не было в природе, и йокширцы под канонаду красных пушек стали выяснять у офицеров, когда же такая жидкость появился.

– Появится, – пообещал йокширцам командир полка, – вонючая донельзя. Дух ее будет рвать ноздри клещами. Будете похожи на древних рабов.

Так йокширцы в атаку и не пошли.

Марушевский часто жаловался Миллеру, что англичане вообще не планируют наступательных операций – ни одной, словно бы такого вида военных действий, как наступление, не существует вовсе. Для бравых английских парней самое милое дело – отсидеться в теплом хлеве, тиская толстые телеса какой-нибудь пропахшей навозом бабы и употребляя на завтрак свежие куриные яйца.