Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Выступление Цыпенюка на этот раз было удивительно миролюбивым и обтекаемым. Он признал, что в клубе встретил радушный приём. Ему была предоставлена возможность читать лекции и проявлять свои творческие возможности, однако с апломбом Шусторовича он согласиться не мог и только за это критиковал его. Цыпенюк осудил президента за вывод “инакомыслящих” из правления, нарушение основ демократии и предложил избрать художественный совет клуба. Он заявил, что на выборах президента будет голосовать за Женю.

Резкую отповедь “недовольным” дали выступившие на собрании Изирер, Цырульникова, Топорская, Шнайдер, Зельдина и другие клубные активисты. Они осудили образовавшееся в клубе соперничество, противоборство и призвали к восстановлению духа дружбы, единства, взаимоуважения. Действия президента по укреплению порядка и безоговорочного соблюдения уставных требований ими полностью одобрялись и выражалась благодарность за его бескорыстный и самоотверженный труд по созданию и развитию клуба.

В моём выступлении на собрании осуждалась пассивность многих членов клуба, их безразличие к возникающим проблемам и трудностям, нежелание активно содействовать сплочению общины. Я предупредил о нависшей угрозе распада клуба в случае если не произойдут заметные изменения в сложившейся ситуации. Мною было предложено ряд изменений и дополнений к клубному Уставу. В них, в частности, предусматривалось требование участия членов клуба в проводимых мероприятиях и исключение из клуба за неуплату взносов в течении трёх и более месяцев.

Собрание признало работу правления хорошей и выразило желание доверить ему дальнейшее руководство клубом.

В заключительном слове Шусторович ответил на вопросы и критику в свой адрес. Он признал, что в ряде случаев терял самообладание и допускал при этом неприемлемые для руководителя поступки. Так было, например, при осуждении

нетактичного, вызывающего поведения Малкина на заседании правления, когда ему пришлось прибегнуть к нитроглицерину и стукнуть кулаком по столу, призывая Наума к порядку.

Женя заявил, что у него нет сил и работать, и бороться с оппозицией, что совместить несовместимое невозможно, а посему просил освободить его от обязанностей президента. Он выразил также своё недовольство пассивностью многих членов клуба, их безразличием к судьбе и проблемам нашего сообщества, свидетельством чего может служить отсутствие на отчётно-выборном собрании почти половины его состава. Это проявляется также в инертном отношении многих к проводимым мероприятиям и отказе своевременно платить членские взносы.

Шусторович признал, что смог бы работать только при условии восстановления в клубе обстановки единства, взаимопонимания, дружбы. Он также выдвинул ряд других требований, при удовлетворении которых мог бы согласиться продолжить работу в качестве руководителя клуба. В их числе было сохранение прежнего состава правления и отказ оппозиции от противоборства и вражды.

Собрание оказало единодушную поддержку своему лидеру и он был единогласно избран президентом на очередной срок. Казалось, что клубу предстоит долгая жизнь и новые большие успехи.

51

Алёнке в нашей семье был оказан тёплый и радушный приём. Она не знала многих присущих большинству эмигрантов проблем периода освоения жизни в чужой стране. Наша внучка не снимала квартиру, минимальная стоимость которой значительно превышала размер пособия по “вэлферу”, не тратила времени на изучение языка, не расходовала драгоценные доллары на питание, одежду, мебель, хозинвентарь и домашнюю утварь.

Мы отвели ей отдельную комнату и создали условия для полноценной жизни и учёбы. Запас английского, которым она благоразумно обзавелась ещё в Союзе, позволил ей поступить в университет, минуя языковые школы. Для неё было приготовлено всё необходимое на первое время из одежды, обуви, посуды, мебели. Она имела даже отдельный телефон для возможности общения с мамой, Андрюшкой, Витей, родственниками и новыми друзьями в Баффало.

Как должное воспринимались ею любовь и внимание истосковавшихся по ней бабушки и дедушки. Таких условий по приезду в Америку не знали никто из наших детей и внуков. Казалось, что Алёнка должна была быть довольна.

В первое время так и было. Она радовалась всему, что выгодно отличало её нынешнюю жизнь от прежней, с удовольствием привыкала к вкусной и разнообразной американской пище, наслаждалась семьюдесятью программами телевидения, знакомилась с достопримечательностями города и окрестностей, а главное - училась. Нужно отдать ей должное: к учёбе она и здесь относилась весьма прилежно.

Мы уже было поверили в то, что с возрастом произошли необратимые перемены в её характере, так проявившем себя в детстве и ранней юности.

К сожалению, вскоре пришлось убедиться в том, что радужные надежды нас обманули. Нескольких замечаний бабушки, как всегда требующей неукоснительного соблюдения заведенного в доме порядка, было достаточно для недовольства внучки, проявления особенностей её гордой и независимой натуры, исключающей малейшие ограничения личных свобод. Она стала перечить старшим, упрекать в несправедливом к ней отношении, а кое-когда употреблять в общении с нами и обидные эпитеты.

Всё это мы терпеливо сносили и никому, включая и Иринку, не жаловались. Да и можно ли вообще кому-то жаловаться на собственную внучку. Нам досталась радость любви к ней, гордость за её способности и дарования, нам приходилось терпеть и обиды, порой очень горькие и несправедливые.

Она же своё недовольство в секрете не держала. Это чувствовалось по тону телефонных разговоров с Иринкой и, особенно, по изменившемуся отношению к нам Риты. Впервые за двадцать лет родства мы ощутили отчуждённость нашей невестки. Её тонкая и легко ранимая душа близко восприняла жалобы Алёнки, нашедшей в ней свою защиту. Они подолгу общались по телефону и проводили вместе почти всё своё свободное время, от чего наши отношения к лучшему не менялись.

Совместное проживание с ней стало невозможным и к новогодним праздникам Алёнка переселилась в дом нашего сына.

Тяжело переносили мы разрыв с близким сердцу, родным и любимым существом. Эта тема была предметом наших ежедневных диспутов, нередко перераставших в споры со взаимными упрёками, претензиями, обвинениями. Тревога за Алёнку не давала покоя. В бессонные ночи мы перебирали в старческой памяти день за днём со времени её приезда в поисках причин внезапно разразившей ссоры.

Вспомнился её давний телефонный звонок с просьбой приехать за ней на станцию метро. Я бы с удовольствием сделал это, но жена воспротивилась и велела добираться ей домой автобусом.