Тенебрариум - Raptor

— Он даже 'Зеркало' не пройдёт. А если пройдёт — я сильно удивлюсь.

– 'Зеркало' — ерунда.

— Для нас. Не для него, — Гудвин перевёл взгляд на меня и устало вздохнул. — Эта ловушка на людей, а не на изгнанников.

Собственно, так называемая Тропа Блудных Детей сама по себе никакой тропой не являлась, представляя из себя обычный маршрут, который пересекал город от окраины — к центру. Путь этот не был прямым и изобиловал поворотами, скорее всего, уводящими путников от опасных аномальных участков. То, что в Иликтинске ни в коем случае нельзя ходить по прямой — я усвоил уже давно. Отметки о поворотах обозначались неведомыми знаками, известными лишь изгнанникам. Я даже не пытался понять, как они их определяют, и просто шёл за группой.

Первый рубеж Тропы пролегал по улице Вампилова, прямо от отеля 'Мечта'. Сначала Райли по привычке шла впереди. За ней семенила Тинка. Потом мы с Гудвином. И замыкал процессию Флинт. Шли очень медленно, прогулочным шагом. Торопиться было нельзя. Ещё одно правило выживания в Иликтинске.

— А как же Водзорд? — обратился я к Гудвину. — Мы что, оставим его здесь одного?

— Водзорд — не изгнанник. Он сам выбрал вою судьбу, — ответил тот. — И мы должны уважать его решение. Не беспокойся о Водзорде, Писатель. Беспокойся о себе.

— Вместо пустых рекомендаций, лучше бы дал мне действительно полезный совет, — с ноткой обиды в голосе произнёс я.

— Какой же совет тебе нужен?

— Как пройти 'Зеркало', например.

Гудвин просто усмехнулся.

— Почему тогда Райли считает, что 'Зеркало' — ерунда? — наседал я.

— Потому что она, как и я, про него ничего не знает. Но я, хотя бы, знаю, что оно убивает людей. Только людей. А вот как оно это делает и почему — вопрос остаётся открытым. Или ты думаешь, что я из вредности не хочу помочь тебе обойти эту ловушку? — он с улыбкой поглядел на меня. — Нет, парень, это вовсе не моя блажь. Я правда не знаю, как это сделать.

Я потупил взгляд.

— Но могу посоветовать ровно одно, — улыбка исчезла с его лица. — Если ты твёрд в своём стремлении — ты можешь справиться. Что бы ты не увидел, что бы не почувствовал — смотри сквозь это и чувствуй сквозь это. Представь, что впереди светит твоя путеводная звезда. Пусть она маленькая и с трудом просматривается, но ты должен идти к ней несмотря ни на что. Тебе это понятно, человек?

— Да, Гудвин, спасибо.

— Так необычно слышать своё имя, — рассмеялся тот. — Как будто бы душу щекочут.

— Ого, а что это там впереди? — указал я на обломки какой-то техники, темнеющие перед нами.

— Мы подходим к 'Зеркалу'. Писатель, помни, о чём я тебе говорил, и на всякий случай прощай.

— Не волнуйся, Писатель, — подбодрила меня Тина. — Что бы там ни было, я рядом.

— А может как-то обойти? — обернулась к Гудвину Райли.

— Нельзя. Ты же сама прекрасно знаешь.

— А через канализацию? — с надеждой спросила охотница у Тинки.

— Здесь ходы забиты какой-то дрянью, — ответила девочка. — Не пролезть.

— Путь только один — через 'Зеркало', -Гудвин вышел вперёд. — Вы идёте, или возвращаетесь?

— Я иду, — пройдя между Райли и Тинкой, я последовал за ним.

Страшно не было совсем. Я просто не знал, чего мне бояться. Что делать, если ловушку нельзя обойти? Единственный способ — влезть в неё, а уж потом думать, как выбираться.

Дорогу нам частично перегораживал разбившийся вертолёт Ми-8, лежавший на боку. Судя по раскраске он принадлежал МЧС. Отвалившийся хвост машины лежал чуть в стороне, среди переломанных лопастей. По всей видимости, вертолётчики слишком близко подлетели к линии электропередач, и зацепили винтом провода. Пилотов в кабине не было.

— Они что, пытались эвакуировать жителей? — спросил я у Гудвина, указав на вертолёт.

— Нет, — ответил тот, перешагивая через кусок лопасти. — Эти прилетели вон за теми, но грохнулись.

— Ты видел, как это случилось?

— Нет. Просто рассуждаю логически.

— А за кем они прилетали?

— Вон, за теми, — поднял руку Гудвин. — За учёными.

Далее, за вертолётом я разглядел несколько потрёпанных и выгоревших на солнце палаток, и красноватый пенёк дизельного генератора, соединённого проводами с каким-то научным оборудованием. Вездеход, на котором приехали эти люди, стоял в сторонке, возле здания конторы, торговавшей, судя по вывеске, пластиковыми окнами.

Скелеты участников экспедиции были обнаружены за пустым палаточным лагерем. Они лежали кучно, организованно, и, что характерно, в одинаковых позах. Как будто бы перед смертью сидели у телеэкрана, с интересом глядя какую-то передачу. Среди останков учёных я разглядел и пару вертолётчиков, определив их по характерным лётным комбинезонам и шлемам. Такое впечатление, что выбравшись из разбитого вертолёта, они просто подошли сюда, сели и умерли.

— Их всех убило 'Зеркало'?

— Верно, — Гудвин осторожно ступал между человеческими костями.

— Писатель, не торопись, — окликнула меня Райли. — Держись рядом.

— Ты ему не поможешь, тридцать седьмая. С 'Зеркалом' он будет один на один.

— Что это за сияние? — я остановился.

— Началось.

— Писатель, не на… — оборвался за моей спиной голос Райли.

Перламутровое сияние огромным прозрачным экраном пересекало улицу. Сначала я видел в нём своё нечёткое отражение, но вскоре понял, что там отражаюсь не я. Там происходит нечто иное. Причём это происходит не по ту сторону сияния, а как бы в нём самом, как в замысловатой, неевклидовой реальности. Никакой угрозы от этого видения не исходило, хоть я и пытался уловить её намёки. Вместо чувства опасности, душа наполнялась давно забытым умиротворением и покоем. Что-то было в этой иллюзии. Что-то такое, что трудно объяснить. Точнее, вообще невозможно объяснить. Чтобы вы примерно поняли, что я тогда ощущал, вспомните моменты своего пробуждения от самого сладкого и приятного сна, а затем представьте этот процесс наоборот. Когда вы уже в холодной реальности, и имеете возможность нырнуть в тот самый чудесный сон. Вот он — перед вами, вы его предвкушаете и смакуете. Как от такого откажешься?

Постепенно мне стало казаться, что всё совсем наоборот. Мир, в котором нахожусь я, размытый и неестественный, а то, что по ту сторону перламутровой завесы — напротив, реальное, понятное, и вполне доступное. Да и не было уже никакой завесы, никакого сияния. Не было даже улицы. Была лишь чистая и безупречная природа. Деревья качали пышными кронами. Сочные травы стелились под гребешками озорного ветерка, источая пряный, луговой аромат. Порхали мотыльки и вдохновенно пели птицы. Город исчез, но я ощущал его позвоночником, чувствуя, как он смотрит мне в спину глазницами своих окон, пробирая неприятным холодком. Я знал, что если обернусь, то вновь увижу его постылые развалины, пропахшие смертью. Мне этого не хотелось до ужаса.