Тенебрариум - Raptor

— Вижу метку. Она в порядке, — Тина указала на одну из пятиэтажек, со всех сторон заросшую кустарником аж до третьего этажа.

— Ну вот. Я же говорил, что срежем угол без проблем, — удовлетворённо произнёс Гудвин.

— Проблем едва удалось избежать, — Райли убрала ножи. — Хорошо, что маяки ещё работают.

Путешествие продолжалось. По левую руку от нас шелестел бывший сквер, буйно разросшийся, как и все лесопарковые участки города. По правую — тянулся длинный каменный барельеф, выше человеческого роста, на котором изображались социалистические труженики, целеустремлённо шагающие к великим достижениям: учёные, инженеры, геологи. Над ними, большими буквами было выбито: 'DELIBERATION AEQUITAS PHILOSOPHIA VERITAS SUFFERENTIA LIBERTAS'… Чего? Откуда взялась латынь на советском монументе? Я протёр глаза, и вновь перечитал это: 'ЗНАНИЯ ИНДУСТРИЯ ПРОГРЕСС РАВЕНСТВО БРАТСТВО КОММУНИЗМ'. Совсем другое дело. С чего мне вдруг показалось, что надписи латинские? Сам себя не понимаю…

Барельеф завершался мраморным пьедесталом, на котором в горделивой позе стоял бронзовый учёный, обеими руками держащий над головой гигантскую молекулу. Фигура была выполнена грубо, топорно и небрежно. Учёный напоминал счастливого водолаза, поймавшего морского ежа. На пьедестале сохранилась табличка: 'Слава советской науке!'

Громада нефтяной компании была уже совсем близко. Фактически, по ту сторону сквера. А прямо по курсу показались разнокалиберные трубы 'Химпрома'. Вспоминая карту, я прикидывал в голове примерное расстояние, оставшееся до центра. Чтобы не запутывать читателя, хочу оговориться, что понятие 'центр' в Иликтинске выглядело довольно условным. Территориально, мы уже находились в центре. Однако, у местных 'центром' считался район, расположенный ближе к озеру. Так что, по сути, мы шли не в середину города, а из одного его конца — в другой.

Сверху то и дело разносились глухие, долбящие по нервам скрипы и постукивания. Это был всего лишь ветер, покачивающий массивную цельнометаллическую конструкцию фирменного логотипа, свисающего с крыши высотки. Представляю какой будет грохот, когда эта железяка окончательно отвалится.

Напротив парадного входа нефтяной компании, сквер прерывался широким прогалом, обеспечивающим проезд к стоянке автомобилей. Прогал окаймлялся клумбами, сплошь усеянными необычными цветами, чьи стебли венчались круглыми нераскрывшимися бутонами. Как только мы приблизились, один из ближних цветов, с довольно громким хлопком, раскрылся, превратившись в ярко-жёлтое солнышко. Тут же, рядом с ним хлопнул ещё один. Затем ещё. И цепной реакцией, с задорным треском, словно картинка, выложенная из домино, пораскрывались остальные цветы, перекрасив клумбу из зелёного цвета — в жёлтый. Тут же мне в нос пахнул сладкий, пленительный аромат.

— Фентакалендула! — спутники зашуршали по своим карманам, вынимая оттуда флакончики, которые тут же занюхивали.

— Писатель, ты чего тормозишь? — шмыгая поочерёдно ноздрями, обратилась ко мне Райли. — Забыл, что я тебе про неё рассказывала?

— Ах, точно!

Я слишком увлёкся красотой распустившихся фентакалендул, забыв, какую опасность они в себе таят. Эти небольшие цветочки, имеющие внешнее сходство с обыкновенными полевыми календулами, распускаясь, впрыскивают в воздух микроскопическую взвесь замаскированного приятным ароматом, концентрированного фентанила. Наркотического препарата, который сначала вызывает сон, а затем подавляет дыхание. В результате, человек засыпает и больше уже не просыпается. Пройти через эту дрянь можно только при условии, если вовремя занюхаешь вытяжку из желёз феродона. Нашатырь тоже помогает. Вот только куда я убрал этот пузырёк? Проверяя карман за карманом, я всё никак не мог его найти. И чем дольше я копался — тем сильнее меня клонило в сон. Голова тяжелела, глаза слипались, пальцы промахивались мимо карманов, либо залазили подряд в один и тот же карман несколько раз. Меня начало покачивать. И тут, наконец, спасительный тюбик ткнулся мне в верхнюю губу. Мозговышибающий смрад ударил меня, словно кувалдой, разом вышибив из головы всю сонливость, вместе со слезами.

— Писатель, — Райли с укоризной убрала тюбик в карман. — Ай-яй-яй! Где твоя 'вонючка'?

— Она здесь, — пытался оправдаться я. — Она в кармане… Просто я не успел…

— Просто ты забыл, в каком именно кармане. Непростительная ошибка. А ведь ты знал об этих растениях.

— Знал… Прости.

— Какого хрена фентакалендулы вообще здесь растут? — удивился Флинт. — На тропе их быть не должно.

— Я вам про то и говорю, — Гудвин убрал свой тюбик и потёр раздражённый нос. — Тропа изменилась. Никто больше за ней не следит. Сейчас перед нами цветочки, а дальше, возможно, пойдут ягодки.

— Всё ли в порядке в Апологетике? Как думаешь? — спросил я у него.

— Придём — узнаем.

Чем дальше мы шли — тем тревожнее становилось на душе. Улица Фрунзе упиралась в стену 'Химпорома'. Это заброшенное, полуразрушенное предприятие перегораживало Тропу Блудных Детей, вынуждая её огибать свою территорию протяжённой дугой. Окрестности были частично забрызганы остекленевшей липучкой 'Гипнослюды'. Стеклянные потоки свисали со стены, поблёскивали на асфальте, а так же покрывали некоторые деревья, делая их похожими на гигантские кулоны, внутри которых навечно застыли зелёные листья и ветви.

— А это ещё кто?

На тротуаре, возле стены, словно муравей в янтаре, лежал человек в жёлтом костюме химзащиты, сплошь покрытый стеклянным пузырём липучки, похожим на сказочный хрустальный гроб царевны из сказки Пушкина.

— Один из непрошеных гостей, — ответил Гудвин, и шутливо постучал по стенке 'гроба'.

— Это самое дальнее место, до которого добирались люди после катастрофы, — объяснила Тинка. — Я имею в виду — 'самостоятельно добирались'. Мародёр, пойманный суларитами, не в счёт.

— А я так не думаю, — возразила Райли. — Я уверена, что люди проникали дальше 'Химпрома'.

— Я их там не видела. А ты? — Тина с любопытством посмотрела на неё.

Райли промолчала.

— Так кто этот человек? — я быстро перевёл разговор, избавив её от нежеланного ответа.

— Какая разница? — развёл руками Гудвин. — Я не видел откуда они приехали, и не знаю, какова была их цель. Мне известен лишь результат их визита. Они все погибли.

— Туда им и дорога, — скривился Флинт.

— Они? Их было много?

— Сейчас сам увидишь.

Забор 'Химпрома' казался мне бесконечным. Возможно потому, что мы шли вдоль него не спеша. Впереди показались приоткрытые ворота, напротив которых, поперёк улицы, громоздилась пара из автоцистерны и трактора, тащившего её на жёсткой сцепке. Мельком поглядывая на своих попутчиков, я обратил внимание, что Тинка опять мрачнеет. Она так сильно нахлобучила кепку себе на нос, что казалось, будто идёт вслепую.