Блог «Серп и молот» 2023 - Петр Григорьевич Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оставить все по-прежнему!»
И «воспоминания» А. М. Василевского:
«С утра 18 мая обстановка для наших войск на Барвенковском выступе продолжала резко ухудшаться, о чем я прежде всего доложил Верховному. Часов в 18 или 19 того же дня мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н. С. Хрущев. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе, сообщил, что И. В. Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращении наступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об этой их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь как раз на противоположные донесения военного совета Юго-Западного направления, Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н. С. Хрущеву, как члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущев сообщил мне, что разговор с Верховным через Г. М. Маленкова состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении наступления.»
По-другому их совместить невозможно, потому что, согласно записи Журнала посетителей кабинета Сталина от 18 мая 1942 года:
«т. Маленков 15.30 — 18.05… т. Василевский 19.20 — 3.30… т. Маленков 20.40 — 3.40»…
* * *
Более того, кроме вышеуказанных лиц, в тот день в кабинете Сталина с вечера до утра, вышли только в 3.40, находились Молотов и Берия. Все члены ГКО, за исключением Ворошилова, который, скорей всего, отсутствовал в Москве. А вместе с Василевским в кабинете еще находился его заместитель Бодин. С семи-восьми часов вечера до 3.40 утра. 8 часов, без перерыва. Экстраординарный случай.
Это что, банкет у Сталина был? Собрались вечером и гудели до утра, что-то празднуя? Или Ставка и ГКО в этот день, в эту ночь, точнее, получив известия о происходившем с наступлением ЮЗФ, внимательно следила за событиями, реагировала на них, пыталась оказать помощь фронту под непосредственным руководством Верховного? У вас лично какие версии насчет этого могут быть?
Запись в Журнале посетителей кабинета Сталина множит на ноль устоявшееся в историографии положение о том, что происходило 18 мая, состряпанное из фантазий Хрущева в его докладе на 20-м съезде и кем-то сочиненных воспоминаний Василевского. Звонил ему, Василевскому, понимаете ли Хрущев и просил убедить Сталина, когда Василевский находился в кабинете у Сталина!
Сталин должен был разрешить Тимошенко прекратить наступление, которое сам Тимошенко не хотел прекращать. Да еще, когда операция в марте планировалась, Иосиф Виссарионович всем строгим голосом указал, что она — частное дело направления, чтобы никто в ее не вмешивался. И к этой белиберде добавляется еще само наступление, которое не хотел прекратить Тимошенко, но Сталина уговаривали дать разрешение Тимошенко его прекратить. Да ведь не было уже нашего наступления к тому времени, когда его не хотел остановить Тимошенко и Сталин не давал ему разрешения остановить, хотя Семен Константинович не хотел его останавливать!
28-я и 38-я армии, наша северная группа войск, уже 17 мая не наступали, они оказались именно там, где Паулюс наносил удар навстречу Клейсту, бросив в бой свои последние резервы. Эти две армии отбивали контратаки немцев, а не наступали.
Сам же Баграмян:
«Армейская группа генерала Л. В. Бобкина в этот день вела тяжелые затяжные бои за Красноград. Но она далеко оторвалась от тыловых баз и ощущала острый недостаток в боеприпасах» —
это еще 17 мая. Группа Бобкина увязла в обороне немцев.
По 6-й же армии Городнянского Тимошенко принял такое решение:
«Генералу А. М. Городнянскому было приказано вывести из боя 23-й танковый корпус и срочно перебросить его на рубеж реки Берека к западу от слияния ее с Северским Донцом, где он должен был поступить в подчинение командующего 57-й армией. Переброску этого корпуса предлагалось закончить вечером 18 мая. 23-й танковый корпус должен был принять участие в ликвидации прорвавшейся в район Барвенкова группировки противника.»
И в тот же день:
«Несмотря на все доводы, главком ограничился тем, что приказал перебросить из полосы 6-й армии генерала А. М. Городнянского дополнительно еще и 21-й танковый корпус, а вслед за ним 248-ю стрелковую дивизию. Семен Константинович полагал, что достаточно будет этих сил для восстановления положения в полосе обороны 9-й армии. При этом он подтвердил свой первоначальный приказ войскам Юго-Западного фронта о продолжении на следующий день наступления на Харьков.»
Т. е., Семен Константинович забрал у Городнянского танковые корпуса, которые Городнянский уже начинал вводить в прорыв, стрелковую дивизию, но, при этом, подтвердил свой приказ наступать? Чем должен был наступать Гроднянский, если Тимошенко отобрал у него средства наступления? Какое могло быть наступление, если выдернули на отражение Клейста танковые корпуса УЖЕ введенные в прорыв?
Тот же А. Исаев в «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова. — М.: Яуза, Эксмо, 2005» указывает, что эти танковые корпуса мало того, что запаздывали с контрударом по прорвавшемуся через армии Южного фронта противнику, так еще и Клейст неожиданно развернулся на 90 градусов, на запад, они противника не нашли там, куда двигались, но тупо повторяет, чтобы не выскочить из колеи ревизионистской историографии, проложенной 20-м съездом, что Тимошенко ошибочно не принял решение об отражении Клейста основными силами группы Бобкина и 6-й армии.
Самые подвижные части запаздывали! Но Тимошенко ошибочно не принял решения… Какое? Стрелковые дивизии Бобкина и Городнянского развернуть на 180 градусов и открыть фронт перед войсками Паулюса? А Паулюс будет равнодушно это наблюдать? Или он сомнет прикрытие развернувшихся дивизий и тогда совсем станет весело?
Да еще, как утверждает Баграмян, Тимошенко считал, что выделенных из группы Бобкина и 6-й армии сил достаточно, чтобы ликвидировать прорыв на фронте 9-й армии, но запрашивает резервы у Ставки:
«Сразу же после получения тревожных сообщений маршал С. К. Тимошенко известил о
