Публичное одиночество - Никита Михалков

Да.

Тогда, поскольку это была первая встреча, Вы что, уже решили, что она будет вашей женой?

Господь с вами. Ни боже мой.

Значит, таким же образом Вы обошлись бы с любой женщиной?

Да. С любой, которая мне нравится.

А в этом не просматривается… некоторый мужской шовинизм по отношению к женщине?

Как смотреть.

Может, кто-то и усмотрит в этом шовинистическое отношение к женщине. Я же предпочитаю с вечера знать, с кем проснуться…

Как Вам объяснить?

Во всем есть свой энергетический знак. Когда женщина красится для того, чтобы произвести впечатление, чтобы создать некий образ, который не соответствует тому, кто она есть на самом деле, это одно дело. Другое дело, когда женщина красится, потому что ей это органично. Она такой хочет быть.

Когда пришла Таня с лиловыми губами, с чудовищной зеленью вокруг глаз, с наклеенными ресницами и немыслимой прической, я понял, что под этим есть она, какая-то отдельная, другая. Я ее увидел в первый раз совсем другой, почему и пригласил. А вот с этим чучелом идти мне никакого резона нет, я не то приглашал…

Я не знаю, зачем Таня пришла в таком виде. Наверное, чтобы произвести на меня еще больший эффект, а на меня это произвело совсем другой эффект. Я не хотел ужинать в ресторане не с тем человеком, которого я пригласил. (II, 31)

(2000)

Интервьюер: Как Вы считаете, вашей жене Татьяне с Вами повезло?

Думаю, что мне с ней повезло больше, чем ей со мной.

Я с трудом представляю себе кого-нибудь на ее месте, кто мог бы устоять в этом бурном потоке жизни. Она очень темпераментный человек, резко и ярко реагирует на всякого рода раздражители, но замечательнейшее ее качество заключается в том, что она так же легко переключается на что-то положительное. Для нее это состояние созидательной радости, более естественное, чем какое-либо другое.

И потом, мы с ней оба похожи, потому что мы азартны.

Я не знаю другого человека, который может провести в ее возрасте и с ее статусом шесть часов на дискотеке, и причем не просто тихо сидеть, а танцевать…

Вместе с Вами?

Нет!

Мне представить себя танцующим шесть часов на дискотеке довольно трудно, а Татьяна может – спокойно, безостановочно, на полную катушку, с наслаждением.

И в то же время есть в ней основательность такая: все-таки трое детей – это не один ребенок, это серьезно…

Вы никогда не помогали ей с детьми? Вам не приходилось менять пеленки, вытирать носы…

Я убежден, что Господь управляет очень разумно, и ты оказываешься рядом с ребенком, когда это ему действительно нужно.

По крайней мере в моей жизни было только так. Доказательством тому является то, что Аня и Надя мне рассказывали вещи, которые, в общем, девочки отцам не рассказывают.

Постоянные сюсюканья приводят к тяжелым последствиям: в результате дети позволяют себе говорить отцам такое… В моей семье подобное услышать невозможно.

А как жена ухаживает за Вами? Вот заходите Вы в дом, она тут же Вам – тапочки, плед, чай…

Я ведь большую часть жизни проводил и провожу в экспедициях, в поездках. То ли это съемки, то ли это охота…

Я не скажу, что совсем не бываю дома, но вот это не про меня: снимите с меня ботинки, дайте мне плед, слабым голосом просить чаю с вареньем… Я человек более грубого нрава. Я очень не люблю, когда вмешиваются в мои дела. Я рад, что у Тани есть свое дело: когда у женщины его нет, она начинает заниматься делами мужа.

И Вы даже не посвящаете ее в свои творческие планы?

Нет, ну почему же? Но я не люблю вдаваться в детали, в подробности.

Таня никогда не советовала, кого мне снимать, кого не снимать. И я очень резок бываю и даже груб, когда пытаются со мной обсуждать моих сотрудников, моих коллег, моих артистов… (II, 33)

(2007)

После развода с Настей я испытал некоторое облегчение и наслаждался свободой. И когда появилась Татьяна, честно говоря, не загорелся желанием жениться на ней.

Интервьюер: А как она появилась?

В Доме кино на Васильевской проходил показ мод, на который я попал случайно, поскольку к гламуру был равнодушен, за тряпьем не гонялся и за манекенщицами не ухлестывал. Но в тот раз Володя Любомудров, известный в свое время каскадер-лошадник, познакомил меня с несколькими девушками-моделями. Среди них была и Таня…

Таня жила в каком-то другом измерении, от нее веяло удивительной чистотой и простотой, это не могло не подкупить. Мир, в котором обитал я, был совсем иным. Не скрою: поначалу и у меня зародились сомнения, не разыгрывает ли меня девушка? Потом понял: нет! Она в самом деле такая.

Безропотная, бессловесная, покорная?

Дело не в этом.

Таню интересовал я, а не то, кто мой папа. Другие девушки успели приучить к мысли, что родословная имеет для них значение. В этом смысле Таня была уникальным человеком…

Честно говоря, Таня стала для меня спасательным кругом. Она была страшно далека от великосветских интриг, рядом с ней я мог отдохнуть и расслабиться, освобожденный от необходимости что-то объяснять и как-то оправдываться.

Таня будто с необитаемого острова в Москву попала и рассматривала меня словно чистый лист бумаги – без всяких шлейфов и интриг. Она приехала из Воронежа, окончила институт, сама с трудом здесь пробивалась, жила в маленькой квартирке на окраине. Жизнь ее была скромна, проста и чиста… Что говорить? Не золотая молодежь, с детства привыкшая к казенным машинам, дачам и неограниченным возможностям высокопоставленного папы.

Двух месяцев до призыва в армию Вам хватило, чтобы понять: Татьяна – именно то, что надо?

В армию я уходил свободным, не чувствуя ни перед кем моральных обязательств.

Правда, случилось знаковое событие, сильно меня поразившее. Я уже неделю жил в казарме при призывном пункте, ждал, пока наберется команда на Камчатку, и вдруг меня на день отпустили домой. Точнее, я повел офицера в Дом кино, а он разрешил переночевать дома, взяв слово, что назавтра вернусь в казарму. И вот утром раздался звонок от Тани. Она знала, что меня нет дома, и тем не менее позвонила. Услышала в трубке мой голос и страшно изумилась. Но и я удивился не меньше. Это совпадение было словно сигнал свыше…

Все два года, что я служил, мы переписывались. Не скажу, что большой поклонник эпистолярного жанра, но мне приходилось писать глубокие, наполненные и содержательные письма многим людям, начиная с брата Андрона и заканчивая Лешей Артемьевым, Геной Шпаликовым, Сашей Адабашьяном, Пашей Лебешевым. А от Тани получал исписанные кривыми буковками листочки с очень простой и наивной информацией типа: «Съездила в Прагу на показ мод. Там красиво. Стояла на Карловом мосту, думала о тебе». Отвечал в том же духе: «Были в походе. Море штормит. Вчера стоял в карауле. Думал о тебе». Не рассказывать же, как мы сто семнадцать суток шли на собаках с юга Камчатки до севера Чукотки и я дважды чуть не замерз?.. Словом, дождался приказа о демобилизации и махнул на Большую землю. В Москву попал вдупель пьяным…