Нежность по принуждению - Джулс Пленти

его терять. О боги, как я могла в такое влипнуть? Дура. Дура как она есть.

— Лично нет. Просто я ваша подписчица, — выдаю я чистую правду. — Я в восторге от ваших видео.

— Спасибо, — улыбается она, и от белоснежности виниров в комнате становится светлее. — Очень мило. Я отправлю тебе сигну, если напишешь комментарий под последним видео.

Я скриплю зубами. Да пошла она со своей сигной, и женихом в придачу! Как же мне хочется разорвать этого медведя на клочки и высказать Руслану, какой он мерзавец. Но я держусь.

— Это было бы здорово, — киваю я и бросаю Русу: — Расписываться нигде не нужно. Спасибо, что так точно указали адрес. Бегать, искать не пришлось, приятный заказ. Прощайте.

Поворачиваюсь к нему спиной и максимально спокойно шагаю к двери, а спину парализует от их взглядов. Я соскальзываю в истерику, которая вот-вот разразится подобно грозе. Внутри меня что-то умерло, но, прежде чем дать выход разрывающему меня горю, надо выйти из его кабинета, преодолеть приемную и не показать, как мне хреново.

Не чувствуя под собой ног, прохожу мимо секретарши в уродливых очках, которая что-то мне говорит, и покидаю его офис.

Несусь прочь из делового центра, на ходу утирая слезы тыльной стороной кисти, которая скользит по мокрой коже. Ничего не вижу из-за слезной пленки и постоянно на кого-то натыкаюсь. Извиняюсь как китайский болванчик и продолжаю свой путь наружу почти на ощупь.

Мне кажется, что на улице я снова смогу дышать, но ласковое солнце и ветерок не помогают, скорее, наоборот — грудь будто стянули ремнями и воздуха не хватает. Сил нет, и я отупевшей ватной куклой плюхаюсь на первую попавшуюся скамейку.

Роняю лицо в ладони и реву, наплевав, что вокруг меня кишит человеческий муравейник. Пусть все они сквозь землю провалятся. Пусть всё провалится. И он тоже.

— Иди в машину, Арина, — накрывает меня смиряющим куполом его вибрирующий баритон.

Я размазываю по лицу слезы, которые мешают четко видеть, и упираюсь взглядом в его рыжие оксфорды. Поднимаю глаза и пытаюсь испепелить взглядом этого предателя, которого, кажется, люблю. Ведь если бы не любила, мне не было бы сейчас так больно.

Вскакиваю на ноги, чтобы быть хоть немного повыше, но все равно утыкаюсь взглядом в грудь, скрытую от моих глаз только фисташкового цвета рубашкой. Когда он успел снять пиджак? Да и был ли он, вообще, на Данилевском, когда я вломилась в его кабинет с дурацким медведем в обнимку? Единственное, что я помню четко до боли в глазных яблоках, — это его руки на ее трепещущем теле.

Как же хочется высказать этому респектабельному господину, который сделал меня своей живой куклой, все, что я о нем думаю. А потом просто убежать. Далеко-далеко. В идеале переселиться жить на Венеру. Или и вовсе в другую солнечную систему. Но вместо всех этих храбрых, дерзких поступков я просто пялюсь на него, и всех моих сил хватает только на то, чтобы кое-как сдерживать рыдания, взрывающие грудь.

— Я сказал, иди в машину, Арина, — повторяет он, сковывая меня металлом, которым прошит его безучастный голос.

Посреди жаркого полудня моя кожа покрывается острыми, жалящими мурашками. Холод его интонаций промораживает до костей.

Я слабая и глупая. Настоящая тряпка с отключенной гордостью. Не могу пересилить себя и хотя бы просто уйти от Данилевского. Ведь, если я это сделаю, все будет кончено. Окончательно и бесповоротно. Я просто не могу своими же руками прекратить эти порочные, неправильные во всех смыслах отношения.

Меня тянет к Русу мощью промышленного магнита. Много не надо — он смиряет меня взглядом искристо-голубых глаз. Я ломаюсь. Сдаюсь, словно за каких-то несколько дней подчиняться ему вошло у меня в привычку.

Плетусь к машине, подгоняемая его пристальным взглядом. Ну почему, когда была такая возможность, я не сбежала на другой конец Москвы? Да и, вообще, как он материализовался рядом со мной так быстро? Что сказал ей? Или этой Крис до фонаря, с кем и когда развлекается ее жених?

Я послушно, как марионетка, ныряю в благоухающий его парфюмом салон и усаживаюсь на сиденье. Скрещиваю руки на груди, пытаясь хоть как-то защититься от его давления. Очень возбуждающего и сексапильного давления. Арина, ты чокнулась? Как можно хотеть предателя и изменщика?

— Почему ты не на парах? — спрашивает Руслан, взяв портсигар с приборной панели. На блестящей поверхности его инициалы, выполненные матовым металлом.

— Их отменили, — огрызаюсь я, чувствуя, как от его безразличного спокойствия в жилах закипает кровь. — Так ты и с ней, и со мной, да?

— Получается так, — подтверждает он, постукивая кончиком сигареты о поверхность портсигара. — Но у нас с тобой не романтическая связь, а отношения по контракту. Ты мне не подружка, и не любовница. По истечении прописанного срока мы просто разойдемся по разным сторонам и вернемся к своим обычным жизням. И, к тому же, моя верность в контракте не прописана. Ты должна была это понимать, когда подписывала.

— И я не могу его разорвать? — спрашиваю я, боясь посмотреть на него.

Сейчас я бы многое отдала, чтобы вернуться в тот вечер в баре, и просто попросить его сдать меня ментам. В любом случае хуже бы не было.

— Не можешь. — Он закуривает и выпускает в открытое окно струйку дыма. — И не забывай, что еще не прошла неделя, которую ты обязана провести со мной в обмен на то, что я не стал писать на тебя заявление. Это двойная договоренность.

— Так ты реально женишься на ней? — спрашиваю я, судорожно втянув ртом воздух, напитанный горьким дымом с нотками сладковатой вишни.

— Реально, но тебя должны заботить только твои обязательства по контракту. — Данилевскому не нужен поводок, чтобы кого-то одернуть. Достаточно слов. — Все очень просто, Ариша. Ты мне подходишь, и тебе тоже со мной хорошо. Просто приятно проведенное время, и все. И не смей забывать об этикете.

— Вот как, да? — выкрикиваю я в бешенстве и начинаю