Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Историческая проза » Орёл умирает на лету - Анвер Гадеевич Бикчентаев

Орёл умирает на лету - Анвер Гадеевич Бикчентаев

Читать онлайн Орёл умирает на лету - Анвер Гадеевич Бикчентаев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 53
Перейти на страницу:
стариков в колонию, Матросов, взяв у повара две плитки чая в зеленой обложке, протянул их старикам:

— Больше у нас ничего нет. Пока возьмите. Когда начальник пришлет денег, расплатимся, принесем вам в аул.

Рука Саши повисла в воздухе. Старики не взяли чай. Мухаррям-бабай сердито сказал.

— Зачем? Не надо!

Рашит, волнуясь, проговорил:

— Мы не можем предложить ничего другого. Денег у нас нет. Возьмите!

— Нам ничего не надо, — повторил вслед за другом Билал-бабай.

Мухаррям-бабай положил руку на плечо Саши:

— Мы не за чаем пришли в лес.

— Так, — подтвердил второй.

Саша взволнованно проговорил:

— Возьмите все-таки, это наш подарок.

Билал ответил:

— Подарок — другое дело.

Мухаррям-бабай кивнул головой.

Колонисты с восхищением смотрели им вслед...

У Кислорода свои «курорты». Нары в избушке, снежный окопчик под любым деревом. И снова нары. Где хочешь можно накапливать кислород, была бы лишь охота.

Сперва Матросов шутил:

— Всю жизнь проспишь!

Митька отмалчивался. Он знал, что самое страшное наказание, так сказать, «под корень» — это возвращение в колонию. Но он понимал, что и там ему хуже не будет.

Другой раз, застав Кислорода не у дел, Матросов как бы между прочим проговорил:

— Я слыхал, что по зимней спячке будто бы суслики занимают первое место. Они иногда по девять месяцев не открывают глаза.

«Мели, Емеля, твоя неделя! — подумал про себя Кислород. — Меня шутками да прибаутками не прошибешь. За радивое отношение тебе, смотришь, выйдет повышение: Дмитриев на Красную доску занесет или Габдурахманов позволит с собой в шахматы сыграть».

Однажды на Кислорода наскочил сам Дмитриев. Он не стал шутки шутить. В тот же вечер устроил разносное собрание. Крепко загнул, да не тут-то было. Бригадир Матросов заступился:

— Погодим, — сказал он. — Бригада с ним справится.

Так сказать, на поруки взял.

«Будет, значится, душевная беседа, — усмехнулся Митька Кислород. — О том да о сем. Про доверие ввернет слово, будущим постращает... А мне все это трын-трава».

Ведь на снегу лежать — тоже нелегкий труд. Как только начинает мороз пробирать, надо повернуться другим боком или даже пританцовывать... Как-то Митька продрал глаза и видит, что напарник его Директор с Сашей распиливают здоровенную пихту.

Сперва широко улыбнулся: «Вкалывайте, коли охота!» Затем сам себе сказал: «Он мог бы запросто по морде дать! Ему за это ничего бы и не было!»

И вдруг обида заела: почему не заехал по роже? Зато он может пойти и отобрать у бригадира оружие производства:

— Отдай пилу, и баста!

Но он был уверен, что за ужином скандал произойдет. И по-своему приготовился к той самой взбучке: «Что вкалывать? Все равно не перевалить все деревья, которые растут в этом лесу».

К его удивлению, Матросов не стал устраивать шума. Вот тогда Кислород немножко растерялся: «Чего ему от меня надо? — спросил он сам себя. И вдруг подумал: — Саша со мной, как человек с человеком...»

После этого события с ним что-то произошло. Он и сам не совсем ясно понимал что. Даже Директор, его бессменный напарник, опешил от того, что увидел. Он своим глазам не верил:

— Чего подгоняешь?

Кислород не стал с ним делиться. Просто он еще не был готов к такому разговору. Может, не совсем еще доверял сам себе, не зная, сколько в нем этого самого порыва...

«4 апреля 1942 года.

Хлебнули мы горя. Ко всему привыкли, но не смогли остаться безучастными лишь к усталости.

Обветренные лица наши почернели, как под знойным солнцем. Кожа на руках сделалась точно дубленая.

Вот сейчас все спят как убитые. А я пытаюсь бодрствовать. Закоченевшими пальцами вывожу кривые буквы. Пишу, конечно, на коленях.

Неожиданно подошел Саша.

— Все пишешь? — усмехнулся он.

— Пишу...

Парень он хоть куда. А вот добродушно подтрунивает надо мной. «Писарем» обзывает.

Подавив зевок, я спрашиваю:

— Чего не спишь?

Не отвечая на мой вопрос, он говорит:

— Как они там?

Он не может выкинуть из головы Лиду. Саша ждет не дождется письма. Я его отлично понимаю.

— Девчонки, пожалуй, начали трудиться. Прошло вон сколько времени...

Однако из его груди вырвался сдавленный вздох:

— Да не о ней я думал. За нее не беспокоюсь. Там, на фронте что?

А что там, я и сам не знаю. В лесу ничего нет: ни радио, ни газет. Душа за солдат между тем болит. На фронте происходит что-то страшное, это факт...»

«13 апреля 1942 года.

Наш бабай каждое утро, просыпаясь, начинал обшаривать свои собственные карманы. В первое время я не понимал его, удивлялся, чего он в своем собственном кармане потерял. Может, думал, курево ищет? Вижу, однако, не курит. Вдруг осенила мысль: он же проверял — все ли в целости...

Я онемел от ярости. Лишь одна обида билась в мозгу. Теперь мне ясно, почему Мухаррям-бабай вместе со своим другом спят от нас на почтительном расстоянии, в шалаше.

Вознегодовал, конечно, но взял себя в руки. Скандалить бесполезно. «Что же делать?» — думал я в смятении.

Однажды я ему на своем языке с укоризной сказал:

— Зря опасаетесь. Никто у вас ничего не возьмет.

Старик приободрился, усмехнулся:

— Все-таки среди воров работаем... — сказал он и посмотрел на меня выжидающе.

— Бывших воров, — поправил я его.

— Бывшие — другое дело, — улыбнулся он. — Вот те раз, я ведь этого не знал.

После опять наблюдал за ним: обшаривает свои карманы. Очевидно, по привычке... А теперь вот его с нами нет. И будто лагерь осиротел. Не хватает человека, который бы по утрам обшаривал свои собственные карманы, и баста. Даже такой он нам нравился».

Косой был мастер на выдумки. И вот вокруг лагеря появились дощечки с надписью: «Проспект волка», «Тропа колониста», «Портовый переулок», «Дорога к бане Мухарряма». Эти названия вошли в обиход. Так и говорили:

— Кто оставил топор на «Проспекте волка»?

Без смеха отвечали:

— Наверное, Ать-два. Он с Прожектором работал сегодня на том участке.

Алюминиевая тарелка — сигнальный колокол — висела на дереве возле «Портового переулка» — тропинки на берегу Кара-Идели.

«Проспект волка» получил свое название потому, что с этой стороны частенько появлялись волки. В месяц три раза ребята ходили мыться в баню к Мухаррям-бабаю, отсюда — «Дорога к бане Мухарряма».

В лесном лагере два раза побывал Бурнашев. Он поинтересовался работой колонистов, связался с ближайшим

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 53
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Орёл умирает на лету - Анвер Гадеевич Бикчентаев торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться