Упыриная наука. Дилогия - Екатерина Романова

– Действительно, – поддержала девушка, пытаясь разрядить обстановку, которая накалялась с каждой секундой, грозя перерасти в сверкание молниями от учтивости и любезности.

– Сестра княжны Госпожа Лукреция Коэн-ситх, и ее спутница госпожа…

Я толкнула герольда локтем под дых, от чего тот запнулся, а мы прошли мимо, и настала очередь объявлять следующего гостя. Зайдясь тихой злобой, герольд кашлянул и продолжил:

– Глава благотворительного фонда Помощи, Господин Хи-сью-куи.

Улыбнувшись и поклонившись сидевшим за столами гостям, он подставил мне руку, отвергать которую на глазах толпы даже для меня было бы некультурно. Фальшиво улыбнувшись, я подошла к нему, и мы втроем спустились с высокой лестницы, застеленной фиолетовой дорожкой к длинному столу, сверкающему сиреневой скатертью и чистотой начищенных бокалов и тарелок.

Галантно отодвинув стул, Хи предложил мне присесть. Скрепя сердце, я села, втайне надеясь, что он встретит какого-нибудь жутко важного человека и смоется по делам. Среди присутствующих я заметила и Валена, которому подарила скорбный и жалостливый взгляд. Он лишь махнул рукой, улыбнувшись, и принялся что-то оживленно обсуждать с судьей, который судил меня по делу об убийстве княжны. Повернувшись к Лукреции, я прошептала ей на ухо, хотя при играющей музыке и шумящих, словно племя аборигенов на празднике плодородия, гостях можно было говорить в полный голос и никто бы даже слова не разобрал:

– Долго это будет продолжаться?

– Пару часов.

Я скорбно закатила глазки, чуть не упав носом в тарелку, на которой, свернутая лебедем, стояла фиолетовая салфетка. Но тарелки с салатами, жареной дичью и какими-то более подозрительными яствами намного меня приободрили. Только вкусить это явно придется не скоро, поскольку гости все подходили и подходили, музыканты играли и играли, а блюда приносили и приносили. Чуть не уснув, я вздрогнула от вежливого тычка в бок от феи:

– Ага, спасибо, – улыбаясь и отряхаясь, поблагодарила я.

От нечего делать, я принялась разглядывать убранство помещения. Зал был украшен в фиолетовых тонах, как мне удалось разведать за время моего пребывания в Горлене, фиолетовый – отличительный цвет общины. Неприметное сероватое снаружи здание изнутри – просторное и изысканное. Возможно, от того, что в честь праздника зал был украшен множеством свечей, трепыхавшихся как крылышки мотылька на многочисленных серебряных канделябрах, богатыми фиолетово-сиреневыми шторами и скатертью, всевозможными ароматными цветами, которые испуганными кучками толпились во множестве ваз, хаотично расположенных по всему периметру залы.

– Может, как-нибудь выпроводим кавалера? – прочла мои мысли подруга.

– Да этого высокосливочного кота попробуй, выпроводи. Еще тот банный лист, – это даже в проверке не нуждалось. Наш сопроводитель улыбался такой фальшивой и наигранной улыбкой ровно от уха до уха, что при одной мысли о еде меня воротило.

– Вы что-то сказали? – наклонился ко мне Хи.

– Мы обсуждаем ваше положение. Кажется, Глава благотворительного фонда Помощи? – тактично поинтересовалась Лукреция.

Блондин, смущенно улыбнувшись и поправив фрак, пристально посмотрел в глаза Луки. Это был гипноз. Внушение. Я судорожно выставила перед подругой блок, чтобы она не попала в сети незваного доброжелателя, который куда хуже иного врага. Злобно уставившись на меня, мужчина встрепенулся, вспомнив об улыбке, и ответил:

– Глава. Фонд помощи помогает пострадавшим от войны на границе и семьям пострадавших от проделок Банды Волка.

– Мабуть вы слыхали, шо тэперь це не банда! Це нонче Братство! – как бы по секрету сообщил усатый упитанный гном, сидевший как раз напротив меня. Вероятно, он являлся крупным торговцем и приехал сюда погостить.

Удивленно вскинув бровь, Хи повернулся ко мне:

– А вы об этом что-нибудь слышали, дорогая?

– Знаете, я слышу только одно – как урчит мой желудок. Может, уже съедим чего, а? – одновременно и уход от нежелательной темы и весомое замечание затянутости церемонии. Делать надо по-простому – кто успел, тот и съел. А непунктуальные гости, уж извините, пусть обгладывают кости и доедают крошки. Вампиры, вроде бы, должны отличаться большим педантизмом и скрупулезностью….

Смачно запустив вилку в глубокую тарелку с чем-то круглым, плавающим в мутном желто-молочном бульоне, я услышала скользящий булькающий звук и проследила траекторию полета шарика от тарелки до декольте очень пышногрудой вампирки с распущенными черными волосами. Как-то неестественно они смотрелись на ее голове. Но еще более неестественно смотрится круглый сырой глаз в декольте. Обнаружив конфуз, я наскоро поменяла компрометирующую полу стоячую позу с вилкой в тарелке на сидячую, изобразив при этом усердное рассматривание живописи на потолке. К слову, из живописи там было несколько умерших явно не своей смертью мух и ворох паутины в дальнем углу залы.

Дама, привлекая общее внимание, заверещала, как подстреленная и, невзирая на все протесты и преграды, забралась на стол и, расталкивая посуду, целенаправленно двинулась ко мне. Неожиданная реакция… Стихли все – музыканты, герольд, гости… весь Горлен с замиранием сердца следил за тем, как пышногрудая дама ползет по столу, роняя изыскано украшенные кушанья, чтобы меня придушить. Уж не это ли та самая Сью?

– Я тебе эти бычьи яйца знаешь куда засуну, эльфийское отродье?!

Первый вопрос был – Куда? А второй:

– Это были яйца? – я сомнительно покосилась на глубокую тарелку, еще раз ковырнув шарики вилкой, а затем на разъяренную даму, яйца определенно играют не самую лучшую роль в моей жизни. – Мне, кажется, пора…

– Сама ты отродье! Клыкастая упырюга! – заявила фея, весь вечер державшаяся на удивление так спокойно и тихо, что я даже забыла об ее присутствии.

Я собралась честно дезертировать, чтобы этим остановить атаку вампирки, но ее остановили зажженные на столе свечи, которым предполагалось создавать в зале приятную атмосферу романтики и спокойствия, так как тяжелые шторы, подобно сонным векам, наполовину закрывали окна. Атака захлебнулась огнем. Горели волосы хорошо и вспыхнули разом – как стог сухого сена. Наивно полагая, что прозрачная жидкость в бокалах – это вода, четыре спасателя помогли огню загореться в четыре раза ярче:

– Мантыр собачий!

– Оу…, – Лукреция.

– Як гарно горит!

– Гм, – смущенный кашель Хи.

Схватившись за волосы, и тут же одернув руки, женщина спрыгнула со стола, и начала описывать круги по танцевальному залу, изредка натыкаясь на предметы меблировки.

Соединив руки около губ и закрыв глаза – я прошептала простенькое заклинание и волосы женщины, продолжающей истошно вопить и бегать по залу, перестали гореть, а позже так и вовсе сползли на пол черной тлеющей кучей.

В полнейшей тишине по залу эхом прокатился истерический смех Лукреции. Подключилась фея, я пыталась себя сдавливать, но выходило еще хуже, чем если бы я рассмеялась. Бурча под нос извинения, я хотела уйти, но мужчина, сидевший рядом с боевой вампиршей, остановил меня:

– Не берите в голову. Характер у нее хуже веха ядовитого, – видимо, это любящий и верный муж. Или не менее любящий любовник.

Подобрав остатки парика, и уперев руки в бока, женщина заявила на весь зал:

– Хуже веха ядовитого? – ее прилизанные рыжие волосы, кажется, даже пыхнули огнем. – Я тебе сейчас такой вех покажу!

Мужичек сжался, предупредив, что сейчас начнется, и жалобно улыбнулся женушке. К счастью, быстро подоспела стража, и буйную вампирку вывели из зала. Уходить я раздумала, но не могла не отметить, что стала предметом всеобщего интереса. Плюхнувшись на стул, совсем не элегантно, стоит заметить, я растянулась в довольной улыбке, и протянула свою коронную фразу:

– Вот такое я дерь…

– Гм. Не пора ли обедать? – нашелся Вален, став новым центром внимания.

Я благодарно выдохнула. Предложение Валена не могло не вселять энтузиазм. Ничто так не бережет чужие нервы, как мой занятый пережевыванием пищи рот. Ко второй попытке подкрепиться я подошла более осмотрительно. Чьи-либо яйца мне вкушать совершенно не хотелось, а потому я зареклась пробовать что-либо неизвестного происхождения. К счастью, распознав в одном из блюд кусок обычной колбасы (надеюсь, не человеческой), я тут же потянулась за своим спасением. Колбаса с вилкой замерли на полпути к моему рту… Пара сотен глаз с застывшими в руках вилками и ножами, которые еще сверкали чистотой, вновь уставились на меня. Недоуменно и злобно, будто я только что обозвала их князя самым последним тролльим ругательством. Вален начал сдавленно смеяться, а я, аккуратно положив вилку, с достоинством встала из-за стола и направилась к выходу. Ну их нафиг. Такого коллективного желания подавиться еще ни разу не встречала.