След - Патрисия Корнуэлл

Руди ушел куда-то и еще не вернулся. В кухне Люси видит последнюю составленную службой шерифа сводку происшествий по округу Броуард. Ничего особенного. В числе прочего сообщение о нарушении границ частной собственности; неустановленный нарушитель может быть связан с уже имевшим место на той же территории взломом и незаконным проникновением.

Рядом со сводкой большой конверт из плотной бумаги, а в нем сделанный карандашом рисунок глаза. Полицейский его не взял. Молодец, Руди, хорошая работа. Теперь с рисунком можно будет поработать основательнее. Люси смотрит на окно соседнего дома. Как там Кейт? Пустилась ли, достигнув конечного пункта, в обратный путь? Люси невольно вспоминает вкус шампанского, и ее передергивает от отвращения. О шампанском она знает все, как знает все о флирте с незнакомцами, которые кажутся тем симпатичнее и милее, чем больше выпито алкоголя. Она знает об этом все и не хочет снова пускаться в это путешествие, а когда кто-то или что-то напоминает о прошлом, она съеживается от страха и чувствует глубокое сожаление.

Хорошо еще, что Руди куда-то ушел. Если бы он узнал о случившемся, то тоже вспомнил бы кое-что, и оба надолго замолчали бы, глубже уходя в себя и закрываясь друг от друга, и молчали бы до тех пор, пока не поругались бы и не преодолели еще одно мучительное для обоих воспоминание. Пьяная, Люси брала то, что – как ей представлялось – хотела, и только потом с опозданием понимала, что взяла совсем не то, что хотела, и что ее либо воротит от этого, либо совсем не цепляет, и это при условии, что она вообще помнила, что взяла или сделала, потому что многое просто забывалось. Для человека, которому идет третий десяток, Люси забыла очень многое. Когда такое случилось в последний раз, она стояла холодной зимней ночью на балконе тридцатого этажа какой-то квартиры в Нью-Йорке и на ней не было ничего, кроме коротких шортов, а происходило это с ней в Гринич-Виллидж, куда она попала неизвестно как и с кем.

Люси и поныне не знает, каким ветром ее занесло на балкон, и лишь предполагает, что, возможно, она шла в ванную, не там повернула, открыла не ту дверь и, может быть, уже собиралась перекинуть ногу через перила, думая, что перед ней ванна или что-то еще. Она могла запросто перекинуть вторую ногу и пролететь тридцать этажей до встречи со смертью. Тетя получила бы отчет о вскрытии и решила – как и ее коллеги, – что Люси совершила самоубийство в состоянии алкогольного опьянения. И никакие тесты и экспертизы не выявили бы тот факт, что Люси, оказавшись в квартире кого-то, с кем только что познакомилась, всего лишь отправилась спросонья в ванну и шагнула не в ту дверь. С кем и как она познакомилась, это уже другая история, вспоминать которую не хочется.

Та история – последняя из ей подобных. Люси объявила войну спиртному, чтобы посчитаться с ним за все. Теперь она не пьет. Теперь запах алкоголя напоминает запах нелюбимых любовников, тех, до кого она бы и не дотронулась на трезвую голову. Люси смотрит на соседский дом, потом выходит из кухни и поднимается на второй этаж. Хорошо уже хотя бы то, что в выборе Генри решение принималось без совета с бутылкой. Слава Богу…

У себя в кабинете Люси включает свет и открывает черный дипломат, который внешне ничем не отличается от обычного, но имеет особо прочный корпус и вмещает в себя ЦУГН – Центр удаленного глобального наблюдения, позволяющий подключаться к беспроводным приемникам в любой части света. Она проверяет, не требуется ли подзарядка, работают ли все четыре канальных репитера и записывают ли рекордеры, потом подключается к телефонной линии, включает ресивер и надевает наушники – может быть, ее новая знакомая уже разговаривает с кем-то по телефону из спортзала или спальни. Кейт ни с кем не разговаривает, а потому в наушниках тихо и записывать нечего. Люси сидит за столом, смотрит в окно на прыгающие по воде солнечные зайчики, на трепещущие под порывами ветра пальмы и слушает.

По прошествии нескольких минут она снимает наушники, кладет их на стол, переносит дипломат на другой стол и ставит рядом с формирователем изображений. Освещение в комнате меняется, облака то закрывают солнце, то пробегают мимо. Люси надевает белые хлопчатобумажные перчатки, вынимает из конверта рисунок с глазом и кладет на чистый лист черной бумаги. Потом снова садится, надевает наушники, достает из ящика стола баночку с нингидрином, снимает колпачок и начинает опрыскивать рисунок. Хотя спрей не содержит хлорофтороуглеродов и считается безвредным, но в каком-то особенном расположении к человеку заподозрить его довольно трудно. Капельки тумана попадают на легкие, и Люси кашляет.

Она снова снимает наушники, поднимается, берет влажный вонючий лист и идет за стоящим на термоустойчивой подкладке утюгом. Нагревается он быстро, и Люси, нажав кнопку, проверяет, работает ли режим отпаривания. Потом кладет лист на термоподкладку, поднимает утюг и, держа его на высоте чуть более четырех дюймов над рисунком, включает пар. Буквально через считанные секунды бумага начинает менять цвет на лиловый, и Люси видит проступившие на ней лиловые следы пальцев. Следы эти не принадлежат ни ей – она знает, в каких местах прикасалась к рисунку, ни Руди – он не трогал его голыми руками, ни полицейскому, которому рисунок даже не показали. Люси действует осторожно, чтобы не попасть паром на клейкую пленку, потому что пленка непористая и не реагирует на нингидрин, а при высокой температуре просто расплавится вместе с имеющимися на ней следами бороздок.

Вернувшись за стол, Люси надевает наушники и очки и кладет листок с лиловыми пятнами под окуляры. Она включает прибор, включает ультрафиолетовую лампу и смотрит на ярко-зеленое поле. От бумаги и перегретых химикалиев исходит неприятный запах. Следы карандаша принимают вид тонких белых линий, а на радужной оболочке глаза проступают бледные отпечатки бороздок. Люси подстраивает фокус, увеличивает резкость до максимальной и видит, что отпечаток содержит достаточно характерных узоров для идентификации. В прошлый раз, проверяя отпечатки, снятые в спальне, она не получила положительного результата, потому что в базе данных не оказалось стандартной карточки Зверя. На сей раз Люси собиралась расширить базу поиска до двух миллиардов отпечатков. Она устанавливает камеру и начинает фотографировать отпечаток.

Минут через пять, когда Люси фотографирует другой отпечаток, чуть смазанный и с менее четко выраженными характеристиками, из наушников доносится первый звук. Люси прибавляет звук, настраивает уровень чувствительности и проверяет, записывает ли рекордер то, что она слышит.

– Что делаешь? – звучит в наушниках нетрезвый голос Кейт. – Нет, в теннис я сегодня не играю.

Замаскированный под адаптер приемник работает отлично. Кейт находится в спортзале, но никаких фоновых шумов нет, да и трудно ожидать, что человек в таком состоянии встанет на беговую дорожку или начнет качать пресс. А вот пошпионить Кейт может и такой возможности не упускает. Похоже, только это ей и остается: подсматривать да напиваться.

– Нет. Знаешь, я, кажется, простудилась. Слышишь, да? Ты бы услышала меня раньше. Нос совершенно заложило.

Поглядывая на красный глазок рекордера, Люси смотрит и на лист под окуляром. Бумага от нагревания свернулась, но лиловые отпечатки на нем проступают отчетливо. Судя по размеру, они вполне могут принадлежать мужчине, однако Люси не спешит с выводами. Если эти лиловые следы, эти выделенные с потом аминокислоты действительно принадлежат Зверю, то они должны совпасть с теми, что остались в спальне.

– Хочешь узнать новость? Моя соседка – кинозвезда. Ну как тебе такое? – Голос Кейт звучит в голове Люси. – Нет, дорогуша, нет. Нисколько не удивилась. Скажу больше, я с самого начала подозревала нечто подобное. Все эти машины, накачанные красавчики… А дом! Боже! Ты представляешь, сколько он стоит? Миллионов восемь, а то и все десять.

Отпечатки его не беспокоят. Он даже не попытался их стереть. И это плохо. Это означает, что ни в каких базах данных их нет и, следовательно, сам он ни в чем преступном уличен не был. Зверь оставляет следы, потому что уверен – сравнивать их просто не с чем. Ладно, посмотрим, думает Люси. Она чувствует его незримое присутствие, как чувствует неотступное внимание Кейт, и в ней закипает злость, мирно спавшая где-то, пока ее не разбудили.

– Теперь ты веришь? А вот фамилия из головы выскочила, хотя она и называла. Конечно. Она мне рассказала. И про своего бойфренда, и про ту девушку, на которую напали и которая потом вернулась в Голливуд…

Люси добавляет звука, и лиловые пятна на листке расплываются, внимание сосредотачивается на том, что говорит соседка. Откуда ей известно, что на Генри напали? В новостях об этом не было ни слова. И сама Люси ни о каком нападении ей не рассказывала.