Призрак Адора - Том Шервуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Носатый! – привстав, прокричал я в сторону берега. – Садись с ним в карету и скачите домой! Немедленно! Бэнсон! Прости меня! Будем живы – увидимся…
Я плюхнулся на скамью и сильно закусил губу. Попытался проглотить горький и вязкий комок в горле.
– Ценную вещь утопили, – негромко произнёс Каталука. – Хорошую пошлину взял океан.
Я не смог ни согласиться, ни опровергнуть. Не было сил разомкнуть челюсти. Горький комок стоял в горле. Перед глазами, сквозь чёрную темноту, сквозь горячую, влажную плёнку качалась явственно видимая, подбрасываемая тяжёлыми волнами корма далёкого “Хаузена”.
Как в тумане прошла для меня эта ночь. Я был настолько измучен событиями последних дней, что смутно помню происходившее. В шлюпке кто-то долго бил кресалом по кремню, так долго, что призвал наконец на помощь витиеватые морские проклятия. Высекли огонь, запалили факел, прочертили с кормы огненную дугу. Из морской дали, из чёрного, слепого пространства донёсся глухой слабый звук, как будто кашлянул в ночи невидимый старикашка. Это был пушечный выстрел с моего “Дуката”.
Показались впереди бортовые огни. Шлюпка, подпрыгивая на волнах, прильнула к громадной чернеющей туше. Мы поднялись на палубу. Тотчас загрохотали по всему “Дукату” матросские башмаки, заскрипел такелаж, захлопали поднимаемые паруса. Стоун выложил корабль в невероятный, очень рискованный крен, круто, почти мгновенно развернул на нужный курс, и с каким-то птичьим клёкотом запели волны, разрезаемые корабельными скулами. Компасы дружно выставили свои магнитные острые пальцы, и мы понеслись сквозь чёрную ночь, словно лошадь, взявшая с места в галоп.
“Хаузен” опережал нас на пятеро суток.
ОБОРОТНИ
Маленький к вечеру не вернулся. Монах и его спутник быстро переменили место стоянки. Филипп, дождавшись ночной темноты, оседлал жеребца и неторопливо двинулся в сторону Люгра.
Мы все и всегда выполняем неназванные законы нашей жизни. За их выполнением не следят солдаты короля, потому что их и без того никто и никогда не нарушит. Вот один из них: с наступлением ночи все должны запереться в своих домах. Да. Человек, желающий увидеть утренний свет, не должен оставаться на ночь в пути или на улице. Там он – добыча зверей или разбойников. Если хочешь крова – найди его до наступления темноты. Потому что после – дверей тебе не откроют. Никогда и никто, даже если ты промокшая под холодным дождём девушка с жалобным голосом. Все хотят жить.
А в эту ночь обитатели Люгра с особенным старанием проверяли запоры – кошмар происшедшего в трактире леденил им сердца. И тем большее удивление вызвал у них медленно проезжающий по ночным улицам невидимый всадник. Хотя объяснение есть: это не отчаянная голова, – некто, имеющий доход на крови, выслеживающий лихих людей и делящий с палачом его страшную плату. И не безумный юнец, выполняющий жестокое условие неосторожного пари. Нет. Просто пьяный. Едет медленным шагом и развязным и пакостным голосом тянет свою пьяную песню. Вернее, лишь одну только строчку из песни:
– Ма-ленькая кру-жка и маленький гло-ток!
Словцо “маленький” он выкрикивал с особенным удовольствием.
В это время, в центре города, в караульной башне, в острожной комнате зашевелился и сел связанный человек. Сел, звякнул цепью, приковывавшей его ногу к стене. Кроме него в остроге находились ещё двое: взятый вечером на ярмарке хмельной буян, не усмирившийся даже с появлением стражников, и юный ярмарочный воришка. Вот его-то и подозвал к себе человек. Не по имени и не окликом. Пошевелив и облизав разбитые губы, он бросил негромкую фразу, одну, но такую, которая не могла не возыметь мгновенного действия:
– Денег хочешь?
– Я?! – вскинулся полусонный воришка.
– Много.
– У тебя же нет ничего! (возразил, но не утвердительно, а с надеждой, с желанием.) Тебе же карманы двадцать раз проверяли!
– Дурак. Ты знаешь, кто я? И за что меня взяли?
– Знаю. Ты двадцать человек зарезал.
– Точно дурак. Иди сюда и слушай.
Воришка поспешно подполз и сел рядом, чуть не раздавив заверещавшую в соломе крысу.
– Я могу на золото ворожить.
– Врёшь!
– Слушай. Мы все можем – и мой дед, и отец, и дядьки, и братья. Только мы всегда это держали в тайне. А я проболтался. Ты знаешь, кто у нас король?
– Георг.
– Да, Георг. Вот видишь. А говоришь, что я вру. Так вот, Георг узнал мою тайну и приказал солдатам пытать меня, пока не расскажу, как золото выкликают.
– Откуда выкликают?
– Ну, это все знают. Из ненайденных кладов.
– А как, расскажи!
– Да уж придётся. Повесят меня утром, а я не могу умереть, не передав кому-нибудь тайну. На том свете покоя не будет. Хоть это-то ты понимаешь?
Воришка судорожно закивал, забыв, что в темноте он почти неразличим.
– Ну ладно. Развяжи мне руки, буду тебя учить. Это недолго.
Новоявленный ученик вцепился зубами в верёвочный узел, и через минуту руки узника освободились. Какое-то время он посидел, терпеливо пережидая, когда исчезнет боль. Потёр ладони. Вздохнул. О, он умел прятать на себе разные вещи, даже такие, как тяжёлый нож с витой металлической рукоятью. Только нож он незаметно сбросил, когда понял, что стал добычей красных мундиров. Но золото у него оставалось.
– Патер Люпус – великий учитель, – прошептал он, достав монету.
– Кто это? – тут же спросил воришка.
– Так, один колдун, уже тысячу лет, как умер, – небрежно ответил человек и больно укусил себе язык.
Он вздохнул, покрутил монету в пальцах.
– Всё просто. Скажи только вслух: “Четверо здесь и двое на улице”.
– И что будет?
– И сверху посыплется золото. Говори, не медли.
– Четверо здесь и двое на улице! – проговорил дрожащим голосом ученик.
Спустя миг на каменном полу зазвенела упавшая золотая монета. Мальчишка метнулся на звук, схватил её и, подбежав к окну, подпрыгнул и схватился за решётку. Подтянувшись, он поместил руку с монетой в полосу лунного света.
– Золото! – клацая зубами, проговорил он.
– Маленькая кружка и маленький глоток! – послышалось вдалеке.
Пьяный всадник медленно ехал обратно.
– Одна монета? – равнодушно спросил узник.
– Одна! А сколько можно?
– Ну, можно и двадцать…
– А как, как?
– Вот дурачок. Да просто же. Подтянись к окошку и громко крикни на улицу то же самое.
– Про двоих и четверых?
– Ну да. Только громко, и только не перепутай.
– И посыплется двадцать монет?
– Ну ты же видел.
Ученик подпрыгнул, подтянулся к решётке и прокричал:
– Четверо здесь и двое на улице!
Спрыгнул, обернулся. Постоял. Деньги не падали.