Призрак Адора - Том Шервуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я оглянулся. Робертсона поднимали с пола. Он, мотая головой, с трудом приходил в себя.
– Луис, Генри! – вскричал я, машинально смахивая прилипшие к покрывшейся испариной коже живота осколки стекла. – Охраняйте женщин! Нох, возьми ещё болт и свечу – и вниз, скорее!
У дверей стояла Эвелин. Не просто стояла. Она протягивала мне Крысу, – так, как надо, рукояткой вперёд, – так, чтобы можно было схватить на бегу, не глядя.
Подёрнулись болью нога и плечо. Проклятое тело! Неженка! Цепляясь за перила, я свалился по лестнице вниз. В холле, у дверей, – два мёртвых тела. Матросы, что охраняли дверь и первый этаж. У одного и у другого в спине под левой лопаткой – рукоятки вонзённых ножей. Рядом – о, Господи! – железный бочонок. Из запального отверстия торчит короткий фитиль. Рядом – зажжённая лампа.
– О, Господи! – произнёс потрясённый Нох, поднимая над головой свечу.
Распахнулась дверь. Ввалились Готлиб и Бэнсон. Внесли длинный, изогнутый нож. Втащили недвижимое, вялое тело. Чёрная маска. Атласные малиновые штаны. Края штанин стянуты верёвочками на щиколотках. Босые, жёлтые, в чёрных мозолях, ступни. Бэнсон швырнул тело на пол, наклонился, капая кровью, рванул плащ. Под ним оказался металлический кованый панцирь. В спине – круглое тёмное отверстие. Легко, как утопленного котёнка, Носорог перевалил труп на спину. Из груди, пробив изнутри панцирь, торчал вышедший наполовину болт.
– Алле хагель! – раздался рядом злой и отчаянный голос.
Робертсон. Стоит, смотрит. Что-то держит в руках. Вот поднял лицо, протянул Бэнсону его щит с пистолетами.
– Нет! – сказал я.– Только два. Остальные возьмите себе. Где Каталука?
– Повёл лошадь в конюшню. Сейчас придёт.
– Дождитесь его и обойдите весь дом. Особенно первый этаж. Стреляйте во всё, что шевелится. Люди на улице были? (Это уже к Бэнсону.)
– Ни-о-о, – промычал он разорванным ртом.
– Это чем? – вытянул я палец к ране.
– У-я.
– Пуля? – догадался я.
Он кивнул, в воздухе метнулась цепочка кровяных капель.
– Наверх.
Мы взяли два пистолета и потопали наверх. Вот так. Нормальные вроде бы люди, никому зла не делали. Почему же нас с таким упорством всё время пытаются убить?
Зала. Тишина. Напряжённые, белые лица.
– Бэнсон! – прозвенел в тишине сердитый и звонкий голос. – Ты снова попал в историю! Горе моё!
Алис перевела дух, медленно отняла от груди руки – и упала навзничь, всем телом. Гулко стукнула о паркет и мотнулась её голова. Все бросились к ней, Бэнсон подхватил её на руки, а она уже смотрела, дышала, плакала.
– Эвелин! Эвелин! – звала со стоном она. – Перевяжи его, скорее!
– Луис, Генри! – я сунул им пистолеты. – Встаньте у окон, только не высовывайтесь.
Эвелин и Нох усадили Бэнсона на стул, осмотрели.
– Он кричал, – сообщил Нох. – И пуля влетела в открытый рот. Вышла из щеки сбоку. Выбила два зуба. Чисто выбила, с корнями. Щёку зашьём, десна заживёт через пару дней. Воздух на море целебный.
– Нет .
Голос у меня был, наверное, какой-то не такой. Все испуганно на меня посмотрели.
– Никакого моря, Бэн! (Он с тревогой взглянул на меня.) Ты останешься здесь.
– О, э-т! – промычал он, вскакивая с кресла.
– Не спорь, прошу. Такая, видно, у тебя судьба. Помнишь, как на Локке? Другого выхода нет. Я оставляю на тебя дом и две наши семьи. Охраняй их. Спаси их. Больше некому, Бэн. И не думай, что это пустяк. Ты остаёшься один. Один, я даже Ноха заберу с собой. И едем немедленно. Чем быстрее я утоплю эту нечисть, тем больше гарантий, что все будут живы. Генри, скажи Каталуке, чтобы готовил экипаж. Эвелин, дай ему опия и зашей щёку. Я сам соберусь…
Вошли Готлиб и Робертсон.
– Что?
– Никого. Чисто.
– В бочонке порох?
– Порох. Вынесли в конюшню.
Бэнсон не давал даже перевязать себя. Он помогал мне влезать в походное снаряжение, подавал ремни, оружие и всё время молящими глазами ловил мой взгляд.
– С тобой я половину силы оставляю здесь, – говорил я ему. – Если что-то случится, я напишу тебе письмо. Не обращай внимания на то, что в нём: неизвестно, под чью диктовку оно может быть написано. Главное я постараюсь сообщить чёрточками, помнишь, ты учил нас на “Дукате”? Древнее ирландское письмо, огами? Вот так. Я должен знать, что если попаду в капкан – ты меня вытащишь…
Экипаж готов. Погрузили в него страшный бочонок, мёртвых матросов, мёртвого ноженосца.
– Мистер Уольтер, миссис Мэри. Не скучайте. Генри, помогай Бэнсону. Алис, Бэнсон. Я вас люблю. Луис, миледи. Дай вам Бог счастья. Жаль, что расстаёмся так скоро. До свидания, Давид. Эвелин. Жди меня.
Скрипнула, закрываясь, дверь. Лязгнул внутри засов. Застонал и завыл, и ударил в дверь кулаком Бэнсон. Я влез в карету.
– Со мной? – спросил стеснившихся на сиденье матросов.
– С вами, мистер Том.
– Решили?
– Решили.
– Что ж. Поехали. С Богом.
Каталука шевельнул вожжами. Карета дёрнулась и покатила.
Без происшествий миновали окраину города, домчались до Бристольского залива. В ночной темноте у берега покачиваются две шлюпки. Одна – моя, с “Дуката”, вторая – с “Африки”. Тишина, ни звука, хотя шлюпки полны гребцов.
Мы перенесли из кареты груз и разместились сами.
– Есть тут кто-нибудь больной? – спросил я у матросов.
– У Носатого, похоже, Чёрный Джек начинается.
– Что-что?
– Лихорадка, сэр.
– Хорошо. Носатый, слушай внимательно. Выбирайся из шлюпки, залазь в карету и ложись спать. Под кучерским сиденьем лежат сухари и бутылка рома. Утром сюда приедет Давид, хозяин “Африки”. Передашь ему карету. Сам, как вылечишься, пойдёшь к нему в команду. Даст Бог – свидимся. Всё.
Едва различимый в темноте, матрос послушно вскарабкался на мол, принял из рук Каталуки вожжи и фонарь. Каталука спустился в шлюпку. Вёсла пали на воду, в два рывка развернули шлюпку. Гребок, ещё гребок, – берег поплыл от нас вдаль. Вдруг послышался стремительный топот копыт. Через мгновение к берегу подлетел всадник. Спрыгнул на ходу, подбежал к краю, встал в свет фонаря. Высокая массивная фигура, широкая белая повязка на лице. Бэнсон!
– ,истер ,ом ,осьмите! – громко промычал он и взмахнул над головой каким-то большим тёмным предметом. Раскрутил, бросил. Но бросил так сильно, что предмет пролетел у нас над головами и тяжело упал в воду за носом шлюпки. Его нагрудный щит с пистолетами! Проклятье, какая досада! Кто-то попытался дотянуться веслом, но он мгновенно скрылся под чёрной водой. Бэнсон и сам увидел, что натворил. Он сел на камень мола и обхватил голову руками.
– Носатый! – привстав, прокричал я в сторону берега. – Садись с ним в карету и скачите домой! Немедленно! Бэнсон! Прости меня! Будем живы – увидимся…