Под крылом ворона - Анастасия Безденежных

и слетел вниз — резко, чёрным перистым мазком. Оцепенение тут же спало, а Эндрю охнул и рухнул на крышу, хватаясь рукой за перила. На них оставались разводы крови, которые слизывал усилившийся ветер. Кристофер кинулся к нему — Эндрю был без сознания.

И в ветер вплетался голос Одетт:

— Кровь принята. Вороний колдун пришёл к нам.

Глава 9

Ворон парил над городом в мелкой мороси. Распахнутые крылья отливали синеватым металлическим блеском, а внизу раскинулся залив, сейчас мрачный в городских сумерках. Полёт продолжался недолго, ворон опустился на старинную колокольню, и весь город стал размытым пятном, а движения ворона оставляли чернильные мазки в воздухе. Гортанное «крух» рассекло воздух.

Эндрю смотрел на ворона и не понимал, где он. Ощущение, что он одновременно был и вороном, и человеком рядом с ним.

— Что ты хочешь показать?

Конечно, ворон не ответил, но во взгляде мелькнуло укоризненное «как ты не понимаешь». А глаза ворона напоминали отцовские. Мир терял черты реальности, плавился от каждого движения. Казалось, он чувствует привкус собственной крови на губах. Но «он» — ворон или человек?

Ворон совершил несколько прыжков перед началом полёта, и Эндрю показалось, он сам рухнул вниз. Полёт напоминал бесконечное падение, которое закончится через несколько мгновений.

Мир погас.

* * *

Эндрю проснулся от мерзкого ощущения, что он продрог от собственных снов. Тяжёлая голова досадно ныла, как бывает, когда проспишь слишком долго. Закутавшись по плечи в толстое мягкое одеяло, Эндрю сел на кровати и уставился на лиственный орнамент на тёмных зелёных обоях. Аккуратная комната, где всё расставлено по местам, на полках высокого стеллажа не валяются самодельные амулеты или старые жестяные баночки с мелочами. Значит, он снова у Кристофера. Последнее, что он помнил, — крышу с другими колдунами, а потом — полёт над городом в обличии ворона.

Даже сейчас он чувствовал жестковатые птичьи перья на коже рук и цепкие когти вместо ногтей с небрежными пятнами чёрного лака.

Сколько прошло времени, день сейчас или ночь, он не мог понять — плотные жалюзи закрывали окна, и комната витала в сумрачных тенях. Стало зябко и неуютно.

Не то, чтобы Эндрю не любил квартиру брата с сестрой, но спать обычно предпочитал в своей постели. А ещё он уже начинал чувствовать себя обузой и тем, кто постоянно влипает в неприятности.

На прикроватной тумбочке Эндрю заметил кем-то заботливо оставленный кувшин с простой водой и лёгким запахом лимона — видимо, тот должен освежать, но куда больше его интересовала пачка сигарет и зажигалка. Кристофер прекрасно знал, что вместо завтрака Эндрю предпочитает кофе покрепче и сигарету.

Придерживая одной рукой сползающее с плеч одеяло, Эндрю потянулся к пачке и неуклюже вытащил одну. Кончик языка коснулся фильтра, вспыхнула красноватым огоньком простая зажигалка. В завитках табачного дыма он пытался сложить мельтешащие образы из снов, но голова только больше разболелась, а неприятный холодок скользнул по позвоночнику.

С очередной затяжкой Эндрю поморщился на зуд в руке и покосился на кожу, испещренную рисунками и завитками заклинаний. Провел ногтем по чуть выпуклым разноцветным линиям татуировки поверх них, вспоминая те ночи, когда отец выгонял всех из комнаты и оставался с ним наедине. И заверениями, что станет легче.

Эндрю, который дышал со свистом, и чувствовал, как внутри сворачивается колдовская сила, шипит в крови и требует выход, верил. Что ж, легче действительно стало, щит надёжно запирал всё лишнее. Выдумка отца — то, что убивало самого Эндрю, защищало и всю семью. Щит можно было разрушить — и он думал об этом не один раз. Чтобы не убивать других. Но Эндрю не был уверен, что справится с мощью собственного колдовства, тем более, когда оказалось, что и щит тоже не контролируем.

И так, и так — он в ловушке. Если снять заклинание щита, угрозы ни для кого не будет. Он даже знал, что его учитель, дед Сильвии, с этим справится. Но в то же время Эндрю ощущал себя единственным, кто может сейчас защитить брата с сестрой и мать, если кто-то вздумает сделать выпад против их семьи. Тем, кто отведет удар.

Да ещё на руках чувствовались свежие то ли порезы, то ли ранки — под аккуратными бинтами. Интересно, работа Кристофера или Мари? Или кого-то ещё? Да плевать, хуже было то, что Эндрю не помнил, как они появились. Он начал терять себя.

Зато сны зашелестели вороньими крыльями и оживали ощущением плавным полёта над городом. Во сне ворон вёл его по городу куда-то… и у того ворона были глаза отца.

— О, ты проснулся.

Эндрю вздрогнул и исподлобья посмотрел на Мари, которая вошла в комнату с тихим скрипом двери. Ну, хоть не с подносом со свежевыжатым соком и тарелкой с хлопьями! А то бы Эндрю почувствовал себя совсем мерзко и беспомощно — как тот, с кем обязательно надо нянчиться. Одеяло белоснежным комком упало на кровать, когда он скинул его с себя и поднялся за кофтой с косыми линиями и парой кожаных ремешков по бокам.

— Угу. И ни черта не помню о прошлой ночи. Мы были на этом приёме в честь Круга колдунов, а дальше всё весьма размыто.

— Прилетел ворон, которого ты кормил собственной кровью, а Одетт выдала в своей манере «пришёл вороний колдун». Никто ничего не понял, но многие были… впечатлены.

— Всем подавай хлеба и зрелищ.

— Ты стоял почти у края крыши.

Мари старалась не выдать свою тревогу, но её голос дрогнул. Эндрю как раз нырнул в кофту и теперь оправлял её на себе, закатал рукава до локтей, чтобы не мешали. Растрепавшиеся волосы лезли в глаза и раздражали, но без расчески их в порядок не привести. Настроение стало только хуже — конечно, непослушная причёска была ни при чём.

— Крыша точно была не лучшим местом для меня, да ещё этот ворон… кажется, он и снился мне дальше и никак не отпускал. Который час?

— Позднее утро, — уклончиво ответила Мари и обернулась, придерживаясь рукой за косяк. На белом ярко выделялись её ногти, выкрашенные в тёплый красный оттенок.

Эндрю достаточно хорошо знал сестру, чтобы увидеть тень колебания и тревоги в её взгляде, к тому же, она прикрыла дверь, будто не хотела, чтобы их услышал. Хотя кто? Кристофер? Вряд ли у них были какие-то тайны друг друга, иначе бы Эндрю сильно удивился. В полумраке комнаты казалось, что голова ещё тяжелее, и он дёрнул шнур вычурного ночника над кроватью. Мягкий свет озарил