Под крылом ворона - Анастасия Безденежных

сомнения. Но она никогда не хотела быть трусихой. Она смотрела на то, как мерно поливали фонтанчики зелёную лужайку, пока рассказывала.

— После года обучения каждая ведьма проходила испытание, чтобы доказать знания и умения. Каждой завязывали глаза и давали задание. Мне выпал обряд видений на крови жертвы. Обычно мы использовали птиц или мелких зверей.

— Именно этого я и ждала. Помню, как мои руки уверенно взяли нож, как я находила в нашей кухне нужные баночки с порошками, как толола травы. Но когда я подошла к столу, на котором лежала жертва, что-то было не так. Я не могла понять, что именно. Наверное, просто не могла поверить.

Я нарушила правило и сдернула повязку. Передо мной лежал щуплый спящий младенец, настолько крохотный, что мне было страшно даже взять его на руки. Шеанна стояла рядом и наблюдала. Увидев, что я замерла, она только сказала: «ему не жить, он болен. Сейчас это незаметно, но он испорчен внутри. Это наша жертва, чтобы очистить кровь. Ты можешь это сделать, Мари».

Её руки предательски задрожали, и Мари спрятала их между бёдер. Она видела всё это снова, вдыхала воздух душного помещения, видела тонкую кожу и маленькое тельце.

— Я не смогла, — прошептала она. — Я видела в нём Эндрю, видела жизнь и беззащитность. Тогда Шеанна взяла у меня из рук кинжал и сама вонзила его в сердце младенца.

— О, чёрт, Мари… — Кристофер развернулся к ней и подался вперёд, взяв дрожащие руки в свои.

— Она сказала, каждая ведьма должна помнить, что имеет право отнимать жизнь. И порой жертвы оправданы. На благо всех. Она сказала, что я могу продолжить обучение и научиться разделять милосердие и необходимость.

— Да как она вообще!..

Кристофер резко поднялся и прошёл по веранде, остановился у окна, рука на раме, вместо длинных затяжек — короткие, а брови сведены от злости.

— И как часто там такие ритуалы? Как часто Шеанна убивает младенцев ради собственной власти?

— Я не знаю. Ни разу о таком не слышала. Думаю, ребёнок действительно был болен, и это было ей удобно. Но не такой ведьмой я хочу быть.

Кристофер опустился перед ней на корточки и обнял руками лицо, стирая большими пальцами предательские дорожки слёз. Тогда для него охотник представлял опасность, и он вряд ли сожалел о его убийстве. Но Мари с трудом могла представить, чтобы брат замахнулся на невинную жизнь.

Его близость утихомиривала боль, приглушала её, останавливала вновь нарастающий ужас. Кристофер был спокойствием. Наверное, для каждого из них. Его пальцы пахли дымом, а в воротнике рубашки виднелись корни дерева.

— Никто не может заставить тебя делать то, что не хочешь. Мы не убийцы. Пусть охотники считают иначе.

— Спасибо, что не проклинаешь, Крис.

— С чего бы?

— Я всё равно не смогла его спасти. Не остановила её удар.

— Всех невозможно спасти.

Его глаза были тёмными и полными печали. Может, о каждом из них, о невольных тяжестях жизни за гранью. Но в них было ещё что-то — что сам Кристофер скрывал среди внутренних корней сердца. Мари коснулась кончиками пальцев их чернильного отражения на коже, гадая, что изменилось в нём за год, что её не было. Кристофер убрал руки от её лица и поднялся, и она невольно ощутила укол болезненного разочарования.

— Крис…

— Я рад, что ты дома.

* * *

Мари никогда не любила травяной чай, и теперь пила его маленькими глотками, не зная, от чего такой сладковатый привкус — от нежных цветов, чьи бледные лепестки плавали на дне, или всё-таки от ложечки сахара?

Дом туманов и снов ей всегда напоминал старинный особняк из эпохи шуршащих пышных платьев, карет и светских бесед за чашечкой кофе или чая, когда сплетни переплетались с правдой и видениями.

Кажется, здесь время даже застыло — или, может, потому что в комнату с мягкими диванчиками, подсвечниками по стенам и пушистыми коврами не проникал городской шум, а современный гладкий смартфон выглядел слишком чужеродно. Такова была идея Шеанны — сохранять в стенах этого дома традиции и границы между технологиями и колдовством, по крайней мере, на время обучения.

Мари никогда не жалела, что покинула это место, но поняла, что отчасти скучала по нему. Как по старому другу, с которым отлично встретиться раз в пару лет, но частое общение может утомить.

Как и слишком сладкий чай. Мари сделала ещё глоток и улыбнулась, стараясь не думать, что именно здесь корчился Эндрю. И мысль, что его не просто так привели сюда, крепла всё больше.

Шеанна сидела напротив, в длинном коричневом платье, которое отлично подчеркивало её сухопарую фигуру, а волнистые волосы собраны вверх в сложную прическу. Простота и скромность, за которой скрыта своя тайная сила. Мари ощущала её власть и легкое чувство превосходства — всё-таки в их городе Шеанна была старшей и ведущей ведьмой. Не во всех даже мегаполисах есть свои Круги ведьм. Повезло Сиэтлу или нет, Мари не знала. По крайней мере, она сумела овладеть видениями — и узнала много других секретов. Только всё равно не была готова убивать младенцев.

Шеанна тонко улыбнулась и произнесла суховатым голосом.

— Как жаль, что ты здесь теперь редкий гость.

— Я не скучаю.

— Понимаю. Возможно, я слишком надавила на тебя тогда, ты ещё не созрела. Теперь, спустя какое-то время… не думала вернуться?

— Не сейчас, когда моей семье грозит опасность.

— Ты слишком привязана к ним, — Шеанна откинулась на мягкую спинку дивана и соединила кончики пальцев перед собой. — К обоим братьям. К семье. Но что дальше, ты когда-нибудь задумывалась об этом? Думаешь, я просто так тебя хотела обучить всему?

Мари предпочла не отвечать, а выслушать Шеанну. В конце концов, чайника, который стоял на низком столике между ними, хватит на долгую беседу. А ей надо было узнать про Эндрю как можно больше.

Кристофер утром даже не возражал, когда Мари напомнила, что её ждёт встреча в доме туманов и снов, слишком вымотался после почти бессонной ночи, да ещё впереди непростой вечер. Она не просила помощи — никогда, но знала, что если попросит, Кристофер будет рядом. Всегда. Для него превыше всего была семья, каждый из них, пусть он не всегда показывал этого. Эндрю даже иногда злился на старшего брата и обзывал бесчувственным чурбаном, но Мари понимала, как тяжело постоянно чувствовать других. Как однажды признался сам Кристофер, всё равно что вечно плыть под слоем воды, вместо которой — чужие эмоции.

В детстве отец учил его справляться с этим. Эндрю