Под крылом ворона - Анастасия Безденежных

не помнил, а вот Мари — да. О том, как терялся их старший брат, застывал изваянием посреди детской площадки и в растерянности оглядывался вокруг, не зная, чью радость или злость он ощущает — свою или того соседского мальчика?

И когда отец учил его закрываться, Кристофер стал закрываться сам, медленно превращался в холодного равнодушного мальчишку, которого ничего не трогало. Мари даже не знала, как вообще теперь с ним говорить, но хорошо запомнила слова матери:

— Возможно, ты сможешь смягчить Кристофера. Не дать ему стать таким жестким, что для него останутся только чужие эмоции и совсем не будет своих.

И она надеялась, что у неё хоть как-то это удаётся.

Выдержав лёгкую паузу, ответила Шеанне:

— Думаю, у тебя всегда есть планы. Круг колдунов, круг ведьм. Неважно, какие охотники рядом, тебя всегда заботила магия.

— Магия, которая может пробуждать силы в земле, в камнях, в растениях, в горах и травах. Магия жизни и магия смерти, подвластная не колдунам, а тем, кто видит вглубь, прошлое и будущее.

— Те, кто убивает младенцев на алтарях.

Шеанна метнула холодный взгляд, от которого всегда хотелось сжаться и отвернуться — раньше так было. Но Мари воспитывалась ведьмой не только здесь, но с самого детства, приняв от матери возможность видеть будущее или смутные события. Год в доме туманов и снов только укрепил её держаться прямо, уверенно и помнить, что она тоже ведьма.

— Испорченный ребёнок. Знаешь, чей он? Ульрики. Она была куда старше тебя и связалась с одним из своих кузенов. В их семье нет ничего особенного, и всё же… ребёнку не жить. И не думай, что я так решила. Нет, конечно! Столько исследований провели врачи, и один диагноз. Всё, что мы могли сделать, — очистить кровь.

— Ульрика сама отдала младенца на алтарь?

— О да. Она знала, что твой черёд, она надеялась на твою силу. Доверила тебе своё дитя на ритуальную смерть. А ты оказалась слаба.

Мари с негодованием отставила опротивевший чай на столик и поднялась — одновременно с Шеанной. Она могла признать свою слабость или свои ошибки, но не чужую вину и ответственность. Едкие слова едва не сорвались с языка, но Мари вовремя взяла себя в руки. Может, этого Шеанна и добивалась — раззадорить, вывести из себя, расшатать. Для следующей ловушки.

— Не вини меня в том, что я не делала. Ульрика хотела убить своего ребёнка — пусть бы сама и вонзала нож в сердце, как какой-нибудь мясник.

— А что ты сама будешь делать, когда обретешь такое дитя?

— О чём ты?

— О вас с Кристофером. Не думаешь же ты, что о вас не говорят? Что если вы так прекрасно показательны в ваших отношениях, а другие молчат, то ничего и не будет?

— А это не твоё дело, Шеанна.

— Не моё, возможно. Но некоторые колдуны… заинтересованы. Ты же знаешь, что колдунов и ведьм становится всё меньше, а силы тают. Такие пары, как ваша, когда-то были популярны. Кузены, тонкая нить кровного родства — и изуродованные дети. Или мёртвые. Ты хочешь мёртвого ребёнка?

Шеанна умела так делать. Как бы ни начался разговор, она переводила тему на то, что сама хотела обсудить, а собеседник даже забывал, почему теперь обсуждали именно это. Мари отлично знала, что когда-то браки между близкими родственниками были распространены среди колдунов, особенно в больших семьях. Чтобы сохранить особые способности, тайну, саму магию. Ни к чему хорошему это не привело, наоборот, колдуны стали вырождаться, а дети рождались часто больными. Мари никогда не обсуждала эту тему с Кристофером — да она вообще не задумывалась о детях!

Видимо, зря. Подумали другие. От колючего и пристального взгляда Шеанны ей стало не по себе, но она только упрямо вздёрнула подбородок. Куда больше её волновал младший брат.

— Как Эндрю оказался здесь? Почему его привели сюда?

— Не знаю, — Шеанна одним плавным движением опустилась обратно и потянулась за пачкой тонких сигарет. — Он пришёл и попросил грёзы.

— Мой брат никогда…

— Ты так наивна. Эндрю бывал здесь и раньше. Несколько раз. Меня не удивило, что он пришёл снова, пусть и не один. А что такого? Творческие личности порой нуждаются в новых ощущениях. Или утоляют горе.

Шеанна могла легко врать, а у Мари сейчас не было против неё никаких козырей, ничего, чтобы надавить и узнать, как всё было на самом деле. Сизый дым вился в блёклых солнечных лучах, которые просачивались через мутные облака, чай быстро остывал, и даже соцветия показались увядшими. На мгновение у Мари мелькнули смутные образы — та же комната, но на шкафах, книгах, мебели слой пыли, старое кресло в углу задернуто белой тканью, пол в нескольких местах провалился, пахнет гнилью и мертвецами.

Видение исчезло быстро, и Мари моргнула, возвращаясь в настоящее. Прошлое или нет, но ей стало неуютно, а Шеанна только наблюдала за ней с каким-то жадным любопытством.

— Думаю, мне пора. Спасибо за чай.

— Я всегда рада гостям. Дом туманов всегда ждёт тебя. И подумай над моими словами. Не думай, что все смотрят сквозь пальцы на тебя и Криса.

— Я передам ему. Его очень волнует ваше мнение.

— Жаль, — едва слышно сказала Шеанна, когда Мари уже почти вышла из комнаты, но обернулась на последнюю фразу. — Жаль, что ты выбрала не того брата. С Эндрю всё могло сложиться… иначе. С его-то колдовством! Вот это было бы интересно.

Мари стиснула пальцами косяк и сдержала ругательство в адрес Шеанны. Какое, чёрт дери, её дело! А если у неё какие-то свои замыслы на семью Уолтонов, пусть подавится ими, как бисквитным печеньем к цветочному чаю. Ничего не сказав, Мари кивнула и последовала за новенькой ведьмой с плотной повязкой на глазах, которая повела по коридорам здания.

* * *

Когда Кристофер шёл по пустому офису ранним утром, его одолевала простая мысль — он ничего не успевает.

Полночи заняли звонки со складами, срочная организация перевозки грузов и распределение по другим хранилищам. В «Ревен пост» работало достаточно хороших специалистов, которые умели оперативно решать проблемы, но Кристофер предпочитал быть в курсе, особенно таких форс-мажоров.

Хотя куда больше его беспокоили мысли о Дугласе, на которого всё ещё действовало смертельное проклятие, и неизвестно, сколько ещё ему осталось. Этого ритуал не показал, и Эндрю только развёл руками, когда утром вместе с братом пил крепкий пряный кофе прежде, чем выбежать из квартиры на общий сбор группы в клубе, где они репетировали.

Сам Кристофер всегда ощущал себя куда меньше причастным