Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

519 монастырей. За всё, что бы Париж ни придумал, отвечал местный префект. В его обязанности входило: проведение в жизнь имперского законодательства, поддержание законности и правопорядка, вербовка в армию, надзор за политическими инакомыслящими, установление отношений с религиозными властями, проверка работы местного управления и фискальной системы; он должен был способствовать развитию промышленности и сельского хозяйства, обеспечивать поставки продовольствия и помощи бедноте, организовывать общественные работы всех видов, а также обладать огромным запасом всевозможных сведений и данных, — вот поэтому столь неординарная личность имела право пребывать в своей должности гораздо дольше, чем служившие в метрополии. Многие из них добивались особенно больших успехов, неустанно работая на благо реформы, о чём свидетельствуют примеры департаментов Рейн, Мозель и Мон-Тоннер, в которых Поль де Лезе-Марнесья (Paul de Lezay-Marnesia) и Жан Бон Сен-Андре (Jean Bon St Andres) вложили много сил, совершенствуя сельское хозяйство: при их содействии были опробованы новые культуры, для домашнего скота созданы лучшие условия, что сказалось на их качестве, осушены болота и с пользой заняты пустоши, и наводнения уже не пугали так крестьян, как в прошлые годы. В Риме граф де Турнон (de Tournon) внёс свой вклад в развитие хлопчатобумажной промышленности, улучшил содержание в тюрьмах и больницах и осушил болота в долине реки По. Бывало, встречались и непреодолимые трудности, с которыми не могли ничего поделать даже самые энергичные префекты. Буржуа и дворянство Бельгии — самого первого французского завоевания, согласились с тем, что французский — это язык образованного и изысканного общества, но только и всего, побудить их на какие-либо действия в интересах Франции не представлялось возможным. С тем же успехом можно было воздействовать на церковь, которая столь откровенно выражала несогласие и с такой неприкрытой ненавистью относилась к императору, что ничего не оставалось, как отступиться. Опять же сотрудничество в администрации могло фактически являться хорошим прикрытием для защиты местных интересов, обычаев и традиций, что, несомненно, происходило в рейнском департаменте Рур. Да и на французских чиновников не всегда можно было положиться. Стремление во что бы то ни стало провести реформу требовало «слиться с местностью», т.е. войти в круг местной элиты и завязать тесные отношения, и на деле оно поворачивалось обратной стороной, прозрение заставляло понять всю тщетность навязывания французского образа жизни, вследствие чего либо начинали оговаривать некоторые ограничения, либо старались как-то смягчить чересчур оскорбительные веяния — например, в Каталонии многие положения Кодекса Наполеона, оскорблявшие религиозные чувства испанцев, так и не были проведены в жизнь. Когда в 1810 г. Голландия стала частью империи, выяснилось, что, несмотря на угрозы Наполеона, изменения, происшедшие там, оставляли желать лучшего: люди Луи Бонапарта продолжали находиться на своих местах, знать урезонили, а генерал-губернатор Лебрюн (Lebrun) старался изо всех сил не упасть в глазах местного общественного мнения. Времени на преобразования в Голландии и других местах было в обрез и в крайнем случае их проведение занимало несколько месяцев, а в Каталонии даже осуществленные лишь на бумаге перемены вызвали глухой ропот народного сопротивления. Что говорить, если в границах самой великой Франции преобразования шли очень медленно и никогда — равномерно.

Если такое наблюдалось на так называемых «присоединённых землях» (pays reunis), то как обстояли дела в отдалённых частях империи? Наполеон, у которого туда не доходили руки, нашёл-таки способ держать их в поле зрения. Первое и самое важное — создание «семейных дворов» Жозефа, Луи, Мюрата и прочих. Кроме того, военачальники, среди них Сюше (Suchet) в Арагоне, Даву (Davout) в Польше и Мармон (Marmont) в Иллирии, часто являлись по сути вице-королями. С другой стороны, французские генералы иногда занимали должности военных министров в правительствах стран-сателлитов, примерами тому — Дюма (Dumas) в Неаполе и Д’Эбле (D’Eble) в Вестфалии. И не важно, что их роль была незначительной, уже одно их присутствие могло подвигнуть правительство к политическим переменам: в Голландии, например, Ожеро[124] (Augereau) прямо способствовал успеху авторитарной конституции 1801 г. В мирное время «семейные дворы» часто использовали французских чиновников: Редерера в Неаполе, Беньо (Beugnot) в Берге, Симеона (Simeon) в Вестфалии. И последнее, в формально независимых государствах, таких как Рейнский союз, большими полномочиями обладал французский посол, будь то Эдувиль (Hedouville) во Франкфурте, Бергойн (Bourgoing) в Дрездене или Биньон (Bignon) в Варшаве, хотя офицер саксонского штаба Фердинанд фон Функ, несомненно, преувеличивал, называя Бергойна «диктатором Саксонии»[125].

Итак, несмотря ни на что, у Наполеона было вполне достаточно средств для осуществления перемен. Но и при Жозефе, Луи, Жероме, Евгении и Мюрате движение вперёд на «завоёванных землях» (pays conquis) было таким же замедленным как и везде. Проконсулы Наполеона несли в народ новое веяние. Вспомним совет императора новоиспечённому королю Вестфалии Жерому (1807):

«Народы Германии страстно стремятся к справедливости и хотят, чтобы не только дворяне, но и люди обладающие талантом имели право… продвигаться по службе, чтобы все формы крепостничества… были полностью уничтожены. С моим Кодексом… твоё правление облагодетельствует их… Будь конституционным монархом…»[126]

Наполеон подкрепил этот совет, навязав Вестфалии новую конституцию. В данном случае эти меры, безусловно, оправдывают императора, поскольку для него Вестфалия являлась примером, коему могли бы следовать все остальные государствам Рейнского союза, но подобное вмешательство не было единственным. Как и Евгения, назначенного в 1806 г. вице-королём в Милан, он и Жозефа, когда тот в 1806 г. прибыл в Неаполь, тоже забросал письмами с советами, например:

«Если надо, внеси изменения, но как бы то ни было вводи в действие Кодекс; он укрепит твою власть, а как только его начнут исполнять, все… майораты исчезнут, вследствие чего не станет больше влиятельных семейств, кроме тех, кого ты решишь сделать своими вассалами. Именно поэтому я сам всегда… захожу достаточно далеко, чтобы увидеть свершение этого»[127].

Когда в 1808 г. Жозефу пришлось переместиться в Испанию, его прежде всего снабдили новой конституцией, подготовленной французским министерством иностранных дел.

Что и говорить, опека Наполеона не имела границ и распространялась на всех без исключения. В планы императора совершенно не входило самостоятельное правление членов его семьи. Сателлиты, которым было наистрожайше указано не предпринимать ничего, не поставив в известность Париж, а в определённых случаях отправлять депеши Наполеону ежедневно, тонули в бездонном омуте приказов, советов и нотаций любого рода, которые всё время подчёркивали их