Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

взыскание налогов значительно уменьшились за счёт сокращения числа налоговых чиновников с 600.000 до примерно одной шестой их численности. Тем не менее в то время как общая тенденция неполеоновской фискальной политики заключалась в создании привилегий для имущих классов и перекладывании основной тяжести налогового бремени на бедноту, министр финансов Голландии Исаак Гогель (Isaak Gogel) был полон решимости распределить это бремя более равномерно. Итак, только здесь главный упор был временно сделан на прямое налогообложение, но реакция имущих классов, чьей поддержки Луи, как и всякий другой Бонапарт, отчаянно добивался, была такова, что Гогель в мае 1809 г. ушёл в отставку.

Как мы уже видели на примере Голландии, перемены происходили и в чиновничьем аппарате. При старом режиме администрация многих государств в худшем случае характеризовалась продажей должностей, клиентажем и непотизмом[130], а в лучшем — массой чиновников, чьи функции были расплывчаты и часто противоречили друг другу. Более того, наравне с государственными действовали манориальные и экклесионные суды (первые для знати, вторые — для народа. — Прим. ред.). И здесь многое было изменено и сопровождалось созданием нового профессионального чиновничьего аппарата, набор туда происходил по заслугам и обязанности членов были строго определены. Правительство могло позволить себе вмешиваться самым насильственным образом куда угодно. А посему префектуре срочно требовались технические специалисты. Всего лишь один пример: в Голландии после 1800 г. появилась новая категория высококвалифицированных чиновников, в пределах компетенции которых находились столь различные области — гидротехника, образование, мелиорация, сельское хозяйство… В необходимых случаях проводили специальную подготовку на базе государственных учебных заведений, создание же нового класса государственных служащих сопровождалось политическими чистками, которые время от времени проводились в бюрократическом аппарате — в 1802 г. при учреждении Итальянской республики её новый министр финансов, как рассказывали, за один день уволил 133 чиновника.

В большинстве этих реформ просматривалась атака на «старый порядок» и, в частности, на привилегированные корпорации, чем особенно отличалась империя Бонапарта. Его кодекс, устанавливающий равенство перед законом и различные свободы — творчества, собственности и совести явился погребальным звоном по всем формам социальных и институциональных привилегий, в том числе данных в своё время дворянству, гильдиям и церкви. Обязательный к исполнению в метрополии, он благодаря диктату Наполеона был должным образом внедрён в Берге, Вестфалии, Итальянском королевстве, Неаполе, Иллирийских провинциях и жозефовской Испании. Нечто похожее проводилось в Голландии, где Луи Бонапарт проявлял особый интерес к завершению работы над новым уголовным кодексом, который обсуждался с 1798 г… С появлением новых кодексов судьба феодальных законов, равно и каст, была предрешена, но для их полного уничтожения вводились в действие отдельные законодательные акты. В Великом Герцогстве Варшавском с феодализмом покончили 21 декабря 1807 г., в Вестфалии это случилось 23 января 1808 г., а в Голландии уничтожение гильдий пришлось на 20 августа 1806 г. Между тем и церковь начала ощущать сильное давление — для империи также были характерны секуляризация и религиозная терпимость. В Испании, например, Наполеон после взятия Мадрида в декабре 1808 г. издал декреты, согласно которым число религиозных орденов уменьшалось на две трети, экспроприировалось их имущество и источники доходов и уничтожалась инквизиция; между тем байоннская конституция уже покончила с церковными судами. Более того, в августе 1809 г. Жозеф издал указ о роспуске оставшихся орденов. В Неаполе в 1806–1808 гг. он же запретил деятельность иезуитов, бенедиктинцев и 33 других мужских религиозных орденов, а также все женские (некоторые мужские, такие как орден францисканцев, сначала поддерживались) и обратил в собственность государства всё их имущество стоимостью тридцать миллионов дукатов. Итальянское королевство унаследовало подписанный в 1803 г. конкордат по французскому образцу, между тем значительная часть богатств церкви была уже экспроприирована, а ордена подверглись роспуску в 1790-е гг. В Вестфалии все слои общества получили доступ в кафедральный капитул и религиозные ордена, бывшие до этого дворянским заповедником, многие из функций, предоставленных Наполеоном по конкордату, принял на себя Жером, и в 1809 г. там началась обычная волна роспусков и конфискаций, снисхождения удостоились лишь немногие, те, кто приносил пользу, особенно в сфере образования.

Из постулата равенства перед законом и атаки на церковь следовало ещё одно достижение великой империи — религиозная свобода. С христианскими направлениями всё обстояло достаточно прилично: в Вестфалии, например — равные права получили католики и лютеране в Гессене и лютеране и кальвинисты в Фульде. А вот с евреями было гораздо хуже, хотя бы только потому, что Наполеон, ярый антисемит, заявил, что не собирается оставлять им права, которых они добились в ходе революции. В адрес «Великого синедриона» еврейских старейшин в апреле 1807 г. последовало уведомление о введении ряда дискриминационных мер; распространялись они не только на «великую Францию», но и на Итальянское королевство и даже Голландию, так что по их равноправию был нанесён тяжёлый удар. Правда, не везде. В Вестфалии евреи, к которым Жером относился с явной благожелательностью, 27 января 1808 г. получили все гражданские права, в Берге, хотя евреи сами по себе и не были признаны равными, отменили большинство санкций против них, а в Иллирийских провинциях, где евреи находились не в том положении, какое они в 1790-е гг. заняли во Франции, Голландии и Италии, даже наполеоновские меры были шагом вперёд в сравнении с тем, что было раньше.

В наступлении на «старый режим» неявно прослеживались зачатки новой системы отбора по заслугам, отчего буржуазия только выиграла. В этом, несомненно, заслуга Наполеона — он писал Жерому:

«Я исключаю некоторые места при дворе, на которые ты должен призвать самых знаменитых людей. Но в твоих министерствах, советах и, желательно, в судах… пусть по большей части служат недворяне… Наш девиз — ищи таланты везде, где только можно их найти»[131].

Поэтому как во Франции, так и везде шла неустанная работа, составлялись огромные списки тех, кто предположительно годился для государственной службы, причём хоть здесь и брались в расчёт общественные привилегии — прежде всего владение землёй, всё же отсутствовал традиционный подход. Тем не менее, будь то в Итальянском королевстве или в Вестфалии, большая часть префектов происходила из дворян, а одним из первых деяний Луи по приезде в Амстердам стал приём для 50 голландских вельмож. Процитируем официальный документ: «По причинам общественного порядка…важно выявить все без исключения богатые семейства»[132].

Для создания недворянской элиты был необходим определённый