Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, Наполеон иногда ошибался и события частенько развивались не так, как он рассчитывал, — здесь Коннелли, несомненно, прав, но, давая свою оценку, он упускает из виду, что хотя французские победы и не представляются нам заранее подготовленными, у их императора всё же была совершенно определённая цель — уничтожив материальные средства противника и подавив его способность к сопротивлению, выиграть сражение. И Наполеон, с интуицией или без, был полководцем невероятных способностей, в совершенстве разбиравшимся во всех тонкостях военного дела, великим мастером расчёта, ложных ходов, расстановки сил и источником боевого духа. Обладатель бьющей через край энергии и прекрасной памяти, он мог держать в голове всю картину сражения, постоянно к тому же меняющуюся. Поэтому, вопреки Коннели, он был в состоянии рассчитать наиболее вероятный ход противника, предусматривал все непредвиденные положения, в какие только можно попасть, знал, что стоит за счастливой случайностью и чем грозит неудача, и определял степень риска в ходе сражения, а также его последствия. А его план всегда содержал элемент неожиданности и подвергался самым разнообразным изменениям, лишь бы всеми доступными средствами ввести противника в заблуждение. Например, при Аустерлице французы прямо-таки втянули Александра в сражение, прикинувшись измотанными и беззащитными. В такие минуты всё решала стремительность, и Наполеон никогда не пренебрегал ею, будь то за счёт облегчённого манёвра, действия солдат на пределе возможного или выбора пути, который напрямую вел к цели. И ещё не менее важное: Бонапарт считал одним из слагаемых успеха стратегии и тактики, во всяком случае в 1805–1807 гг., сведение всех ресурсов во имя единой цели и в одном месте. А чтобы поднять боевой дух, в чём Наполеону не было равных, он предпочитал использовать «манёвр с тыла»: не менее 30 раз в 1796–1815 гг., армии противника оказывались в тяжёлом тактическом положении и испытывали суеверный ужас, приводя тем самым в замешательство своих менее удачливых командующих. Вообще он считал необходимым подавлять противника крупными масштабами: массированные артобстрелы, лавиноподобные кавалерийские атаки, сметающие всё на своём пути. Итак, в какой-то степени можно лишь попытаться предположить, что секрет военного искусства Наполеона заключается, во-первых, в наступлении всегда и везде, и, во-вторых, в непревзойдённой способности во что бы то ни стало добиваться успеха в условиях неоспоримого превосходства. Поскольку никто из командующих противной стороны не обладал и сотой долей его способностей, Наполеон, без сомнения, снискал себе славу непобедимого.
Слагаемые успеха
Итак, становится совершенно ясно, что Франция побеждала не потому, что, по выражению Клаузевица, мощь всей французской нации двинулась в поход на Европу[106]. Империя Наполеона, ни с какой стороны не являвшаяся «нацией под ружьём», целенаправленно стремилась к тому, чтобы жертв, требующихся от Франции, было как можно меньше. Не отрицая вклада Революции, с которой пришла новая тактика, открылись новые источники военных талантов, а перед армией — светлое будущее, и всё это сохранилось и перешло в наполеоновский период, мы должны понять и другие причины французского триумфа. Лично Наполеону Франция обязана, во-первых, восстановлением порядка в стране, во-вторых, непревзойдённой силой и гибкостью армии и, кроме того, признанием его разностороннего таланта руководителя, не имеющего себе равных. По-видимому, нужно добавить ещё, что после краха якобинцев в 1794 г. армия постепенно начала становиться профессиональной, в чём, несомненно, тоже заслуга Наполеона. По словам самого Клаузевица, как ни пытайся «объединить солдата и обывателя в одно целое», война «заставляет смотреть на человеческую жизнь по-другому и полностью меняет систему ценностей», поэтому «те, кто стал её частью… всегда будут создавать свой круг, что-то вроде гильдии»[107]. Итак, любая война — это только борьба внутри касты, в общей сложности, ни больше, ни меньше, где определяющим фактором при прочих равных условиях была и будет честь мундира. Исчерпывающее тому определение дал Клаузевиц:
«Армия, которая сохраняет свои обычные боевые порядки под самым сильным огнём, которая никогда не поддаётся ложному страху и перед лицом реальной опасности отстаивает каждую пядь земли, которая, гордясь победами, никогда не теряет… доверия к своим вождям даже будучи побеждённой; армия… приученная к лишениям и суровым походным условиям… которая считает свой тяжкий труд средством для достижения победы, а не проклятием, тяготеющим над её штандартами, и для которой всегда и везде свод славных побед её оружия напоминает об исполнении долга и проявлении лучших качеств солдата, — такая армия несёт в себе настоящий воинский дух»[108].
Это определение как-то не очень вяжется с французской революцией или «нацией под ружьём», но есть в нём многое, что заставляет вспомнить армию Наполеона. Более того, успех «великой армии», само собой, нельзя объяснить, ссылаясь только на особенности развития французского общества, которое могло привести, а могло и не привести Францию на тропу войны в 1793–1794 гг., — поступить так слишком неисторично. Как пишет Джон Линн:
«Регулярные войска и волонтёров, защищавших Францию во времена террора, заставлял действовать ряд факторов, отвечавших господствующему тогда накалу революционных страстей… Армия Наполеона воевала уже в совершенно иной политической и психологической обстановке»[109].
Глава III
Империя французов
Картина реформы
«Вторжение французской армии на Пиренейский полуостров по стечению обстоятельств во многом изменило положение, создавшееся в Арагоне…»[110]
Этими словами Луи Сюше, командовавший французскими войсками в Арагоне с 1808 по 1813 г., очень верно определяет лейтмотив наполеоновской легенды, его роль в полной драматических коллизий жизни государства, когда бурно протекали политические, социальные и экономические изменения, вызванные французской революцией. Уничтожен феодализм, ограничены аристократические привилегии, получила относительное послабление торговля и поколеблена мощь церкви. По всей Европе силу обретала буржуазия.
