Последний рейс «Лузитании» - Адольф Хоулинг

Часы над ним показывали 2.20 пополудни.

12

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

На палубу вернулся Чарльз Лориа. Один спасательный жилет он надел на тело, остальные перекинул через руку. Лориа вышел прямо на левый борт, где видел Хаббердов, но те исчезли. Лориа прошел на корму, жилеты он отдал тем, кто в них нуждался. Его поразило, что почти каждый надел свой жилет неправильно, и Чарльз занял себя тем, что начал поправлять их. При этом он держался более высокого левого борта. Прервав свою работу, Лориа прошел в сторону носовой части судна, где он последний раз видел Элберта и Алису. Он прошел туда и обратно раз десять, недоумевая, как эта пара могла исчезнуть так бесследно. Он остановил миссис Пэдли, которая сообщила, что видела Хаббердов около дымовой трубы. Женщина, оказавшаяся рядом с ним, крикнула в сторону мостика:

- Капитан, что мы, по-вашему, должны делать?

- Стойте там, где стоите, мадам. С судном все в порядке, - услышали они ответ капитана Тернера.

- Откуда вы черпаете вашу информацию? - упорствовала дама.

- Из машинного отделения, мадам, - ответил Тернер. Тон его показался Лориа строгим и начальственным.

Женщина направилась к корме, и Лориа пошел вслед за ней. По пути они пытались утешить пассажиров. Сам Чарльз был уверен, что лайнер отделяют от гибели считанные минуты.

Лориа решил вернуться в свою каюту за некоторыми личными вещами, которые он хотел иметь при себе, даже в том случае, если погибнет. Он спустился по носовому трапу, как и Бернард, поскольку главный трап был заполнен людьми, поднимавшимися наверх. Затем он нащупал дорогу в свою каюту по темному коридору. При мерцающем пламени спички Лориа быстро нашел, что хотел, а «Лузитания» тем временем угрожающе скрипела, и внутри нее слышался грохот. После этого она еще больше накренилась.

С паспортом и другими бумагами, запихнутыми в карманы, Лориа покинул свою каюту и двинулся обратно, ступая одной ногой на палубу, а другой на переборку. Взглянув вниз в поперечный проход, оканчивающийся иллюминатором, он увидел, что тот открыт и вода находится уже всего в нескольких футах. Удивившись, почему это отверстие в борту не закрыто, он пошел дальше.

Проходя салон 1 -го класса, Лориа увидел, что кресла в нем попадали, а некоторые опрокинулись и торчали ножками вверх, подобно мертвым лошадям на поле боя. С камина, отделанного под мрамор, косо свисала отслоившаяся краска, а вельветовые занавески наполовину свешивались внутрь помещения, как крахмальные воротнички, потерявшие форму. Когда Лориа вышел на палубу, ему бросилась в глаза свисающая со шлюпбалок спасательная шлюпка, заполненная женщинами и детьми. Он подумал, что если шлюпку не освободить от креплений немедленно, то «Лузитания» увлечет ее за собой на дно.

Лориа вскочил на корму шлюпки и убедился, что она на плаву, так как вода была уже вровень с поручнями палубы «В». Судно могло затонуть в любой момент. Он освободил один конец талей, удерживающих шлюпку, в то время как один из официантов тщетно пытался пере резать другой толстый трос карманным ножом.

Поскольку «Лузитания» продолжала крениться все больше, ее трубы нависли над шлюпкой, представляя собой все более возрастающую угрозу. Люди смотрели вверх на четыре чудовищные трубы и бледнели от ужаса. Некоторые закрывали глаза. Лориа, получив удар раскачивающейся кормовой шлюпбалкой, упал, увлекая за собой массу людей на дно шлюпки. Пытаясь встать на ноги, он ощутил холодок паники и посоветовал остальным выпрыгнуть из шлюпки:

- Это ваш единственный шанс! - крикнул он.

Прыгнув за борт, Лориа вошел в воду, толкая, нескольких человек впереди себя. Уже в воде он убедил их держаться группой, положив руки на плечи друг друга. Отплыв примерно на сотню футов, он сплюнул соленую воду и оглянулся назад.

Палубы огромного лайнера оставались заполненными людьми, сбившимися в кучки и державшимися за неподвижные предметы, чтобы сохранить равновесие. По мере того как вода поднималась выше к их ногам, они карабкались вверх по палубным стойкам. Многие цеплялись за них в отчаянной надежде остаться на судне. Эта безнадежная мысль овладела и Плэмандонами. Буфетчик Эдвард Скей видел их в последний раз вместе на прогулочной палубе; тогда они не вняли его уговорам воспользоваться спасательной шлюпкой.

Одна дама сказала Оливии Норт, что намерена пройти в каюту, чтобы встретить свою смерть по крайней мере в комфорте, и уговаривала Оливию разделить с ней компанию.

- Нет, я буду бороться за свою жизнь! - ответила девушка.

Оливия натолкнулась на женщину, перекладывающую вещи в своем чемодане с такой изумительной беззаботностью, как если бы судно сейчас входило в устье р. Мерси, приближаясь к Ливерпулю.

Джеймс Брукс помог всем 60 женщинам, вверившимся его заботам, занять места в шлюпке. Но «Лузитания» продолжала крениться, и палубы с правого борта находились уже почти на уровне поверхности моря. Было трудно освободить шлюпку не только от спусковых талей и блоков, но и от коротких цепей, которыми она крепилась к шлюпбалкам. Трудность заключалась в отдаче стопоров, освобождающих цепи.

Еще до того, как шлюпка с этими женщинами была освобождена, она оказалась на плаву. Встречный поток воды прижал ее к борту у шлюпбалок. Раздался отвратительный хруст дерева, и большинство женщин оказалось в морской воде.

Брукс понимал, что настало время прыгать за борт. Он вглядывался в скопление деревянных обломков, покрывавших море на сотни квадратных ярдов вокруг судна, совершенно не думая при этом, откуда они появились и каким образом так быстро засорили воду. Это напомнило ему вечно заполненную сплавным лесом родную р. Андроскоггин, где он, еще не умея плавать, барахтался на поверхности, держась за бревна. Не сняв ботинки, Брукс прыгнул за борт. Ему показалось, что морская вода не холоднее, чем в Андроскоггине.

На борту судна доктор Мекреди терпеливо дожидался очереди к тросу, по которому люди соскальзывали вниз прямо в воду. Были слышны аккуратные и негромкие всплески. Это выглядело кульминационным моментом неорганизованного, как считал доктор, «оставления судна, где с самого момента торпедирования все выглядело крайне хаотичным». Его собственный спуск лишь подкрепил это мнение. Трос представлял собой лаглинь, тянущийся за кормой для регистрации скорости судна, и первые шесть футов его были изготовлены из тонкого стального тросика. В результате «некомфортабельного бегства» он содрал значительную часть кожи со своих пальцев, прежде чем оказался в воде. Со свежими ссадинами, разъедаемыми соленой водой, он начал взбираться на ближайшую шлюпку, выглядевшую и без того перегруженной.

Неподалеку подводная лодка U-20 погрузилась в почти могильную