Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас

Шерил, которая исполнила все мечты Люка о ребенке.

– Ох, милая, – вздыхает Фрэнки.

– Знаю. Иногда мне кажется, будто я очутилась в каком-то плохом фильме. – Закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Вспомнить, где я, как себя чувствую, как далеко смогла продвинуться после того разговора, когда Люк наконец рассказал мне о Шерил и вскоре навсегда меня покинул. Вспомнить, что я в Барселоне с тетей Фрэнки. Снова обретаю способность дышать и открываю глаза. – Мне уже легче, Фрэнки, правда. Ну знаешь – день за днем, по шажочку, время лечит и все такое.

Фрэнки кивает. Я поглаживаю ножку бокала.

– Люк и все случившееся будто остались где-то позади, и пусть оно так и будет. То есть он ведь на самом деле сейчас очень далеко, и, честно говоря, это такое облегчение. Поэтому… открыта новая глава. Пока я не уехала и не начала скучать по тебе и Барселоне.

Фрэнки смахивает с лица длинную прядь серебристых волос.

– Как дела у твоего отца?

– Как обычно, много работает. Они с мамой хотят уехать на неделю к морю. Обожают валяться на пляже.

– Как и мы с тобой. Наверное, у Наполитано это в крови!

Ковыряюсь в перцах, выбирая самый маленький, и гадаю, окажется ли он острым.

– Как и любовь к стряпне.

– А это, похоже, передалось тебе по материнской линии.

– Мама была бы счастлива слышать такое.

Фрэнки слезает со своего стула и подходит ко мне. Обнимает, стискивает крепче, прижимаясь щекой к моей щеке. Я стараюсь сдержать слезы.

– Я вижу в тебе обоих. И отца, и мать. Какое прекрасное сочетание. – Она отпускает меня, возвращается на свое место и снова поднимает бокал. – Твои родители рады, что ты здесь. Они счастливы, что ты идешь вперед.

Бокалы снова звенят, но в этот раз я отпиваю совсем чуть-чуть.

– Ты хочешь напоить меня, Фрэнки.

– Капельку опьянеть в обед вовсе не плохо, – заявляет она.

Я смотрю вокруг на посетителей, что пьют и смеются, прислушиваюсь к радостному гулу, и счастье у меня в сердце медленно и осторожно ширится. Съедаю острый анчоус, еще один, потом сыр, перец и запиваю вином. Теплый день, прекрасный город, энергия Фрэнки, насыщенный вкус красного вина во рту… Тяжело всем этим не наслаждаться. Тяжело грустить посреди всего этого, поэтому я позволяю счастью подхватить меня и поднять ввысь, открыть всему и кому угодно.

Открыть самой жизни.

– Со мной все будет хорошо, – вскоре заявляю я.

Фрэнки смотрит в мои глаза так внимательно, будто хочет сообщить что-то важное, и наконец говорит:

– Это точно.

ГЛАВА 17

19 октября 2007 года

Роуз, жизнь 5

Я лежу на кровати и смотрю в потолок. В наушниках играет плейлист, который подобрал для меня Томас.

Мы ведем себя как подростки. После нашего первого свидания в баре мы виделись всего два раза, а в промежутке писали друг другу длинные искренние послания по электронной почте. Я строчу ему каждый день по письму, каждый день он мне отвечает. Вот чем я занимаюсь у себя в кабинете после занятий. Сажусь за компьютер и рассказываю Томасу историю своей жизни, отвечаю на вопросы из его последнего письма и в свою очередь расспрашиваю о нем самом.

Поначалу это был некий утешительный приз за то, что мы так редко видимся, за то, что мне так сложно найти способ встретиться лично. Люк для меня словно превратился в родителя, чей контроль нужно обойти. Весь день то и дело открываю ноутбук и одержимо жму кнопку обновления почтового ящика. Щелк-щелк-щелк по клавишам. Так часто это делаю, что пришлось сказать Люку, будто должно прийти сообщение о гранте, потом отзыв из апелляционной комиссии университета, потом ответ из журнала, приняли ли мою статью.

Ежедневно я безумно жду письма, наконец моя жажда утолена и на верхней строчке в почтовом ящике возникает имя Томаса. С каждым разом письма становятся все длиннее и длиннее, более личными, более напряженными.

Мне это нравится.

Нравится вновь окунуться в юность. Будто я могу начать жить заново, пройти новой дорогой с кем-то другим. Можно притвориться, что нынешней жизни с Люком не существует. Что я не сделала роковой выбор, который привел к замужеству и беременности.

Вдруг один из наушников вылетает из моего уха, напугав меня.

– Роуз…

Сюрприз! Люк вернулся домой рано.

– Что слушаешь? – интересуется он, странно на меня глядя.

Сажусь на постели, вынимаю второй наушник.

– Так, ерунду.

– Правда? Ты лежала с закрытыми глазами и мечтательно улыбалась.

– Серьезно?

Да. Все так и было, знаю. Увлеченно сматываю наушники. Я попалась. Виновна. Щеки горят. Люк это видит? Он заметил?

– Ну, идем, – говорит он.

– Куда?

– У нас прием, – удивленно приподнимает бровь Люк. – У врача.

– А, точно. Я и забыла.

Черт, и правда. Как я могла забыть, если меня все время тошнит? Если грудь постоянно болит? Если у меня уже такой приличный срок, что начинает выдаваться живот? Но не настолько, чтобы всем рассказывать. Не настолько, чтобы рассказать Томасу. Я хочу подольше сохранить наш промежуточный этап отношений, пока я все еще обычная Роуз – профессор, сексуальная и забавная, с которой он флиртует, а не беременная будущая мамаша, что вот-вот станет огромной и круглой.

Люк тяжело вздыхает. Он с упреком скрещивает руки на груди и нетерпеливо смотрит на меня.

Мое чувство вины исчезает.

* * *

Спустя пару дней мы с Томасом, держась за руки, идем по вечернему городу.

– Я пока не хочу, чтобы ты шла домой.

Уже поздно и темно, ночь словно покров, словно надежное убежище; кажется, что никто нас не замечает. А мы как дети, которые натягивают одеяло на голову и верят, будто никто их не видит. Знаю, это рискованно. На пути в любой момент могут встретиться знакомые. Друзья Люка или мои.

О Томасе я никому не рассказывала. Ни Дениз, ни Райе, ни даже Джилл.

– И я пока не хочу домой, – отвечаю я.

Там мне все напоминает о реальности. Легко забыться, пока я с Томасом.

Мы только что поужинали, много обсуждали нашу жизнь, говорили о прошлом, о том, почему он одинок, а я нет, о его младшей обожаемой сестренке, о том, как Томас вырос в горах, но, повзрослев, понял, что предпочитает, как и я, побережье, о его работе – он профессор социологии, – которая похожа на мою, но в то же время совершенно другая. Он изучает наркоманов и зависимость, обстоятельства, что к ней приводят, различные программы восстановления и тех, кто ими руководит.

– Значит, я пока не пойду домой. Еще рано.

– Разве тебя не ждут?

Томас никогда не упоминает Люка, по крайней мере напрямую. Я тоже