Новеллы - Бернард Шоу

Клара. Помилуйте, отчего же?

Миссис Эттин. Миссис Топхэм, эта вздорная сплетница, сказала мне, что вы ушли от мужа; а я уже много лет в него влюблена и поспешила сюда, чтобы предложить взамен вас себя, недостойную.

Клара. Однако! Вы, я вижу, обожаете откровенность? Хотите чаю?

Миссис Эттин. Нет, благодарю вас. А это, наверное, ваш знаменитый брат мистер Имменсо Чэмпернун?

Имменсо, который до сих пор сидел, как загипнотизированный, не осмеливаясь поднять глаза, судорожно вскакивает и предстает перед нею, бессильно уронив руки и глядя в пол.

Клара. Да, это Имменсо. Но с ним у вас ничего не выйдет: он женат и счастлив в браке. Имм, познакомься с миссис Эттин.

Имменсо (рявкает оглушительно). Дрраа! Орраа!

Можно догадаться, что он произнес: «Здравствуйте. Очень рад». Они обмениваются рукопожатием.

Клара. Доктор Конрад Барнабас, брат Фрэнклина. Холостяк. Все честь по чести; как раз то, что вам надо.

Миссис Эттин. Клара, право, вы несносны. Здравствуйте, доктор. Я читала вашу книгу. (Обмениваются рукопожатием.)

Конрад. Здравствуйте.

Клара. Рози, милочка, я только отвечаю вам откровенностью на откровенность. Вы в самом деле не хотите чаю?

Миссис Эттин. Решительно. (Садится рядом с Имменсо и устремляет на него взгляд.) Мистер Чэмпернун, когда вы не изрекаете благоглупостей, умнее вас нет никого в Англии. Не объясните ли вы мне кое-что?

Имменсо (пытаясь вернуть себе обычную самоуверенность под прицелом ласкающих фиалковых глаз). Объяснить — не велика хитрость. Всякий дурак, смею вас заверить, может объяснить что угодно. Другое дело, много ли вы почерпнете из его объяснения.

Миссис Эттин. Поверите ли вы, что я уже трижды была замужем?

Имменсо. Но разве это нужно объяснять? Неужели у вас нет дома обыкновенного зеркала?

Миссис Эттин. Ах! Какая галантность! Вы заставляете меня краснеть.

Клара. Берегись, Имм. Ты ведь простой смертный, как тот римский завоеватель, о котором ты нам рассказывал.

Миссис Эттин. Завоевать ваше расположение, мистер Чэмпернун, было бы для меня большой честью; кстати, позвольте вас спросить, отчего это невоэдожпо.

Имменсо (встает с немалым усилием и направляется к стулу, стоящему поодаль). Вы не сочтете меня грубияном, если я попрошу вас начать наше знакомство с начала, а не с конца?

Клара. Не выйдет, Рози.

Миссис Эттин. Сама знаю. Но разве не странно? Ведь я не дурна собой. Не лишена привлекательности. И, кажется, не безнадежно глупа. Право, по-моему, я просто очаровательна: во всяком случае, мне всегда удавалось привлекать к себе мужчин. Не одному я вскружила голову. А кончилось тем, что у меня было три мужа, и ни одного мне не удалось удержать, хотя я изо всех сил старалась их покорить и ублажить. А вот Клара так неразборчива в словах и поступках, покупает туалеты где придется, носит их как попало, держит нас всех в черном теле, скандалит, не щадит наших маленьких слабостей и безо всякого труда удерживает такого завидного мужа, хотя все мы жаждем его похитить.

Клара. Что это вы сказали о моих туалетах? Я вовсе не покупаю их где придется, а заказываю там же, где и вы, у Валентино; и притом никогда це торгуюсь. Чего вам еще? Нельзя же требовать, чтобы я всю жизнь посвятила только своей внешности, правда? Похищать чужих мужей — это не по моей части.

Миссис Эттин. Дорогая, вам незачем похищать чужих мужей. У вас есть даровой товар самого высшего сорта. А мы, бедняжки, see наряжаемся, да красимся, да румянимся, да пленяем, к все тщетно. Даже если нам удается их завлечь, они сраву бросают нас. Вот что вы мне объясните, мистер Чэмпернун. Ведь это такая несправедливость.

Имменсо (рассуждает основательно и серьезно). Я полагаю, что постоянство в супружеской жизни возможно лишь в том случае, если оно становится одной из естественных потребностей, подобно пище. А пища эта отнюдь не сладкая. Человек не может питаться сдобными булочками.

Миссис Эттин. А вот слон может.

Имменсо. Вы нанесли мне сокрушительный удар, миссис Эттин. Ведь как раз перед тем, как вы сюда пожаловали, я сравнил себя со слоном. Притом любопытно, что я питаюсь главным образом булками. Но это простые пшеничные булки. Если бы я попробовал питаться сдобными булочками, сладости приелись бы мне очень скоро. А если я назову Клару булкой…

Клара. То я назову тебя свиным окороком: что, съел?

Имменсо. То моя сестра, которая не питает насчет меня никаких иллюзий, назовет меня свиным окороком. Вам же, миссис Эттин, следует извлечь из этого такую мораль: вы стараетесь быть неумеренно сладкой, а потому обыкновенный мужчина пресыщается вашим очарованием после краткого медового месяца.

Миссис Эттин. Но отчего же это не распространяется и на мужское очарование? Фрэнклин Барнабас — самый очаровательный мужчина, какого я знаю; по Кларе он не приедается. Что вы на это скажете?

Имменсо. Скажу, что иногда он все же ей приедается.

Клара. Не болтай лишнего, Имм. Я ушла вовсе не поэтому.

Миссис Эттин. А! Значит, вы все-таки уходили?

Клара. Раз уж Имм так легкомысленно проговорился, да будет вам известно, что мы с Фрэнком расстались потому, что он со своим братом основал новую религию, а я решительно отказываюсь ее признать и не хочу больше даже слышать об этом.

Миссис Эттин (печально). Но вы расстались совсем не надолго, да?

Клара. Почти на неделю. По-вашему, это мало?

Миссис Эттин. И все-таки он вернулся.

Клара. «Он вернулся»! Как прикажете вас понимать? Это я вернулась. Не думаете же вы, что он мог уйти от меня.

Миссис Эттин. И у меня была такая надежда. Но если ваш брат прав, отчего Фрэнклин вам все же не приедается? Ведь он — самое сладкое лакомство на свете, и никак, кроме…

Имменсо. Вернее, он никак не Кромвель. Ведь Кромвеля не назовешь сладким, он был непреклонен и тверд, как оливковая косточка. Отсюда, без сомнения, и его имя — Оливер.

Миссис Эттин. Что ж, это остроумно. Но при всем том я остаюсь в одиночестве, а Клара торжествует. Доктор Конрад, может ли наука сказать свое веское слово?

Конрад. Да. Как утверждает наука, вся беда в том, что Фрэнк не амеба.

Миссис Эттин. А что это такое — амеба?

Конрад. Наш общий предок. Ранняя форма жизни, которую вы обнаружите в ближайшей канаве.

Миссис Эттин. Но при чем тут Фрэнклин?

Конрад. Амеба способна делиться надвое, затем из двух образуются четыре и так далее. Фрэнк же не способен к делению, из него не образуется десяток Фрэнков, чтобы всем желающим женщинам досталось по Фрэнку. Он только один и принадлежит Кларе. Не лучше ли вам примириться с этим?

Миссис Эттин. Но Фрэнк прекрасно может себя поделить. В Америке есть такое место, Солт-Лейк-сити, там живут мормоны. Они многоженцы и делят себя между десятком, а то и двумя десятками женщин. Почему бы и Фрэнку не поделить себя между мной и Кларой? Почему она должна безраздельно владеть таким сокровищем?

Клара. Спросите лучше его самого. Если он решит выдать вам долю, забирайте его целиком.

Миссис Эттин. Жадина!

Клара. Благодарю покорно, но я беру все или ничего.

Миссис Эттин. Вот видите, какой он замечательный человек. Он никогда ей не приедается.

Клара. Напротив. Мне приедается и он, и этот дом, и дети, и Конрад, и Имм; вам на моем месте тоже приелось бы все это. Такова уж их и моя судьба; но это не ваша судьба, милочка; вот в чем вся разница.

Имменсо. Мне кажется, миссис Эттин, вопрос исчерпан.

Миссис Эттин. А мне не кажется. В душе я глубоко убеждена, что я — судьба Фрэнклина, а Фрэнклин — моя судьба. Вероятно, мы с ним были супругами в прежней жизни. Я чувствую, что Клара просто мирится с неизбежным, как все разумные женщины. Я сама поначалу мирилась с неизбежным. Но теперь я уверена, что прогрессом во всем мире движут люди, которые не хотят мириться и требуют удовлетворения своих инстинктов.

Клара. Многое зависит от того, каковы эти инстинкты, не правда ли?

Миссис Эттин. Еще бы, если следовать лишь низменным инстинктам и не удовлетворять возвышенных, сама жизнь вскоре заставит вас остановиться. И кроме того, Клара, не станете же вы утверждать, что мое восхищение Фрэнком — это низменный инстинкт. Вы не можете винить меня за то, что мой вкус совпадает с вашим.

Клара. Восхищайтесь им сколько влезет. Но мне противно видеть, как женщины распускают слюни из-за Фрэнка; и сам он становится просто отвратителен, когда поощряет их, и сюсюкает, и глядит на них, как кот на сметану. Но, видимо, при этом им невозможно не восхищаться, совсем как моим крестом с бриллиантами. Удел матерей кормить, одевать и воспитывать детей для того, чтобы старые девы и холостяки могли ласкать их и восхищаться; а удел жен — обхаживать своих мужей, чтобы незамужние женщины могли с ними флиртовать. Но всему есть предел.

Миссис Эттин. Если вы позволите мне кормить его и принять на себя все заботы, я позволю вам приходить и восхищаться им когда угодно.