Новеллы - Бернард Шоу

Фрэнклин. Значит, она всерьез решилась не переступать мой порог?

Миссис Фрэнклин Барнабас (Клара) прыгает в комнату через окно. Это очень энергичная особа лет пятидесятиу хотя ей скорее под, чем за пятьдесят, одетая с претензией на роскошь, но небрежно и наспех.

Клара. Прошу извинить меня за столь неожиданное вторжение, мне следовало бы войти через парадную дверь, как положено в чужом доме. Но Фрэнку едва ли желательно, чтобы я выставляла напоказ перед слугами наши прискорбные неприятности.

Фрэнклин. У меня и в мыслях такого не было.

Клара. А Имм по ошибке взял не тот ключ: вы же знаете, как он неисправимо рассеян. Дай сюда.

Имменсо. Нет смысла совершать двойную ошибку. Лучше пускай останется у меня.

Клара. Кон, я вижу, тут как тут, тоже пришел поговорить обо мне. Вы бы не совались в чужие дела, Кон.

Конрад. На черта мне ваши дурацкие дела! Я пришел поговорить о серьезных вещах.

Клара (с улыбкой). Не будьте таким гадким, Кон. Впрочем, поделом мне, я сама вас испортила. И первое, что я здесь увидела, — Сэвви опять играет в теннис с молодым священником. Это лицемерие, иначе не назовешь. Ведь она не верит в англиканские догматы. Какое же у нее право завлекать молодого человека? Казалось бы, в этом доме она довольно насмотрелась на семейные трагедии из-за религиозных взглядов.

Фрэнклин. Вот именно.

Клара (вспыхивая). Ах, так? Но ведь это просто свинство, слушать противно. Стоит тебе поговорить с Коном за моей спиной, и ты становишься совсем несносен. А Имм, как всегда, старается нас поссорить.

Имменсо (вскакивает со стула). Это я-то стараюсь вас поссорить!!!

Конрад (сердито встает). Как может Фрэнк не говорить со мной о вас, если вы превратили его жизнь в ад?

Фрэнклин (тоже встал). Ты обижаешься на собственные слова. И, кстати, мне давно уже наплевать, противно тебе меня слушать или нет.

Клара. А чай вы уже пили?

Этот простой вопрос совершенно обезоруживает троих мужчин.

Конрад. Тьфу! (Сердито садится наместо.)

Фрэнклин (садится безвольно). Вы пили чай, Имм? Право, я совсем забыл спросить.

Имменсо (садится тяжело). Я слишком располнел. И теперь не пью днем чаю.

Клара (небрежно срывает с себя шляпку и бросает ее в сторону). Кто был здесь без меня? (Садится.) Что ты делал? Сколько выручили в субботу за фрукты? Я видела виноград по шесть шиллингов шесть пенсов фунт, но ведь наш гораздо лучше. А счета кухарки ты проверил?

Фрэнклин. Ничего не знаю. Про фрукты спрашивай с Кэмпбелла. Я велел ему меня не беспокоить. Кухарке я дал чек, а ее счета послал своему поверенному.

Клара. Поверонному!

Фрэнклин. Ты столько жаловалась на хозяйственные заботы, что я попробовал устроиться по-иному.

Клара (вставая). Хорошенькое дело! Кухарка получит от меня выговор за то, что поставила тебя в такое нелепое положение: как она смеет просить чек? Это мой дом, и я здесь хозяйка. (Идет к двери, ведущей в сад.) Где Кэмпбелл? (Выходит.)

Фрэнклин (задумчиво). И как только слуги еще не сбежали отсюда?

Конрад. А как ты сам не сбежал?

Имменсо (вставая). Спрашивается, как это я до сих пор не сбежал? Судя по всему, мне здесь больше нечего делать.

Конрад. Хотите унести ноги, а?

Имменсо. Почти все моральные победы воспринимаются так со стороны.

Фрэнклин. Что ж, скатертью дорога. Вы ей брат, это ваше счастье. Вы можете унести ноги от Клары.

Возвращается Клара, заметно повеселевшая.

Клара. Имм, ты ведь останешься к обеду?

Имменсо. Но меня не приглашали.

Фрэнклин. Я думал, Имм, это разумеется само собой, если только вы не против.

Клара. Вот и прекрасно. (Имменсо снова садится.) Фрэнк, ты только подумай! Кухарка уверовала в теософию.

Фрэнклин. В самом деле? По-видимому, она успела ввернуть словечко об этом, прежде чем ты стала выговаривать ей за чек?

Клара (примирительно). Но, дорогой Фрэнк, что еще ей оставалось? Нужны же были деньги на хозяйство. Ты не можешь ее винить.

Фрэнклин. Я и не виню.

Клара. О чем же тогда говорить? Ну, милый, не надо, хватит сердиться. О хозяйстве больше не думай. Кухарка обрадовалась мне без памяти; оно и не удивительно: воображаю, как ей тут без меня досталось. И не притворяйся, будто на кухне мно рады больше/ чем здесь. Ты меня не поцелуешь?

Фрэнклин. Да, да. (Целует ее.) Полно, дорогая, полно. Тебе здесь рады от души.

Клара. А Кон прескверно выглядит. Дать вам хинина, Кон? Точно такой вид был у вас ровно год назад, и вы заболели тогда инфлюэнцей.

Конрад. Я совершенно здоров.

Клара. Вы всегда так говорите. Вот несчастье, стоит мне отлучиться на недельку, и непременно кто-нибудь заболеет.

Конрад. Говорю вам, я не болен.

Клара. Ну, в таком случае вы просто бессердечный человек, вот что. Вы же знаете, я вам всегда рада. Могли бы, кажется, хоть как-нибудь показать, что и вы мне рады.

Конрад. Желаете, чтобы я вас поцеловал?

Клара. Пожалуйста, если вам так этого хочется. Никто не скажет, что я злопамятна. (Подставляет щеку.)

Конрад (в отчаянье). Что ж, ладно. (Встает и целует ее.)

Клара. Так-то лучше. Вот теперь у вас здоровый цвет лица. (Он и в самом деле слегка покраснел).

В дверях показывается Сэвви, дочь Фрэнклина. Это довольно миловидная, очень живая и современная девица; но она раздражает отца вызывающими нарядами и манерами. Она не боится ни бога, ни людей.

Сэвви. Мама, пришел Кэмпбелл.

Клара. Что ему нужно?

Сэвви. Ничего. Говорит, это он тебе нужен. Что-то насчет винограда.

Клара (срывается с места). Ах да, конечно. В Ковент-Гарден торгуют по шесть шиллингов шесть пенсов. С вашего разрешения я пойду: честное слово, это недолго. (Торопливо уходит.)

Сэвви. Ну, кто же взял верх? Она или ты?

Конрад. Середина наполовину, Сэвви.

Сэвви. Значит ли это, что она вернулась?

Фрэнклин. Да, дорогая. Да.

Сэвви. Право, меня это даже радует. А то в доме черт знает что творится. (Уходит.)

Имменсо. Мне кажется, Кон, вы точно оценили положение в немногих словах.

Конрад. Разве? В каких же это словах?

Имменсо. Середина наполовину. Вот главная беда Фрэнка.

Фрэнклин. О чем это вы?

Имменсо. Ясное дело, о чем. Ведь Клара — ваша половина, и вы погрязли в семейной жизни, потому что остановились на середине.

Фрэнклин. А Клара? Она, по-вашему, не погрязла?

Имменсо. Клара чутьем, близким к гениальности, постигла самую суть. Чтобы не погрязнуть на середине, она вовремя уходит, а потом возвращается, и все начинает сначала. Только что у нас на глазах возобновился медовый месяц.

Конрад. Тьфу!

Имменсо. Клара ушла от вас опостылевшей половиной, а вернулась невестой. Почему бы и вам, Фрэнк, не последовать ое примеру? Почему вы вечно движетесь по одной колее, как трамвай? Дом англичанина — его крепость; поскольку я огромен, как слон, и часто здесь слоняюсь, этот дом в известном смысле можно назвать зверинцем. А что такое зверинец? Это вам не трамвайный парк. Люди приходят и уходят. Это похоже на ковчег, откуда поминутно вылетают голуби и возвращаются, когда вода сойдет с земли. Я непременно напишу книгу о приключениях мужа, который уходит от жены раз в месяц, а потом возвращается и вновь начинает за ней ухаживать, благодаря чему он — вечный жених, жена его — вечная невеста, а жизнь — вечный медовый месяц. Так можно примирить неизбежность перемен с нерасторжимостью уз. Так в повседневных трудах Джон Буль, которого мы могли бы назвать Джон Нуль, превращается в Джон-Жуана…

Фрэнклин. Ради всего святого, Имм, если вам непременно нужно острить, перестаньте хотя бы ослить, иначе я…

Возвращается Клара, вид у нее озабоченный.

Клара. Фрэнк, что делать? Кэмпбелл хочет перейти в‘‘католичество. Спрашивает моего совета.

Фрэнклин. А что же виноград?

Клара. По-твоему, виноград важнее спасения души? Разумеется, я не могу ему это посоветовать. И ты тоже не вздумай, Имм. Ты вечно защищаешь римскую церковь: я все время боюсь, как бы ты не переменил веру шутки ради, просто чтобы показать оригинальность своего ума.

Имменсо. Заметь, Клара, в случае с Кэмпбеллом мы имеем дело не только с виноградом, но с лисицей, которая портит виноградник. А самой хитрой из лисиц был квакер Джордж Фокс.[33] Поэтому католическая лисица — это абсурд. Кэмпбеллу следует стать квакером.

Клара. Никогда не могу понять, Имм, шутишь ты или нет; ты кого угодно собьешь с толку; но Кэмпбеллу нельзя вступать в «Общество друзей», у него слишком дурной характер. Я очень обеспокоена судьбой Кэмпбелла. У него кельтское воображение: он самый отпаянный лгун. И при этом его шотландская философическая тонкость сродни восточной. Я посоветовала ему читать индийскую поэзию. Дам ему стихи Глуппиндраната Кагора.

Имменсо. Глуппиндранат рассказал мне однажды презабавную историю про своего дядюшку. Дядюшка этот играл на бирже, вылетел в трубу и, чтобы прожить, женился на двух сотнях в год.