Красная змея - Питер Харрис

Брат Бернар не ошибся. Разговоры об ордене представлялись молодому графу тяжелым грузом, свалившимся на него вместе с неожиданным наследством. Чем раньше со всем этим будет покончено, тем скорее он скинет с себя эту ношу. Мысль о том, что дело будет решено в четыре месяца, наполняла его сердце ликованием.

Граф Теобальд попрощался, ссылаясь на крайнюю занятость, хотя, по правде говоря, он просто не хотел, чтобы ночь застала его в монастыре. Об аскетичной жизни братьев из Клерво было известно по всей округе. Граф же предпочитал почивать на мягком ложе и, по возможности, не в одиночку.

Брат Бернар поблагодарил Теобальда за посещение и проводил его до дверей. Рыцари при этом встали со своих мест.

Как только граф ушел, священник поразил собравшихся такими словами:

— Теперь мы можем поговорить без недомолвок, к которым обязывало нас присутствие графа.

— Что вы имеете в виду?

— Что разговор о провинциальном соборе, где ваш статус узаконят и вы окажетесь под прямым покровительством Рима, — не основная причина, по которой я созвал вас в Клерво. Как вы уже успели убедиться, дело движется. Вчера один из почтовых голубей, которых мы держим в наших цистерцианских обителях, вернулся с известием, что булла окажется здесь через несколько дней. Потом, как и было уговорено с графом, мы созовем собор, на котором вас провозгласят рыцарским орденом. В ожидании этого момента я передам вам тексты устава, которые сейчас заканчивают готовить переписчики из нашего скриптория.

— По какой же иной причине ты нас созвал? — спросил Андре, до сих пор все еще сердитый на своего племянника.

— Теперь я могу говорить с полной свободой.

— Неужели ваше священство не доверяет графу Теобальду? — спросил Гуго де Пайен.

— То, что я вам собираюсь сообщить, не должно выйти за пределы узкого круга лиц, поскольку речь идет о великой тайне, которую будут хранить, гм… тамплиеры. — Трое рыцарей в изумлении переглянулись. — Эта тайна не будет доверена прочим членам организации, — продолжал Бернар. — Истинная причина, по которой я вас созвал, заключается в том, что я собираюсь раскрыть вам этот секрет.

— Племянник, я тебя не понимаю, клянусь Пресвятой Богородицей! Сначала ты морочишь нам голову, отрицая законность существования ордена, сообщаешь о могущественных врагах, утверждаешь, что рыцарский орден необходим ради исполнения нашей миссии, что мы нуждаемся в покровительстве Папы, а теперь заявляешь, что мы собрались здесь, чтобы узнать некую тайну. Да разве мы до сих пор не сопричастны тайне?

— Возлюбленный мой дядюшка, ты замечательно обрисовал положение и правильно поставил вопрос. Но ты заблуждался, когда воскликнул, что мы уже сопричастны тайне.

— Да разве это не так?

— Речь идет не о сокровищах храма, а о чем-то куда более волнующем, чего ты и представить себе не можешь. Это никак не связано с богатствами земными. Теперь они будут иметь для вас такую же ценность, как и песок посреди пустыни.

— Пресвятая Богородица! Я совсем не понимаю, что происходит. Мы годами рылись в земле, пока не натолкнулись на гору золота, серебра и драгоценных камней! Граф Гуго тогда был растерян. Возможно, он полагал, что наши поиски увенчаются иным результатом, вот и повелел нам оставаться в Иерусалиме, пока мы не получим указаний от тебя. Нам пришлось провести там еще год, пока не пришла весть о том, что поиски окончены. Хотя вообще-то ничего нового мы не обнаружили.

— Именно обнаружили, сами того не сознавая!

— Как же?

— Слушайте меня внимательно. На самом деле то, что вы искали, находилось на том самом плане, где были указаны все драгоценные тайники.

— Как это на плане?.. Мы нашли ровно двадцать четыре клада и больше ничего!

— На том листе было и кое-что еще, — с важностью произнес Бернар Клервоский.

Рыцари вконец запутались.

— Ничего там больше не было, — заверил его Гуго де Пайен.

— Там были письмена.

— Да нет же!

— Спрятанные письмена.

— Какое-то ведовство? — спросил де Монбар.

— Этот текст по счастливой случайности обнаружил брат Этельберт. Письмена проступили, когда на пергамент упало несколько капель лимонного сока.

— Что еще за чудеса?

Вместо ответа брат Бернар извлек из складок одеяния пергамент и развернул его на столе.

— Узнаете?

— Да, это наша карта.

Монах перевернул лист, и все увидели текст, занимавший половину оборотной стороны.

— Но здесь же ничего не было! — воскликнул Гундемар.

— Было, просто вы не видели. Вот этот самый текст по воле случая обнаружил брат Этельберт.

— Что здесь написано? — недовольно спросил де Монбар.

— Эти строчки подтверждают тот текст на древнем пергаменте, который когда-то попал ко мне в руки. С него-то и началось ваше путешествие и труды в Иерусалиме.

— Но что именно?

— То, что вы должны будете хранить в секрете. То, о чем узнают лишь избранные члены ордена.

— Я был уверен в том, что там есть что-то еще! — с великой радостью воскликнул Гундемар. — Я знал, что мы искали не золото и не серебро, вот только не предполагал, что мы так близки к находке.

— Проявите внимание. Этот текст был написан незадолго до того, как римляне разрушили Иерусалим. Он подтверждает сведения из старинного пергамента, который достался мне много лет назад. Мы можем назвать эти записи Евангелием, которое ни в коем случае не должно быть утрачено. Ему суждено пройти сквозь века и открыться миру, когда настанет подходящий момент. Вы станете хранителями этого Евангелия.

— Именно мы?

Брат Бернар ответил кратко:

— Именно вы.

— Если об этой тайне известно только нам, а еще брату Этельберту и Гуго Шампанскому, то как же мы справимся с задачей, которую ты на нас возлагаешь?

— Тайна будет принадлежать не только вам. Она станет достоянием особого круга посвященных, существующего внутри ордена.

— Круг посвященных внутри ордена? Не понимаю.

— Это будет группа рыцарей, членов ордена, которых следует тщательно отбирать. Тем, кто явится на смену первым хранителям, предстоит пронести сквозь века миссию, которую я ныне возлагаю на вас. Вы станете членами союза, который будет именоваться «Братством змеи».

— Почему такое странное имя? — изумился Гундемар.

— Потому что в очень древние времена существовала тайная наука, о которой почти не осталось воспоминаний. Она позволяла прикоснуться к необыкновенному знанию. Змея — это животное, символизирующее именно такое знание. Нелишним будет добавить, что для того, чтобы справиться со своей миссией, вам придется сделаться молчаливыми и хитрыми, точно змеи.

— Почему нам?

— Потому что вы будете единственными, кто причастен к тайне.

— Но ведь нас слишком мало. Столь ограниченный круг хранителей означает великий риск.

— Вас будет чуть больше, хотя и не много. Великие секреты могут являться достоянием лишь немногих.

12

Париж, 12 октября 1307 года

По окончании церемонии присутствующие начали подходить к помосту, на котором восседал король Филипп Красивый — главное лицо на похоронах своей невестки, Каталины де Куртене, супруги его брата Карла. Вдовец, сидевший по правую руку от монарха, вежливо кланялся каждому, кто подходил к нему с изъявлениями скорби.

В главном нефе храма выстроилась длинная очередь из благородных особ, желавших принести свои соболезнования королевскому семейству. Разговоры велись о напряженности на границе с англичанами и о действиях Папы, который, по-видимому, окончательно обосновался в городе Авиньон, превратив его в апостолическую столицу христианского мира.

После членов королевской семьи наступила очередь Жака де Моле, уже довольно давно находившегося в городе. Кое-кто поговаривал, что парижское путешествие магистра связано с его желанием заручиться высочайшей поддержкой для организации нового Крестового похода.

Магистр тамплиеров взошел на помост и преклонил колено в знак почтения. Филипп подхватил его за плечи и заключил в братские объятия. Это был знак особого расположения короля к этому человеку. Никто не мог расслышать слов, которые монарх прошептал магистру на ухо. Тот в ответ церемонно склонил голову, а затем принес Карлу Валуа соболезнования по поводу потери супруги. На лице королевского канцлера Гийома де Ногаре, стоявшего в шаге за спиной своего господина, при этом не отразилось никаких эмоций.

Когда Жак де Моле в сопровождении полудюжины рыцарей удалялся по одному из боковых нефов, к нему были прикованы взгляды всех придворных и прочих особ, дожидавшихся своей очереди. Этот визит вызвал волну комментариев. По Парижу ходили слухи о разногласиях между короной и орденом. Разумеется, теперь, после приема, оказанного Филиппом Четвертым предводителю тамплиеров, всем стало ясно, что это лишь злонамеренные сплетни.