Белояннис - Михаил Витин

Пусть его кровь, которая обагрила эту рабскую землю, заставит расцвести цветы мира и его улыбка станет даром для молодежи всего света, чтобы другие матери не проливали слез на земле.

Мать, потрясенная скорбью, но гордая за своего сына,

Василики Белоянни».

Выражая чувства греческого народа, Центральный Комитет Компартии Греции в своем обращении заявил:

«Мать героя Никоса Белоянниса потеряла своего дорогого сына, но она не осталась одна, как этого хотели убийцы. Ее детьми являются сыновья и дочери греческого народа, которые с любовью ее поддерживают и приносят ей дань глубокого уважения, которого она достойна».

Много писем получала Василики от греческих патриотов и борцов за мир из других стран. Вот одно из них:

«Дорогая мать. Мы, пятьсот политических заключенных средневековой тюрьмы Иджедин на Крите, с глубокой любовью присоединяем нашу скорбь к твоей скорби в связи с гибелью нашего дорогого Никоса. Ты потеряла своего сына. Мы потеряли нашего брата. Родина — горячего патриота. Народы — героя. Человечество — великого человека. Цивилизация, Свобода, Демократия, Мир, Прогресс потеряли своего героя, своего борца, своего защитника. Твоих детей на земле много миллионов. Они хранят память о Никосе в своем сердце. Они поклялись его именем. Честь и слава нашему брату герою. Проклятие убийцам и поджигателям войны. Довольно крови. Мир и Демократия в Греции и во всем мире.

Политические заключенные тюрьмы Иджедин. Апрель 1952 года».

Прошло некоторое время. Василики взяла из тюрьмы Никоса Белоянниса-младшего и усыновила его. С ним она уехала в Амальяду. Но не намного Василики пережила сына. Она умерла в Амальяде и похоронена на городском кладбище рядом со своим мужем. До самой своей смерти она была окружена вниманием и любовью народа, который видел в ней не только мать героя, но героиню-мать.

ЭЛЛИ

Гречанка верная. Не плачь,— он пал героем.Свинец врага в его вонзился грудь.Не плачь — не ты ль ему самапред первым боемНазначила кровавый чести путь.

Черная машина-клетка карательного отряда скрылась в темноте мартовской ночи, и тяжелые ворота тюрьмы захлопнулись за ней. Никоса увезли на расстрел.

После прощания с мужем Элли в изнеможении от охватившего ее горя, не чувствуя холода, опустилась на цементный пол возле двери. Тюрьма все еще гудела, заключенные протестовали, слали убийцам проклятья. И в этом протесте Элли слышала биение тысяч сердец своих товарищей. Все они — в тюрьме или на воле — были вместе с ней.

Она прижала к груди переданные ей Никосом вещи, чувствуя еще сохранившееся в них его тепло. И в ее сознании промелькнула ее трудная жизнь. Долгие годы борьбы, встреча с Никосом, арест, пытки, последние дни беременности, полные страха за жизнь будущего ребенка. Страх потерять это маленькое, близкое существо всегда сковывал ее сердце, Все это казалось предельно тяжелым. Но теперь, когда ее Никоса увезли на расстрел, наступило новое испытание силы ее любви к своему народу.

Сейчас нужно пережить потерю самого дорогого человека и не только пережить потерю, но обрести новую, еще большую силу в борьбе за народ до последнего дыхания, до последней капли крови. Надо бороться так, как боролся Никос.

Возможно, что именно в тот день у Элли возникли из дум о Никосе трогательные слова о народном борце, вылившиеся позднее во взволнованные строки стихотворения.

И каждый раз, когда, как пес бессонный,Лишь только притворяющийся спящим,Опять поднимет медленное веко,Чтоб за тобой следить, враждебный взор.И каждый раз, когда совсем бесшумноРаскроется окошко смотровоеИ из-за фонаря все смотрит, смотритНевидимый тебе холодный глаз.

Ты перед этим щупающим взглядомВперед-назад шагаешь беззаботно,И на твоем лице — лишь безразличье.Твое лицо — спокойно, равнодушно.Оно непроницаемо, как маска,Как щит из верной и надежной стали,Который все скрывает от врага.

Скрывает мысль, что бьется неустанно,Мысль, как сверло, буравящее этиДвойные стены из цемента,Мысль, которая стремительно уходитИз тесного, глухого заточенья.И эта мысль уже повсюду,На каждой улице, где прошагала,И в каждом доме, где нашла ночлег,Во взгляде встречного и в сердце друга.

Как оружие, взяла тогда Элли оставленную Никосом ручку и стала писать поспешно и страстно. Надо сказать греческому народу о том, что случилось, сказать о совершенном преступлении.

И вот строчку за строчкой Элли пишет письмо.

«Палачи вырвали его из наших рук, и мы ничего не могли сделать, чтобы его спасти. Мы могли только высказать ему нашу скорбь, излить всю нашу душу и дать обещание отомстить. Ничего больше.

Они явились как настоящие убийцы в 3 часа утра, а в 4 часа 30 минут был написан кровавый эпилог наиболее подлой, наиболее гнусной судебной инсценировки. Мы до сих пор ничего не знаем. Нам ни с кем не разрешали говорить в течение всего дня. Ему надели тяжелые кандалы и даже не дали возможность высказать его последнюю волю. Мне разрешили сказать ему последнее прости через решетку маленького глазка тюремной камеры.

И все закончилось ночью. Убийцы понимали, что подобное преступление не должно происходить при дневном свете. Они рассчитывали, что с помощью пули им удастся избежать безжалостных ударов хлыста, ударов раскаленного железа, каким было для них каждое слово Никоса. Они скоро поймет, как они ошибались, считая, что со смертью Белоянниса все закончено.

Подлым убийцам Белоянниса я напомню стихи нашего великого поэта Костиса Паламаса:

Убийцы в долинах дрожат,И они называют свои жертвы вероломными именами:Грабителями, дезертирами, предателями.Король и все тираны их ненавидят,Но как раз между ними живут храбрецы,И среди них вырастают герои.

Эти подлые ночные убийцы не могут уничтожить героя; героев ведь никто не может убить. Вспоминая их имена, народы борются и побеждают. Подобно священному огню отмщения герои живут в сердцах патриотов; герои живут как пример для молодежи; они живут в мечте матерей, которые хотят дать своим детям такое же чистое, большой теплоты сердце, которое имели герои. Такое сердце, как было у Никоса. Один из наших близких товарищей назвал его Альбатросом. И таким он был в жизни. Птица большого полета и силы, он умел непоколебимо противостоять всем бурям.