Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны - Унгвари Кристиан

Боевые группы венгерских националистов из партии «Скрещенные стрелы» являли собой пеструю картину. Сюда относилось несколько «летучих отрядов», часть которых была вооружена безоткатными гранатометами «Панцерфауст» (аналог базуки), но такие подразделения развертывались только в качестве заградотрядов за основными позициями. Большинство партийных функционеров предпочитали воевать только с безоружными людьми. Из 2500 активистов, сведенных в шесть «боевых групп», только примерно семьсот вступали в прямые боевые столкновения с советскими войсками, да и то лишь в тех случаях, когда те сами атаковали их. Однако были и те немногие, кто не только разделял салашистскую идеологию, но и был готов рисковать ради нее жизнью. Одним из таких был Бела Колларитш. Как вспоминает о нем адъютант Иштван Салай, «в гражданской жизни Бела Колларитш был юрисконсультом на немецком авиационном заводе в Чепеле. Как военный этот человек ничего собой не представлял. Он никогда не служил в венгерской армии. Зато служил во время гражданской войны в Испании в немецкой авиационной части. Когда к власти пришел Салаши, он пошел на военную службу и сразу же получил звание первого лейтенанта. Он служил в отделе пропаганды и ездил на позиции на автомобиле, попутно обрабатывая солдат речами через громкоговоритель. Возвращаясь из одной из таких поездок, он обнаружил, что русские заняли железнодорожную насыпь у Ладьмани. Полный решимости защитить свой дом, он отправился в Военную академию Людовика, где взял двадцать пять бездельничавших солдат, с которыми отправился в бой за насыпь».

Университетский штурмовой батальон создавался совсем при других обстоятельствах. Согласно законам, принятым после 15 октября 1944 г., все мужское население должно было пройти службу в вооруженных силах. Некоторые подразделения, в частности отряды КИШКА, были созданы как раз для выполнения этих требований. Но иногда подразделение формировалось как раз для того, чтобы избежать службы в армии. Подобное положение вещей стало толчком для формирования университетского штурмового батальона.

5 октября лейтенант резерва Дьюла Элишер, бывший студент технического университета, получил разрешение министерства обороны на создание батальона. До конца октября подразделение, в котором насчитывалось уже пятьсот бойцов, официальным приказом стало именоваться 1-м королевским университетским штурмовым батальоном Гонведа, то есть из военизированного формирования превратилось по существу в регулярное армейское подразделение. Многие из вступивших в батальон студентов прежде входили в состав молодежной военизированной организации «Левенте» или Национальной гвардии. Помимо рядовых, в батальоне насчитывалось двенадцать человек командного состава, из них два лейтенанта резерва и два прапорщика резерва. Поскольку обещанная студентам эвакуация в Германию постоянно задерживалась, в батальон записывались все новые и новые учащиеся, и вскоре началось формирование 2-го университетского штурмового батальона. Элишер писал:

«Я и некоторые немногие мои товарищи хотели верить в возможность того, что англосаксонские союзники выступят на нашей стороне. Действительность, с которой нам пришлось столкнуться, была просто слишком ужасна… Я не разделял убеждений членов партии «Скрещенные стрелы», но еще меньше мне хотелось смириться со сталинской оккупацией и коммунизмом… В 1941 г. я в числе первых перешел границу с Россией. Как офицеру разведки, мне пришлось стать свидетелем тех ужасных зверств, что совершали отступавшие войска или, точнее, полицейские части. Все, с чем мне пришлось столкнуться в мире сталинского коммунизма, наполняло меня ужасом. Профессор Ференц Оршош, член международной комиссии по Катыни, был коллегой моего отца. Это от него я впервые узнал о том, что случилось с польскими офицерами… Я надеялся, что мы сможем держаться вместе в нашем подразделении до конца войны. Если бы нас перебросили для обучения в Германию, то, полагаю, из нас могла бы получиться образцовая часть, которая смогла бы пробиться к позициям англосаксов».

Большинство из организаторов батальона были убежденными антикоммунистами, но они не имели ничего общего с правыми экстремистами. В частности, сам Элишер был возмущен обращением с евреями, чему стал свидетелем во время поездки в Германию в 1942 г. В батальоне получили убежище некоторые лица еврейской национальности, а также лидер молодежной социал-демократической организации, которого разыскивало гестапо.

5 декабря студент третьего курса инженерно-механического факультета капитан саперов Лайош Шипеки Балаш принял командование 1-м батальоном. Командиром 2-го батальона стал майор Лайош Чики. Через пять дней первые двести новобранцев уже получили обмундирование. Каждому новобранцу выдали полушубок из овчины, сапоги и шинели со знаками различия саперов. Несмотря на то что оружием батальон снабжался очень скупо, студенты изыскивали возможность добывать его по своим каналам. Из стрелкового клуба Буды им удалось даже получить винтовки с оптическими прицелами. Однако, получив хорошую общую техническую подготовку, они мало имели дело с оружием.

Имевший большой фронтовой опыт Шипеки настоял на том, чтобы его подразделение не отправляли в бой, прежде чем оно пройдет полноценную подготовку. По этому поводу ему пришлось выдержать горячую перепалку с Коваржем и другими вождями партии «Скрещенные стрелы», требовавшими немедленной отправки батальона на позиции. Однако Шипеки сумел отстоять свою точку зрения и даже воспрепятствовать отправке на передовую добровольцев из студентов, что, по его мнению, привело бы к бессмысленной бойне. В отличие от него большинство студентов понятия не имели о том, что собой представляла настоящая война. Большая часть из них прежде не служила в армии, юноши были полны романтических идей и жаждали поскорее пройти боевое крещение.

24 декабря Коварж и руководитель молодежной организации «Скрещенные стрелы» Иштван Жако отдали приказ поднять батальон по тревоге. Они рассказали о прорыве советских войск и предложили студентам оставить столицу вместе с членами молодежной организации «Скрещенные стрелы». Командирам студенческого подразделения предстояло сделать трудный выбор. По прежним планам сразу же после Рождества батальон должен был отправиться в учебный центр Эршекуйвар, существовали веские причины и для того, чтобы он остался в городе, о чем пишет сам Элишер, которому предстояло принять решение:

«Покинуть Будапешт вместе с юнцами из «Скрещенных стрел», партийными функционерами и, возможно, даже с сотрудниками гестапо и им подобными — такое скомпрометировало бы каждого члена батальона раз и навсегда. И я не желал, чтобы такое произошло, ни при каких обстоятельствах… Я полагал, что личный состав 1-го батальона нужно было держать подальше от боев так долго, как это только было возможно. Вдруг все же появится шанс выйти из окружения и осуществить то, что мы задумывали с самого начала. Если же боев не избежать, то лучше было бы погибнуть, сражаясь, чем попасть в плен или запятнать честь подразделения и заслужить репутацию палачей и убийц.

Я верил, что каждый день, пока мы сдерживаем коммунистов, послужит делу Венгрии и всей Европы».

Элишер и его товарищи, скорее всего, понимали, что чем дольше они продолжают сопротивляться, тем дольше продлятся страдания населения Будапешта, в особенности евреев, тем больше сам город будет превращаться в состояние руин. Но они считали, что с точки зрения гуманизма и морали они избрали меньшее зло, и поэтому сознательно были готовы подвергать свою жизнь риску. Чувства по отношению к коммунистическому правлению были слишком сильны, чтобы заставить их подумать об альтернативном варианте, который их потомки сочли бы более приемлемым.

Наконец, к специальным формированиям относилась так называемая Группа Морлина, названная так по имени Имре Морлина, капитана артиллерии, позже ставшего священником. В состав группы входили примерно сто двадцать кадет военного училища, а также солдаты, отбившиеся от своих подразделений. Вооруженная противотанковыми гранатометами «Панцерфауст» и значительным количеством стрелкового вооружения, группа была придана 10-й пехотной дивизии и имела задачей уничтожать любой советский танк, который сумеет прорваться на улицы столицы. Случаи дезертирства были крайне редкими, даже подростки в возрасте от 14 до 18 лет сражались до последнего патрона. Многие из них погибли. Однако после того, как 15 января сам Морлин попал в плен, группа распалась. Некоторые из них впоследствии оказались в составе будапештского охранного батальона, другие погибли у железнодорожной насыпи в Ладьмани.

Глава 3. ОСАДА. 26 ДЕКАБРЯ 1944 -11 ФЕВРАЛЯ 1945 Г

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В РАЙОНЕ ПЕШТА, НАЧАВШИЕСЯ 24 ДЕКАБРЯ 1944 Г