Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны - Унгвари Кристиан

Отправка в город советских парламентеров, как заявляет советская сторона, на самом деле места не имела.

Мы имеем дело с так характерной для советской стороны очередной подтасовкой фактов, направленной на распространение пропагандистской лжи, лицемерного оправдания маниакального стремления Советов к разрушению и опустошению европейских городов и культурных ценностей».

Таким образом, Пфеффер-Вильденбрух отрицал даже сам факт существования официальной советской делегации, несмотря на то что он, разумеется, знал об Остапенко и, вероятно, про другие группы тоже. Он лгал вышестоящему командованию для того, чтобы прикрыть себя, так как ему было известно о том, что парламентеры находились под защитой международного права. Заявляя о том, что советская сторона прибегла к использованию в качестве парламентеров военнопленных, что было бы нарушением норм международного права уже ею, он поднял градус психоза тотальной войны настолько, что после этого говорить о капитуляции для оборонявшихся стало уже за пределами возможного. В результате сфальсифицированного донесения Пфеффера-Вильденбруха немецкое Верховное командование проинформировало всех командиров на Восточном фронте, что вся эта шумиха вокруг убийства парламентеров является не более чем измышлениями советской пропаганды. А 17 января 1945 г. в адрес командования всех «крепостей» и групп армий поступил запрет принимать советские делегации под предлогом того, что, привлекая туда военнопленных, Советский Союз отказывается от соблюдения международных норм.

О четверых немецких военнопленных нигде больше не упоминалось, не упоминал о них впоследствии и сам Пфеффер-Вильденбрух. Можно легко отнести все эти слухи к немецкой пропагандистской лжи, хотя в дальнейшем американский историк просмотрел соответствующие документы и не обнаружил использования данного факта в пропагандистских целях. Советские власти также хранили молчание, возможно, потому, что действительно прибегали к помощи таких пленных и использовали их в качестве парламентеров, что было незаконно, возможно, оттого, что этих военнопленных просто не существовало в природе. Красная армия часто направляла пленных в стан противника, чтобы подорвать его моральный дух, но в Будапеште это были в основном венгры. Достаточно странным является тот факт, что 21 января Пфеффер-Вильденбрух распорядился, чтобы начальник штаба венгерского I армейского корпуса передал все документы, касающиеся парламентеров, немецкому командованию. Для чего это было сделано, непонятно. И сам Хинди, представший перед Народным судом, так и не смог найти этому объяснение.

Может случиться и так, что здесь лгали все стороны, однако каждый лгал по собственному аспекту дела. Литтерати-Лоотц мог стараться прикрыть себя и свое подразделение от обвинений в смерти Штейнмеца. Советские командиры могли знать, что на момент смерти Остапенко их артиллерия вела огонь по переднему краю противника, кроме того, не в их интересах было бы поднимать тему о четверых немецких военнопленных. Генерал Пфеффер-Вильденбрух, возможно, в свойственной ему манере бюрократа пытался обеспечить материал для использования в немецкой пропаганде. Кроме того, советская сторона не позаботилась о соответствующей подготовке своей миссии: они могли бы по радио предупредить Пфеффера-Вильденбруха о том, что намерены направить к нему парламентеров, но не сделали этого. Наконец, нельзя обвинять оборонявшихся в том, что они установили минные заграждения, или в том, что Штейнмец опрометчиво попытался их преодолеть.

Показательно то, что среди множества военных преступлений, в которых позже обвиняли немецкое военное командование, не включен пункт об убийстве парламентеров, а также то, что другого подобного факта больше ни разу не было зафиксировано за всю войну. Представшего перед судом в Москве Пфеффера-Вильденбруха даже не стали допрашивать по этому делу, а в смертном приговоре, который венгерский народный суд вынес Хинди, среди пунктов обвинения данное преступление не фигурирует. Ко всему прочему, что бы ни пыталась предпринять противоборствующая сторона, Пфеффер-Вильденбрух имел не подлежащий обсуждению приказ удерживать Будапешт, следовательно, ему в любом случае пришлось бы отклонить ультиматум.

Тем не менее советские судебные власти воспользовались данным инцидентом, так как впоследствии они сфабриковали ряд дел, по которым были казнены неповинные немецкие офицеры. В Будапеште козлом отпущения был избран командир 1-го артиллерийского дивизиона дивизии «Фельдхернхалле» капитан Эрих Кляйн. В 1948 г., когда он находился в плену, ему было предъявлено обвинение в смерти Остапенко. Несмотря на применение к нему пыток, Кляйн отказался сознаться в этом преступлении, но все равно был приговорен к смерти, которую затем заменили на 25 лет заключения. Он вышел на свободу в 1953 г. Реабилитация этого человека Российской военной прокуратурой в 1993 г. подтверждает факт, что выдвинутое против него обвинение было чистой фальшивкой.

ПЕРВАЯ ФАЗА. ОСАДА ПЕШТА: 30 ДЕКАБРЯ 1944 Г. - 5 ЯНВАРЯ 1945 Г

Советское наступление началось на следующий же день после того, как был отвергнут ультиматум. На земле открыли огонь сразу тысячи орудий, а с воздуха постоянно висели бомбардировщики, сбрасывающие свой смертоносный груз. Бомбежка длилась ежедневно по семь — десять часов в течение трех дней. Перерывы в огне артиллерии заполнялись авиационными налетами. В переполненных подвалах находили убежище почти миллион мирных жителей. Многие такие помещения получили прямые попадания, похоронив своих обитателей. Гражданское население отваживалось выйти на улицы лишь при крайней необходимости. Прижимаясь к стенам, жители бегом спешили обратно в подвал, неся с собой набранную в колонке воду или полученный в одной из оставшихся открытыми по приказу режима «Скрещенных стрел» пекарен хлеб.

В центре города улицы были покрыты горами битого стекла, свисали оборванные трамвайные провода, валялись поваленные столбы городских фонарей и масса других предметов, которые давно уже не использовались по назначению и превратились в мусор. На булыжнике мостовой здесь и там были разбросаны мертвые тела в изорванной, грязной, окровавленной одежде. Часто у трупов были обнажены шеи и грудь и вывернуты карманы в поисках индивидуальных жетонов, личных документов и ценностей. Глаза были широко раскрыты, руки имели восковой желтый цвет, в ушах и носах застыла кровь. Тела лежали в лужах крови в странных изломанных позах, там, куда их отбросила сила взрывов, у многих не хватало рук или ног. Здания были объяты пламенем. В местах разрывов снарядов в воздухе стоял синевато-желтый дым.

Повсюду лежали горы мусора, сбором которого больше не занимались городские службы. Атаки советских войск поддерживало большое количество тяжелой техники, а также самолеты бомбардировочной и истребительной авиации. Действия пехоты обеспечивал целый авиационный корпус, две артиллерийские дивизии и многочисленные прочие части и подразделения, всего до пятнадцати артиллерийских и минометных бригад и полков (девять артиллерийских бригад различного назначения. — Ред.). Каждая артиллерийская дивизия имела в своем составе по три бригады, имевшие на вооружении по 36 орудий, 76-мм пушек, 122-мм гаубиц или 152-мм тяжелых гаубиц соответственно. Кроме того, дивизии придавался дивизион тяжелых минометов. Действия стрелкового корпуса поддерживали танки, возможно, из состава 39-й (танковой) бригады 23-го советского танкового корпуса, а также нескольких других танковых полков или полков САУ. Во время боев в Будапеште на территории города было подбито около 200 советских танков, что составляет более чем целую танковую бригаду. (Во-первых, советская танковая бригада насчитывала по штату (с ноября 1943 г.) 65 танков. Во-вторых, танки в уличных боях в Будапеште применялись весьма ограниченно. — Ред.)

Венгерское и немецкое командование, напротив, не имели достаточно боеприпасов даже для оставшегося тяжелого вооружения, поэтому каждому орудию разрешалось выпускать в день только ограниченное количество снарядов. К концу декабря мины к крупнокалиберным минометам были полностью израсходованы.

Утром 30 декабря в Пеште линия фронта проходила полукругом по рубежу, который выступом проходил через пригороды Ракошпалота — Ракошсентмихай — Матьяшфёльд — Пештсентлёринк — Пештсентимре — Шорокшар. В тот день в ходе наступления советские войска заняли значительные площади в восточном и южном секторах, там, где была неоднократно прорвана оборона венгерской 12-й резервной дивизии, а в венгерской 10-й пехотной дивизии из боевых подразделений осталось всего три батальона, которые оказались в критическом положении. Венгерскому 3-му батальону 8-го полка, попавшему в окружение в районе Чёмёра, пришлось идти на прорыв, в ходе которого батальон в уличных боях потерял значительную часть личного состава. Продолжая наступление, которое началось в Рождество на участке между Фотом и Чёмёром, советская пехота при поддержке танков нанесла удар через поля вдоль реки Силаш-Патак западнее Матьяшфёльда на Пештуйхей. Венгерский 1-й батальон 18-го полка занял новые позиции вдоль беседок в Ракошсентмихае, но к вечеру он был почти полностью уничтожен в районе местной церкви, несмотря на то что и советская сторона понесла значительные потери. Группа советских солдат, продвинувшаяся до церкви, в результате немецкой и венгерской контратаки была окружена. Ей удалось прорваться только после того, как солдаты вызвали на себя огонь собственной артиллерии и постоянно корректировали огонь артиллеристов по мере хода боя. За грамотную организацию того боя капитан Николай Леонтьевич Николайчук был награжден медалью Героя Советского Союза. Части немецкой 13-й танковой дивизии также предпринимали контратаки. Первая из них была отбита. В результате второй, которую возглавил офицер Генерального штаба подполковник Экешпарре, был отбит западный сектор Ракошсентмихая. Но и эта контратака захлебнулась после того, как были подбиты четыре или пять немецких танков и девять бронетранспортеров.