Марина - Карлос Сафон

Я несколько недель выступала в Королевском театре. В труппе поговаривали, что некий джентльмен каждый вечер приходил послушать меня, занимая одну и ту же ложу.

Тогда по Барселоне ходили самые разные слухи о Михаиле Кольвенике. О том, как он сколотил себе состояние… О его личной жизни и происхождении, полных тайн и загадок… О нем ходили легенды. Заинтригованная этим необычным человеком, я решила пригласить его к себе в гримерную после выступления.

Когда Михаил постучался в дверь, была уже почти полночь. Из-за дурацких пересудов я ожидала увидеть кого-то страшного и высокомерного. Однако по первому впечатлению передо мной был робкий и замкнутый человек, скромно одетый во все черное. Я не увидела никаких аксессуаров или украшений, кроме брошки в виде черной бабочки. Он поблагодарил меня за приглашение и выказал мне свое восхищение, заверив меня, что для него такое знакомство — большая честь. Я ответила, что в свете всего, что я о нем слышала, это знакомство — честь для меня. Он мне улыбнулся и сказал, чтобы я выкинула все слухи из головы.

У Михаила была самая красивая улыбка, какую я видела в жизни. Когда он улыбался, собеседник был готов поверить любому его слову.

Кто-то однажды сказал, что Михаил бы смог убедить Колумба, что Земля совершенно плоская. И этот человек был прав. В ту ночь он уговорил меня пройтись с ним по улицам ночной Барселоны и сказал, что частенько блуждает по спящему городу. Я почти не покидала пределов театра за прошедшие несколько недель, так что быстро согласилась. Я знала, что Сергей с Татьяной будут в ярости, когда узнают об этом, но мне было все равно.

Мы незамеченными выскользнули из театра и гуляли под руку до рассвета. Его глазами я увидела волшебный город с его загадками, обворожительными уголками и непередаваемым духом, наполнявшим улицы.

Михаил рассказал мне тысячу историй.

Мы прошлись по секретным улочкам Баррьо-Готико и старому городу. Казалось, мой спутник знал тут абсолютно все: кто в каком доме жил, какие преступления совершались за каждой стеной и какие романы вспыхивали в каждом окне. Он знал имена всех архитекторов, ремесленников и еще тысячу имен безвестных людей, которые соорудили все это великолепие. Пока он говорил, у меня сложилось впечатление, что он никому до меня всего этого не рассказывал. Меня волной накрыло осознание того, насколько он был одинок, и со временем я стала видеть в нем бездонную пропасть, которая тянула меня непреодолимо. Когда рассвело, мы сидели на скамье у театра. Я смотрела на незнакомца, с которым блуждала по городу столько часов, и мне показалось, что я знаю его целую вечность. Так я ему и сказала. Он засмеялся, и в тот момент я с редкой отчетливостью, что ощущается всего пару раз за всю жизнь, поняла, что проведу остаток жизни с ним.

В ту ночь Михаил сказал, что жизнь скупо дает каждому из нас мгновения чистого счастья, которое иногда измеряется считанными неделями или даже днями.

А иногда годами. Все определяется везением. Память об этих мгновениях остается с нами на всю жизнь, со временем превращаясь в страну воспоминаний, куда мы безуспешно стремимся вернуться. Свои моменты чистого счастья я пережила в ту первую ночь, гуляя по городу…

Реакция Татьяны и Сергея была незамедлительной. Особенно Сергея. Мне запретили видеться и общаться с Михаилом. Сергей сказал, что если я без его разрешения выйду из театра, он меня убьет.

Впервые в жизни я ясно осознала, что внушает мне не страх, а только презрение. Чтобы взбесить его окончательно, я сказала, что Михаил сделал мне предложение, и я согласилась. Он же напомнил мне, что был моим законным опекуном и не собирался давать разрешение на брак. Когда он сказал, что мы уезжаем в Лиссабон, я передала Михаилу отчаянное послание через танцовщицу труппы.

В тот вечер Михаил накануне спектакля прибыл в театр в сопровождении двух своих адвокатов, чтобы встретиться с Сергеем. Он объявил, что, согласно заключенному днем контракту, он является новым собственником Королевского театра.

Сергея и Татьяны в театре больше быть не должно.

Михаил показал моему опекуну подборку документов, которые свидетельствовали о его криминальной деятельности в Вене, Варшаве и Барселоне. Этих бумаг хватило бы, чтобы упрятать его за решетку на пятнадцать-двадцать лет. К ним прилагался чек на внушительную сумму, которой было достаточно, чтобы Сергей рассчитался с кредиторами и безбедно существовал до конца дней своих. Предложение заключалось вот в чем: если они с Татьяной в течение сорока восьми часов навсегда покидали Барселону и обязались никогда не вступать со мной в контакт, Михаил отдавал им досье и чек. Если же они отказывались от сотрудничества, папка отправлялась прямиком к прокурору, а деньги использовались, чтобы смазать шестеренки машины правосудия.

Сергей был вне себя от ярости. Он вопил, что никогда меня не отпустит, и я смогу зажить своей жизнью только через его труп. Михаил с улыбкой на губах распрощался с ним.

В тот вечер Татьяна и Сергей посетили некоего человека, который предлагал услуги наемного убийцы. Когда они от него вышли, по их карете кем-то были произведены выстрелы, едва не ставшие смертельными. Газеты публиковали самые разные версии, объясняющие нападение. На следующий день Сергей принял предложение Михаила и покинул город вместе с сестрой, не попрощавшись…

Когда я узнала о случившемся, то напрямую спросила у Михаила, он ли организовал покушение. Я отчаянно желала, чтобы он сказал нет. Он пристально посмотрел на меня и спросил, почему я в нем сомневалась. У меня внутри все оборвалось. Карточный домик из счастья и надежд должен был вот-вот рухнуть. Я спросила его еще раз.

Михаил сказал нет. Он не был в этом замешан.

— Если бы покушение было моей инициативой, они оба были бы мертвы, — холодно сказал он.

Потом он нанял одного из лучших архитекторов города, чтобы построить особняк в парке Гуэля по его указаниям. Цена не имела значения.

Пока особняк строился, Михаил снял для нас целый этаж в Отеле Колумба на Плаза-Каталунья. Там мы временно поселились. Я с удивлением открыла для себя, что прислуги может быть столько, что имен и не упомнить. У Михаила же был только один помощник, Луис, его шофер.

Ко мне в покои приходили ювелиры из «Багес», а лучшие модистки снимали с меня мерки, чтобы сшить для меня гардероб императрицы. В лучших заведениях Барселоны на мое имя был открыт безлимитный кредит. Люди, которых я видела впервые, кланялись мне в вестибюле отеля и на улицах города. Мне присылали приглашения на самые роскошные балы во дворцы, обладателей которых я видела лишь на страницах газет. Мне едва исполнилось двадцать, и до этого момента я никогда не располагала деньгами. Это было как сон наяву. Постепенно я начала уставать от роскоши и мотовства. Когда я сказала об этом Михаилу, он ответил, что деньги не имеют ни малейшего значения до тех пор, пока они есть.

Мы проводили дни вместе, гуляя по городу, захаживая в казино Тибидабо, хотя я ни разу не видела Михаила за азартной игрой, бывали в Лицео… Вечером же мы возвращались в Отель Колумба и Михаил удалялся в свои комнаты.

Я стала замечать, что Михаил часто уходил ночью и возвращался лишь после рассвета. Он говорил, что отлучался по рабочим делам. Но по городу ползло все больше слухов. Мне начинало казаться, что я выхожу замуж за человека, которого знали все, кроме меня самой. Я слышала, как служанки переговаривались у меня за спиной, и видела, как на улицах меня с фальшивыми улыбочками изучали встречные. Очень скоро я стала пленницей собственных подозрений, мучимая одной мыслью: вся эта роскошь вокруг делала меня не более чем предметом обстановки. Еще одним капризом Михаила. Он мог купить что угодно: Королевский театр, Сергея, машины, побрякушки, дворцы. И меня. Каждый раз видя, как он уходит ночью, я терзалась немыслимыми муками, уверенная, что он проводит время в объятьях другой женщины.

Однажды ночью я решила пойти следом, чтобы покончить со всеми загадками.

Мы пришли к старому цеху «Вело Гранелл» возле рынка в Борне. Михаил был один. Мне пришлось забраться в здание через маленькое окошко в переулке. Оказавшись там, я словно попала в страшный сон: вокруг меня были сотни рук, ног, кистей, ступней, стеклянных глаз… сменных частей тела для обездоленных, несчастных людей. Я поспешно миновала это место и вышла в большой полутемный зал с огромными стеклянными цистернами, в которых виднелись неясные силуэты. В центре помещения на стуле сидел Михаил, раскуривая сигару.

— Ты не должна была преследовать меня, — спокойно сказал он.

Я же ответила, что не могу выйти замуж за человека, которого знаю лишь наполовину и с которым провожу только дни.

— В таком случае тебе не понравится то, что ты узнаешь, — намекнул он.