Шарлотта Морель - Мария Лоди

— Почему же ты обманула его, когда он любил тебя?

— Не знаю. Я ничего не знаю. Да и кто может это знать? Я только знаю, что не люблю того, другого человека. Для меня он больше не существует. Клянусь, я просто ничего не понимаю…

Ей хотелось говорить о Тома, рассказать все Валери. Об их первом дне в Ниоре. Тома был везде и во всем, в любой момент ее жизни. Разве такое возможно? Она вспоминала об их счастливых солнечных днях в долине Бо-де-Бургонь, о том, как они вдвоем катались в тряских кабриолетах, о мимолетных радостях. Тома сидит рядом, криолин ее платья с шуршанием касается его. Шел снег, потом сияло солнце.

Она забыла о Валери и вспоминала вслух, в то время как у нее перед глазами разворачивались картины прошлого. Однажды майским вечером Тома бежал за ней по этому страшному бульвару, а потом они нашли приют в сомнительном маленьком отеле на безлюдной улице…

Наконец она замолчала, закрыв лицо руками. Молчание длилось довольно долго. Валери ждала, когда она поднимет голову.

— Хватит вспоминать, — сказала Валери. — Ты только делаешь себе больно.

— Нет, нет. Наоборот.

Это была правда. Когда она говорила, боль потихоньку стихала. Разговор приносил ей облегчение. Шарлотта даже не могла предположить, как многое связывало ее с Валери.

— Не оставляй надежду, — посоветовала Валери, и он вернется.

— Нет, он никогда не вернется.

— Выпей немного рому.

Шарлотта не двинулась с места, и Валери стала убирать со стола раскрашенные в разные цвета перышки, из которых она изготовляла прекрасных птичек. Шарлотта наблюдала за ней с меланхоличным восхищением.

— Не плачь больше. Ты была неверна ему. Чтобы удержать такого мужчину, как твой Тома Бек, можно пойти на все. А теперь пей ром и надейся, говорю тебе. Безнадежность убивает. Он еще вернется. Ты молода и красива. Ты можешь предложить ему больше, чем остальные женщины. Если ты очень захочешь, ты сможешь сделать так, чтобы он вернулся.

— Бесполезно говорить об этом. Он никогда не вернется.

— Не говори так! Никогда не знаешь заранее, как поступит мужчина. Хочешь, я дам тебе совет? Будь счастлива. Мужчинам нравятся счастливые женщины. Одевайся лучше, чтобы люди замечали тебя. И тогда наверняка в один прекрасный день ты встретишь своего Тома на улице. Ты же знаешь, в Париже все встречаются. Ты обязательно случайно встретишься с ним, когда меньше всего будешь этого ожидать. Подумай, как тебе лучше всего тогда выглядеть. Думай об этом постоянно. Это поможет тебе пережить горе!

Она засмеялась:

— Можешь себе представить, Шарлотта, как однажды вечером, одетая по последней моде, ты встретишь его, возвращаясь домой после вечеринки или откуда-то еще? Он будет потрясен, и это все, что нужно.

Шарлотта представила себе эту сцену.

— Я вижу тебя в голубом платье, — продолжала Валери, — с глубоким вырезом и ниткой жемчуга на шее, в маленькой шляпке с голубой птичкой на ней.

— Почему бы не одеться знатной турчанкой с ятаганом на поясе? — спросила Шарлотта. — Он будет еще больше потрясен. Или вдеть в нос кольцо?

Она рассмеялась, несмотря на свою печаль, и Валери смеялась вместе с ней. Мысль о том, что Шарлотта, одетая, как знатная турчанка, столкнется лицом к лицу с Тома, заставила их долго смеяться. Экстравагантность ситуации снова и снова вызывала у них приступы смеха, пока наконец они не утомились.

Теперь Шарлотта сидела спокойно. Смех несколько облегчил ее горе, но потом это временное облегчение прошло. Шарлотта снова подумала о своей печали, и страшная мысль, словно ножом, полоснула ей по сердцу. «Я осталась одна. Тома никогда больше не вернется. Слишком поздно». Она снова почувствовала себя несчастной.

Однако несмотря на всю печаль, она вдруг ощутила маленький огонек надежды, вновь затеплившийся где-то глубоко в ее душе. Ведь маленькие ростки прошлой любви, бывает, пробиваются даже сквозь толстый слой оставшегося от нее пепла. Над ними не властен никакой смертный приговор.

Будущее! Был ли у нее какой-нибудь выбор? Бороться или сдаться? Надежда предоставляла ей уютное убежище от горя. Но она означала также продолжение страданий.

Жизнь, однако, продолжалась.

Глава шестая

Наступила зима, и плотный туман саваном окутал Париж. Бродяги покидали свои укромные места в подъездах и под мостами и отправлялись на поиски более подходящих пристанищ у перронов железнодорожной станции Гар-д'Аустерлиц.

Они шли порознь, но иногда объединялись по двое или по трое, толкая перед собой свои полуразвалившиеся коляски с неизменной бутылкой красного вина, их любимого напитка и утешителя в минуты отчаяния. Белая непроницаемая пелена тумана, загадочная, как морское дно, не позволяла видеть ничего из того, что находилось дальше двух метров. Они двигались наугад в мерцающей мгле, определяя свой путь на ощупь по низкой ограде набережной, принюхиваясь к кислому запаху вина, витавшему в воздухе у ворот Холь о Вин. Время от времени близ тротуара проезжали заплутавшие в тумане кареты, еле видимые в тусклом свете фонарей. Лошади определяли путь инстинктивно.

— Набережная де-ла-Турнель, — послышался приглушенный голос кучера. Он был закутан в одеяло и шарф и едва различим на козлах.

— Вам в другую сторону, — ответил чей-то голос.

— Оставь его, сам доберется, — сказал хриплым голосом подозрительного вида человек, разрядившийся, словно пугало огородное, в какие-то несусветные тряпки.

— Вот еще! — сказал другой, наполовину спрятанный в огромной армейской шинели, подходя к тротуару.

— В такой темени можно заблудиться, если не помогать друг другу. Да-а. Ну и ноченька. Я бы собаку во двор не выгнал.

Карета стала поворачивать. Кучер попытался ее удержать в тумане.

Бродяги побрели дальше. Белый туман струился вокруг них, как раскручивающийся парус, хотя не было еще и шести часов вечера. Такая погода стояла с утра. Началось это прошлым вечером, когда едкий дым из печных труб неподвижно завис во влажном воздухе и уличные фонари не могли пробить его завесу своим тусклым светом.

Миновав Холь о Вин, они пришли на набережную Дю-Жарден-де-Плата. В темноте раздавался чей-то вой. Это были волки, находившиеся в клетках неподалеку. Несчастные звери, забившись в угол, сверкали глазами и, оскалив зубы, выли на парижскую ночь. Нищие ускорили свой шаг, ощущая присутствие ранее незнакомой опасности, не свойственной городу.

Неожиданно из тумана с противоположной стороны вынырнул кабриолет и чуть было не сшиб одного из бродяг, сошедшего с тротуара на дорогу. Кучер выругался. В ответ ему из тумана послышалась отборная брань. Молодой человек выглянул из дверцы экипажа, а затем выпрыгнул на землю.